Проклятие старого ювелира

– Да знаете вы все лучше меня, – отмахнулся домушник. – Когда в столицу едем?

– Как только, – усмехнулся Ларионов, – так сразу.

– Все, мужики, – плотный молодой мужчина с пятизарядным карабином в руках сел на пенек, – кончайте с этим делом. Золотишко мы у вас берем, – он кивнул на стоявший у входа в шалаш десятилитровый бачок, – бабки получите через месяц. А это на жизнь. – Он дал знак смуглому парню. Тот вытащил из рюкзака пакет и бросил на сколоченный из старых досок стол.

– Слышь, Кнут, – недовольно буркнул рыжебородый здоровяк, – мы же так не договаривались. Нам сказали, что как только…

– Короче, мужики, – закуривая, оборвал Кнут, – берите бабки и не доводите до греха.

Рыжебородый усмехнулся и выхватил револьвер. Невысокий и Суслик, отскочив, вскинули карабины. Одновременно щелкнули оружейные предохранители. Смуглый попытался ногой выбить револьвер из руки рыжебородого. Хлопнул выстрел. Парень упал. И сразу ударил выстрел карабина Суслика. Не успевший выхватить пистолет парень у вездехода с пулей во лбу упал. Кнут замер.

– Да вы что? – прохрипел он.

– Слушай, ты! – Рыжебородый приставил револьвер к его лбу. – Колись, падла, что там за дела и каким боком это может задеть нас?

* * *

– Так… – Кутрич осмотрел небольшое помещение. – Вроде все нормально. Где станки? – Он взглянул на плешивого мужчину лет пятидесяти.

– Кристина Аркадьевна ничего не сказала, – ответил тот. – Они с тремя парнями погрузили станки на машину и уехали.

– Вот что, – недовольно проговорил Леонид, – забудь про это. И никому ни слова о цехе. Сюда завтра привезут оборудование для изготовления игрушек. И если кто-то когда-то спросит, что здесь было, всегда отвечай – что-то пробовали, не получилось, а сейчас игрушки будут делать. Понял?

– А что пробовали-то? Словам сейчас не очень верят. Особенно если вопросы будет задавать милиция. Насколько я понял, из-за этого все и свернули. Дело, конечно, ваше, но ведь люди здесь работали, и как бы разговоры не пошли по городу. Без денег народ всегда злой и тех, кто заработка лишил, не по-доброму вспоминает.

«Он прав», – подумал Кутрич.

– Тогда так, – сказал он. – Всех обойди и сообщи, что это временный простой. Все получат по триста долларов, вроде как отпускные. Ну а если кто рот откроет, то мало того, что на нарах окажется, вообще долго не проживет. Все понял, Фролыч?

– Смотри-ка ты, – улыбнулся плешивый, – помнишь, как меня кличут. Хороший ты хозяин. И если бы вел это дело на законном основании, цены бы тебе не было.

– Так к тому и шел, – улыбнулся Кутрич, – но ведь открываться сейчас – знаешь каких денег стоит? – Он вздохнул. – Хотел подзаработать и дело свое открыть.

– А вот брехать, Ермолаич, – улыбнулся Фролыч, – не надобно. Не к лицу это такой фигуре, как вы. Я ж не молодняк нынешний, сам за такое под судом по молодости был. Правда, обошлось, – он перекрестился, – так тюрьмы и не довелось хлебнуть. Когда деньги большие мимо закона идут, уж больно расставаться с ними не хочется. И себя постоянно успокаиваешь: обойдется все.

– А ты умный мужик, Фролыч, – Кутрич рассмеялся, – и, кстати, мастер хороший. В общем, сутки поохраняй помещение. Вот телефон, если что, звони в милицию. – Он протянул Фролычу мобильник.

– Вы меня пользоваться им научите. А то я такие у людей-то видал, а пользоваться не приходилось. Насчет охраны не волнуйтесь. Я кликну сына с племянником. Они лбы здоровые, вот и посидят. Только, конечно, что-нибудь для поддержания штанов надо бы. Ведь сейчас и муха просто так не сядет…

– Современный ты человек! – развеселился Леонид. – Вот держи, – он протянул ему двести долларов, – а за работу получишь завтра.

– Кнут все сделает как надо, – говорил Илине Бык, – он умеет убеждать.

– Надеюсь не разочароваться. В общем, вот что: в городе говорят про арест Алимова, про домушника, которого охраняет муровец. Я хочу знать, от кого все это исходит. Ведь если начались такие разговоры, то и милиция наверняка что-то знает. Надо найти…

– Если разговоры идут среди деловых, – успокоил ее Бык, – то до ментов это не дойдет. На Барона, конечно, многие ножи точат, но подставлять его под ментов никто не станет. Так что успокойтесь.

– Но откуда все всё знают? Ведь не исключено, что и до милиции как-то дойдет.

– Илина Борисовна, менты наверняка все знают, и уже довольно давно. Ведь сколько раз к вам приезжали. Но сейчас за то, что про тебя кто-то что-то говорит, не сажают, не тридцать седьмой год и не советская власть, когда заимел тачку, а завтра менты с обыском наедут. Сейчас знают, что вор в законе, и ничего. А раньше они все по тюрьмам сидели. Хотя сейчас настоящих воров в законе…

– И все-таки, – перебила Илина, – узнай, о чем я просила. Как говорят, дыма без огня не бывает.

– Хорошо, – согласился Бык.

– Вот блин, – войдя, усмехнулся Вячеслав, – не берут никуда. Вы, говорят, вояка и воевали не раз. А нам люди с подобной психикой не нужны. И что делать? Деньги-то скоро закончатся.

– Думаю, – улыбнулась чистившая картошку Маша, – что волноваться не надо. Пока деньги у тебя есть, я зарплату получаю и даже детские дают.

– Слышь, сестренка, – сев на стул, вздохнул Вячеслав, – может, все-таки расскажешь, откуда Ванька взялся? Я считал, что ты…

– Давай не будем об этом, – тихо попросила Маша. – Так получилось. Знаешь, я сначала расстраивалась, да и многие на меня с усмешкой или жалеючи смотрели. А некоторые даже советовали аборт сделать, а потом, когда Ваня родился, предлагали в детдом его отдать. А я…

– Если бы ты это сделала, – перебил Вячеслав, – сам бы тебя пришиб. Коли забеременела, рожать должна. А мы с этим делом справимся. Только мне все-таки хотелось бы узнать, от кого Ванюшка.

– А зачем? Поедешь морду бить и за честь сестры заступаться? Так он меня не насиловал. Обещал, было это. Но всю жизнь так было и будет всегда, пока люди живут. Я, дура, поверила, но сейчас ни о чем не жалею. И если он вдруг появится, выгоню и даже сына не покажу. Я его не ненавижу, а презираю. Ванька мой сын, и ничей больше. У него есть мать.

– Вообще-то, – улыбнулся Вячеслав, – и дядя еще имеется. Вырастим, не хуже других будет. А что о том Казанове не говоришь, может, оно и верно. Прости меня за вопросы. Главное, сюрприз ты мне преподнесла, – он рассмеялся, – не ожидал…

– А ты думал, после пяти лет войны приедешь и все так же будет? – улыбнулась Маша. – Я сейчас даже рада, что так получилось. Сначала, конечно, переживала… А вообще давай больше никогда об этом не говорить.

– Заметано, – как когда-то в детстве, кивнул брат. Посмотрев на часы, зевнул. – Пойду ванну приму и спать. Завтра пройдусь, может, все-таки пристроюсь куда.

– Слава, – вздохнула Маша, – а ты знаешь, что с Леной случилось?

– Нет, а что? – поднявшись, без интереса спросил он.

* * *

– Господи, – нервно шептала Лена, – да что же это такое? Звонят и ни слова не говорят. Господи, хоть уезжай куда-нибудь. В милицию уже два раза ходила, все без толку. Сейчас, говорят, телефонный терроризм в моде у скучающих оболтусов. А может, и любит вас кто, а сказать стесняется. – Достав сигарету, она прикурила и, закашлявшись, тут же потушила в пепельнице.

– Мама, – из комнаты вышел сын, – смотри, что я нарисовал. – Он протянул ей рисунок. Стараясь улыбаться, Лена увидела смешного человека с каким-то квадратом в руках. – Это дядя с чемоданом.

– Господи, – прошептала она и прижала сына к себе, – и ты забыть не можешь…

– На кой хрен мы эту телку пасем? – лениво проговорил пивший пиво крепкий парень. – Ничего же…

– Завянь, Кролик, – оборвал его водитель. – И не пей больше. Мне нельзя, а запах раздражает.

– Слышь, мужики, – подал голос сидевший на заднем сиденье коренастый крепыш, – а может, трахнем бабенку? Она, блиндер буду, очень даже смотрится. Ну?..

– Тебя Руда тогда сразу кастрирует, – ответил водитель. – И вообще, делайте, как сказано. Нам за это бабки дают. Осталось полчаса, и смена караула, тогда и гульнем.

– Она в окно зырит, – усмехнулся сидевший рядом. – Может, ей лапкой сделать?

– Да завянь ты! – рявкнул водитель.

«Точно, – думал стоявший за углом дома Вячеслав, – пасут. Трое. Пасут нагло. Запугивают, что ли? Скорее всего так оно и есть. Потом вынудят отказаться от показаний. Так, – он достал записную книжку и ручку, – номер двести сорок один. Городская».