Арктический удар

Мы посмотрели в сторону обломков, там в волнах прыгала голова.

– Бот на воду, спасти человека! – скомандовал Петрович.

– Товарищ командир, – раздался голос второго штурмана, – спутниковая система не работает, спутники не отвечают, будто их там нет.

– Как не работает? Может, после столкновения антенны повреждены? – предположил я.

– Да нет, все в порядке, повреждений нет, просто спутники исчезли, – выдохнул Мамай.

– А другие спутники как?

– Да никак, их просто нет.

– Как нет? И куда же они делись?

– Да не знаю я, куда они все подевались! Ни ГЛОНАСС, ни Джи-Пи-Эс, ни гражданских связных!

– Остальные системы работают?

– Да, остальные все в рабочем состоянии.

– Задействовать все системы и определить местонахождение.

Через несколько минут наверх поднялся Сан Саныч с озадаченным лицом и, осматривая море вокруг лодки, посмотрел зачем-то на солнце.

– Командир, я, конечно, извиняюсь, но мы заплыли черт знает куда. Так как глубины под лодкой и рельеф дна не совпадают с Баренцевым морем, а все данные указывают на то, что мы в Атлантике, где-то недалеко от побережья Америки, где точно, потом доложу.

И вот еще одна сцена из «Ревизора». Тишина повисла примерно на минуту. Ну просто Н.В. Гоголь, «Ревизор», последний акт, немая сцена. Потом она прервалась матом.

– Ты это серьезно?

– Обижаешь, командир.

Мне больше всего сейчас хотелось ляпнуть что-то типа «Да как мы сюда попали, только что были в Баренцевом море, а теперь за тысячи миль, где-то около Америки. Да этого не может быть, да что тут за б… происходит, кто-то может нам хоть что-то объяснить?». Но я сдержался: командир по должности обязан знать ВСЕ, а если нет, ни в коем случае не показывать это подчиненным. Потому я авторитетно изрек, указав на возвращающийся бот:

– А вот мы у того спросим. Он местный? Значит, должен что-то знать! Тогда и решим, что наверх докладывать!

Спасатели подняли на борт какого-то бородатого типа в некогда белой рубашке и вроде бы форменных брюках, но босого. Он был в шоке, его трясло так, что зубы стучали, он таращился на нас с жутким испугом и что-то причитал себе под нос.

– Узнали, кто он и откуда?

– Нет, все время бубнит что-то невнятное. Никаких документов при нем нет, вообще ничего в карманах.

– Этого вниз, в медблок, обтереть, обогреть, переодеть, – скомандовал я, – а нам – срочно убираться отсюда, пока не прихватили. Все вниз, погружение!

Погрузились неглубоко – под перископ. Вели сканирование эфира и окружающего пространства, так что могли быстро нырнуть на глубину. Решив, что срочных дел больше нет, а самое срочное – установить, как мы сюда попали, – наведались вместе с Петровичем к нашему «гостю» в медицинский отсек. Войдя, я сначала увидел нашего Комиссара с загипсованной рукой, который что-то доказывал бортовому медицинскому светилу Святославу по кличке Князь. Потом обратил внимание на нашего спасенного, сжавшегося на койке в углу.

– Док, что с Григорьичем?

– Перелом лучевой кости, не менее месяца походит в гипсе. Вот я ему предлагаю: пока далеко не ушли, надо вызывать вертолет, переправить на берег и подождать замену. А он ни в какую. Говорит, останется до конца похода. Это его последний поход, и в отставку. Если мы его сейчас снимем, говорит, все пойдет прахом. А возвращаться – плохая примета, удача отвернется.

– От нас и так удача отвернулась с этим, мягко говоря, инцидентом. Ну а этот как, в порядке? – указал на второго пациента.

– Да в принципе все в порядке, наглотался воды, шок, несколько царапин да ссадин и большой синяк на спине, переломов нет. Но похоже, ударился головой обо что-то. Хотя и на голове ни ссадин, ни шишки, – заключил наш эскулап.

– Четверть часа в воде? – усомнился Петрович. – Рановато, чтобы рехнуться. Чай, не десять суток на плоту в одиночку.

– Так мне пришлось его обследовать с помощью двух матросов – не давался. Думал, с ним что-то очень плохое хотят сделать. Кастрировать, например. Сейчас вроде успокоился, но все равно, вы только посмотрите на него, глаза из орбит выскакивают, все время крутит головой, того и гляди отвалится. Похоже, это немец, немецкий не спутаешь ни с каким языком. Твердит что-то одно и то же на своем собачьем языке, а что это он там лает, надо нашего снабженца спросить, он знает немецкий.

– Старший мичман Сидорчук, срочно зайти в медблок, – раздалось по громкой связи.

– Мы что, какое-то корыто или шхуну с немцами утопили? – пошутил Князь. – Ну так им и надо, пусть не подглядывают, когда российский флот напрягает мышцы. А то каждый норовит в наш огород залезть. И все же, откуда они здесь взялись, вот будет шуму на всю округу, и нас за яйца подвесят, мало не покажется.

– Князь, помолчи, без тебя тошно, еще ты со своими приколами, – вошел Сидорчук с докладом, но тут же замолк, глядя на нас, ничего не понимая.

Утопленник забился в угол и с широко раскрытыми от ужаса глазами взирал на все происходящее, явно принимая нас за племя людоедов, которые сейчас подвесят его на вертел и начнут поджаривать.

– Доктор, дай чего-нибудь успокоительного, чтобы прийти в себя после таких известий. Шарики за ролики заскакивают, серое вещество вскипает. Не часто лодка за мгновение перемещается за тысячи миль. И природу этого феномена никто не сможет объяснить.

– Как за тысячи? Какие тысячи? А мы что, разве не в Баренцевом море?

– Нет, Князь! Мы где-то в Атлантике, у берегов Америки.

– Ну не х… себе, и как мы сюда попали?

– Сам в шоке. Знать бы, как это все произошло. Доктор! Ну ты будешь снимать мне стресс или нет?

После минутной задержки, переваривая только что полученное известие, доктор, глядя куда-то в стенку, словно к чему-то прислушиваясь, сказал:

– Самое лучшее лекарство от всех стрессов – стопка спирта, командир. А может быть, и две.

– Ты опять со своими шутками.

– Какие уж тут шутки, после таких известий. А как же этот, он-то тогда откуда?

– Сейчас расспросим, может, он что-то знает и расскажет.

– Товарищ капитан первого ранга, вы только что упомянули про какую-то Америку.

– Да, Валентин Григорьевич, по каким-то неведомым нам природным или дьявольским причинам, я не знаю, как это еще назвать, мы оказались в Атлантике.

– Но это же невозможно, что о нас скажут, если мы об этом доложим наверх? Да нас после этого всех посчитают, мягко говоря, не в себе и упрячут в психушку. Всего-то три часа прошло после погружения, а вы уверяете, что мы кого-то протаранили у берегов Америки.

– Вот и мы не верим и хотим поговорить с этим немцем. Богдан Михалыч, расспроси его, с какого он судна, что здесь делал, сколько их было, куда шли, ну и все такое.

Поначалу мичман ничего не мог добиться от этого чокнутого. Тот таращил глаза и молился чему-то, однако его ответ нас снова вверг в шоковое состояние. Оказывается, мы протаранили немецкую субмарину (и откуда только она здесь взялась). Большего добиться пока не удалось.

– Ну все. Приплыли. Пипец котенку, срать не будет, – изрек Петрович, – теперь точно с дерьмом смешают. Весь цивилизованный мир будет вопить, что русские пиратством занимаются, и с Германией отношения могут испортиться.