Евразийская империя. История Российского государства. Эпоха цариц

Невьянские заводы. И. Люрсениус

И все же, имея гарантированные правительственные заказы, чугунно-железное производство работало лучше всех прочих отраслей промышленности. Появлялись новые заводы, строились новые печи, так что к 1740 году Россия обогнала по выплавке Англию, сильно потеснив ее на европейских рынках.

Таким образом, адресное, государственное инвестирование в отдельную отрасль неплохо работало; там же, где такого не происходило, на одном частном финансировании и предпринимательстве промышленность развивалась медленно.

Сословия

Социальным итогом петровской эпохи было то, что главным российским сословием стало дворянство. Затем, на протяжении всего восемнадцатого века, происходило уточнение привилегий и обязанностей этого кадрового ресурса военно-бюрократической империи.

«Шляхетство» стало играть столь важную роль в государственной жизни, что это вступало в противоречие с абсолютным бесправием, на которое обрекала дворян суровая требовательность Петра. При нем они оказались в еще более несвободном положении, чем крепостные крестьяне. Обязанные бессрочно состоять на тяжелой службе, постоянно оторванные от семей, лишенные возможности управлять своими поместьями и оттого разорявшиеся, русские дворяне были очень недовольны своей жизнью. Возникло даже поразительное явление, которое в наши дни назвали бы «дауншифтингом»: юноши дворянского звания, стремясь уклониться от службы (а начинать ее следовало с рядового солдата или матроса), стали переписываться в низшие сословия.

Однако после смерти грозного Петра «шляхетство» обрело голос и получило возможность напрямую давить на власть: кому будет принадлежать трон и надолго ли, теперь зависело от гвардейских полков, а основной их контингент был дворянским.

Монархия учитывала это обстоятельство и постепенно, шаг за шагом, отменяла петровские строгости.

Екатерина I отблагодарила доставивших ей корону дворян тем, что отпустила две трети офицеров в отпуск – привести в порядок их поместья.

Настоящие же послабления начались при Анне Иоанновне, которая не только стращала высший класс суровостью, но и повышала его лояльность потоком милостей. Императрица хорошо знала, что кнут эффективен лишь в сочетании с пряником.

В 1730–1731 годах был отменен плохо продуманный петровский закон о единонаследии, превращавший всех младших детей помещика в нищих. «Отцам не только естественно, но и закон божий повелевает детей своих всех равно награждать», – говорилось в манифесте, который дозволял раздел имущества «дать на волю» владельцам. Тогда же поместья (то есть государственные земли, выданные служащим дворянам во временное кормление) были переданы в вечное владение тем, кто ими пользовался. Два этих закона превратили дворян в настоящих собственников земли, стали гарантией их экономической независимости.

Затем, в том же 1731 году, возникла лазейка для избавления от самой тягостной повинности: тянуть солдатскую лямку. В столице открылся «Сухопутный шляхетский корпус», окончив который, юноша сразу получал офицерский чин – или гражданский, «понеже не каждого человека природа к одному воинскому склонна».

Настоящую революцию в состоянии дворянства произвел манифест 1736 года, ограничивший срок непременной службы. «…Всем шляхтичам от 7 до 20 лет возраста их быть в науках, а от 20 лет употреблять в военную службу, и всякий должен служить в воинской службе от 20 лет возраста своего 25 лет, а по прошествии 25 лет всех, хотя кто еще и в службу был годен, от воинской и статской службы отставлять с повышением одного ранга и отпускать в домы, а кто из них добровольно больше служить пожелает, таким давать на их волю», – объявлялось в указе. Еще важнее было то, что одного из помещичьих сыновей разрешалось оставлять дома для ведения хозяйства. Так в стране появилась новая, прежде небывалая прослойка неслужащих дворян-хозяев, пополнявшаяся за счет еще не старых, сорокапятилетних отставников.

Наконец, серьезным послаблением стала широко распространившаяся практика записывать в полки малолетних детей, которые считались солдатами от рождения и ко времени своего совершеннолетия могли выйти в сержанты и даже офицеры. Это была явная профанация петровского требования обязательной солдатской службы.

Повышение статуса дворянства достигалось не только умножением его прав, но и ущемлением прав других сословий. Так владение деревнями и крестьянами, ранее не обусловленное дворянским званием, теперь было закреплено только за «шляхетством» и, стало быть, превратилось в сословную привилегию.

Но дворяне, при всей государственной весомости этого класса, составляли лишь сотую часть населения страны, которая в основной своей массе была крестьянской. И политика монархии в отношении коренного российского сословия выглядела противоречиво. Экономические интересы империи требовали, чтобы главный донор державы окончательно не разорился и сохранял платежеспособность, для чего следовало сокращать податное бремя и облегчать жизнь деревни. Как мы видели, послепетровские правительства пытались это сделать, прощая недоимки и понижая подушный сбор. Однако укрепление дворянства могло происходить лишь за счет дальнейшего закрепощения крестьян, которые составляли единственную основу помещичьего благополучия.

Здание Сухопутного шляхетского корпуса (бывший дворец Меншикова)

Этот неизбежный процесс развивался постепенно, отнимая у крестьян последние крохи свободы.

При Петре можно было уйти из деревни, добровольно поступив на военную службу. Теперь это окошко закрылось.

Предприимчивые крестьяне могли, накопив денег, купить недвижимость, взять подряд или даже открыть фабрику – при Анне это запретили.

Знаменательной вехой, показавшей, что государство больше не рассматривает крепостных как граждан, стал манифест Екатерины I о восшествии на престол: это сословие теперь не должно было присягать монарху.

А в 1736 году вышел указ о новом виде крепостной зависимости – заводской. Все рабочие заводов, фабрик и мануфактур объявлялись приписанными к производству навечно. Заводские рабочие, лишенные собственной земли, стали самой бесправной частью населения. Это было плохо и для промышленности, поскольку упраздняло наемный труд, а стало быть уничтожало рынок рабочей силы. К тому же известно, что у рабов производительность труда не бывает высокой.

Несколько десятилетий спустя именно эта категория крепостных станет самым активным элементом пугачевского восстания.

В жизни горожан мало что переменилось, а если и переменилось, то к худшему. Подчинение магистратов воеводам и губернаторам уничтожило даже те слабые начатки городского самоуправления, которое по европейскому образцу пытался ввести Петр I. Правда и то, что «посадских» в России по-прежнему было очень мало, примерно три процента населения. Города за исключением Петербурга (в 1737 году там жили 70 тысяч человек – для столицы немного) не развивались, а Москва даже начала хиреть: в конце царствования Анны в ней насчитывалось 140 тысяч жителей, на треть меньше, чем полувеком ранее.

Купечество оставалось немногочисленным и экономически слабым. Подрастеряло свой авторитет духовенство – как из-за превращения церкви в один из государственных департаментов, так и в результате подрыва тайны исповеди, одного из последствий закона о недоносительстве.

В целом же из-за бедности, голода, эпидемий население империи увеличивалось медленно и к концу аннинского царствования составляло примерно шестнадцать миллионов. Это была большая, но не самая многолюдная из тогдашних держав. В Священной Римской империи жило около семнадцати миллионов человек, во Франции – более двадцати, в Османской империи все тридцать.

Окраины империи и инородцы

Больше двух третей населения России в это время составляли русские, точнее «великороссы», как их тогда называли. Вторыми по численности были «малороссы»-украинцы (больше двух миллионов). Крупными этническими анклавами также были прибалтийцы – эстонцы, финны, латыши (примерно шестьсот тысяч), белоруссы (около четырехсот тысяч), татары (триста тысяч), башкиры и калмыки (примерно по двести тысяч человек).

Забот у правительства больше было с Украиной, присоединенной не столь давно и все еще сохранявшей рудименты автономности. Петр в 1722 году фактически упразднил там гетманство и осуществлял контроль над этой неспокойной областью через особый орган – Малороссийскую коллегию.

У нового правительства, занятого текущими проблемами, сил и внимания на управление Украиной не хватало. Поэтому, в целях сокращения штатов и экономии, решили поступить просто: назначить гетмана, и пусть сам руководит своим народом. К тому же, постоянно опасаясь войны с соседней Турцией, Петербург не хотел раздражать малороссов сбором податей и всякого рода повинностями. Казалось удобней возложить эти неприятные функции на украинскую старшину.

Гетмана избрали на раде, как положено, но это была формальность. Фактически правитель был назначен из центра. На эту должность поставили бесконфликтного и послушного старика, миргородского полковника Данилу Апостола, на всякий случай оставив его сына в заложниках.

Апостол вел себя тихо, потом впал в паралич, что не особенно отразилось на ведении дел, которые все равно оставались под российским надзором. Когда в 1734 году дряхлый гетман скончался, решили никого на это место не назначать. Анна Иоанновна учредила некое «правление гетманского уряда» (то есть типа), состоявшее из трех русских и трех украинцев под эгидой царского генерал-адъютанта князя Алексея Шаховского. В инструкции императрицы недвусмысленно говорилось: «Впрочем во всем тому Гетманскому уряду правления поступать по Нашим, Императорского Величества, указам».

Труднее и беспокойнее шли дела на юго-восточной окраине. В Петербурге ее воспринимали как открытые ворота Азии. Там, в широких степях, жили кочевые народы, не имевшие нужды в государственности и потому казавшиеся легкой добычей. Интерес для молодой российской империи представляли не сами эти племена, а путь в Бухару, Хиву и прочие богатые товарами земли. Ключ к торговому маршруту находился в руках казахов, которых русские называли киргиз-кайсаками.

Когда в 1731 году вождь одного из жузов (племенных объединений) хан Абулхаир, обратился к Анне с просьбой о подданстве, рассчитывая получить взамен помощь против своих врагов, в Петербурге решили не отказываться от такой многообещающей возможности.

Для того чтобы утвердиться на новых землях, нужно было разместить там гарнизоны, а для этого требовалось построить крепости и учредить административный центр. Новый город по тогдашней моде назвали на немецкий лад – Оренбургом (то есть «город на реке Орь»). Предполагалось, что, опираясь на этот плацдарм, русские потом доберутся и до богатств Средней Азии. Для первого послепетровского масштабного дела затеяли Оренбургскую экспедицию, которая больше напоминала войсковую операцию.

Но экспансия сразу же пошла вкривь и вкось.

Абулхаир оказался союзником ненадежным, плохо понимавшим смысл понятия «подданство», однако главные проблемы возникли даже не из-за этого, а из-за башкиров, большого заволжского народа, который юридически давно уже входил в состав России, но на практике жил собственным укладом, на основе самоуправления.

Разнесся слух, что царские войска присланы, дабы в нарушение старинных договоров отобрать исконные башкирские земли, и весь край поднялся. Повстанцы смело нападали на правительственные войска, нанося им существенный урон. Жестокие репрессии, призванные внушить башкирам «потомственный страх», приводили лишь к новому ожесточению. Восстание продолжалось с 1735 до 1740 года, заставив Петербург отказаться от среднеазиатского проекта. Оренбург и несколько десятков степных крепостей так и остались пограничной линией, дорогостоящей и не слишком нужной. Власть России над казахскими жузами существовала только на бумаге, даже не найдя отражения в длинном титуле российских монархов.

Основную часть империи занимала огромная и богатая, но почти безлюдная Сибирь, управление которой до сих пор сводилось к сбору дани с небольших местных народов. Тут мало что изменилось. В 1736 году ради лучшего администрирования Сибирь поделили на две части – западную со столицей в Тобольске и восточную, Иркутскую. Вполне в духе эпохи было еще одно новшество: в 1739 году государыня Анна Иоанновна повелела назначать воеводами только «пожиточных людей из знатного шляхетства», тем самым закрыв карьерные возможности для способных и деятельных представителей низших сословий – казачества и купечества.

Основные события, впрочем, происходили на «окраине окраины», то есть в самых дальних, доселе не исследованных областях сибирского субконтинента.

Еще Петр I перед смертью пожелал выяснить, соединяется ли Азия с Америкой. Екатерина не стала отменять уже подготовленное предприятие, и через месяц после кончины великого императора экспедиция двинулась в путь. Возглавил ее один из завербованных в Европе «специалистов», опытный датский моряк Витус Беринг. Его помощником был лейтенант Алексей Чириков.

Башкирский воин. Г. Гайсслер

Темпы исследований при тогдашних сухопутных коммуникациях были еще медленнее, чем во времена Колумба. У Беринга ушло два года на то, чтобы просто пересечь Сибирь; еще через полтора года выстроенный на месте корабль наконец поплыл вдоль Камчатки на север и достиг Ледовитого океана, нигде Америки не обнаружив. Так был открыт пролив, впоследствии названный Беринговым.

Обратно капитан вернулся уже при Анне и стал доказывать, что где-то в той стороне все же находится Америка, ибо море приносит оттуда древесные стволы.

Заполучить кусок континента, так обогатившего западные державы, в Петербурге очень хотели и потому снарядили новую экспедицию, намного масштабнее первой. Берингу было приказано привести в российское подданство все народы, которые он обнаружит, но ни в коем случае не покушаться на земли, уже принадлежащие иным державам, включая «китайского богдыхана» и «японского хана».

Корабли Беринга у берегов Камчатки. Неизвестный художник. XIX в.

Вторая экспедиция, заслуженно названная «великой», растянулась на целое десятилетие и заполнила множество белых пятен на географической карте.

Собственно, это было сразу несколько экспедиций.

Сам капитан-командор Беринг достиг-таки Аляски, открыл Алеутские острова и умер во время тяжелой зимовки.

Один из его помощников, капитан Мартин Шпанберг, тоже датский уроженец, описал Курильские острова и проложил путь в Японию.