Горячая точка

Горячая точка
Борис Геннадьевич Цеханович

Абхазия, Зона Грузино-Абхазского конфликта. Горячая точка. Интриги, грязная подковёрная борьба, высшая политика и интересы разных государств и сил, столкнувшиеся в борьбе на этом пятачке земли и офицеры, солдаты-миротворцы внутри этой грязной борьбы, прилагающие все свои усилия для предотвращения войны, несущая кровь и несчастия как для простых абхазов, так и для грузин. Реальные события и реальные герои за 10 лет до военных действий между Россией и Грузией в 2008 году.Содержит нецензурную брань.

Часть первая

Нелепо взмахнув руками и попытавшись в безуспешной попытке ухватится за поручни, я начал вываливаться из тамбура вагона, мгновенно поняв, что при падении на острую щебёнку и с приличной высоты, сейчас что-нибудь себе сломаю или же напрочь разобью голову…..

…..А ведь как всё хорошо начиналось. Две недели назад я в подавленном состояние сидел в своей канцелярии, тоскливо размышляя о зашедшей в тупик жизненной ситуации.

– Ну, майор. Ну…, командир самоходно-артиллерийского, хоть и кадрированного, но всё-таки дивизиона. Есть двухкомнатная маломерная квартира, но уже десять лет стою на расширение, из них последние два года – первым. Но, без стыда и совести, обходя меня, получают трёхкомнатные квартиры более хитрожопые. Дают взятки, стряпают фиктивные медицинские справки, из которых все вдруг узнают, что у них дети «смертельно больны» или же сами «почти одной ногой стоят в могиле». Противно всё это. Противно оттого ещё, что с этими людьми не один гекалитр водки выпит, ни один пуд соли съеден, да и дни прошедшей чеченской войны так просто из жизни не вычеркнешь. Каждый день, сталкиваясь с ними в полку, я здоровался сквозь зубы и старался побыстрее уйти от них. Дома тоже было не всё в порядке, где были частые конфликты с женой, которая считала меня неудачником и не способным решить квартирный вопрос. Вместе с нами проживает мать жены, занимающая одну из двух комнат. Вроде бы тихая старушка, но этот «божий одуванчик» храпела по ночам, как здоровенный грузчик и так получалось, что дети спали вместе с нами во второй комнате. Естественно, ни о каком нормальном сексе речи не могло идти. Конечно, можно было бы завести на стороне любовницу, но совсем не хотелось таким путём решать этот вопрос, да и не сторонник я так решать проблемы. Надо добавить, что Чеченская война тоже не придала семейным отношениям ещё большей гармонии, а только ухудшила. Жена категорически не хотела даже слышать о войне, считая, что если она ничего не слышит о Чечне или мы не обсуждаем прошедшие военные события – значит, её не было. Не понимая того, что прошедшая война стала самой яркой, самой трагичной страницей моей жизни, которую невозможно переписать или просто выкинуть, куда-нибудь на свалку. Усугубляли семейные отношение и то, что у нас периодически задерживали выплаты денежного довольствия. Валя работала бухгалтером в частном предприятии, хорошо получала и часто говорила: – Ты, мол, не беспокойся. У меня зарплата хорошая – проживём. Служи спокойно.

Я и служил. Другие офицеры, у кого жёны не работали, сами по ночам работали или «бомбили» на своих стареньких машинах и приносили домой хоть какие-то деньги – тем и перебивались. Мы же на зарплату жены жили неплохо, но со временем она стала свысока поглядывать на меня и частенько намёками давала понять, что в семье она главная и кормит всех только она. Ещё немного и она вполне серьёзно заявит, что я дармоед и сижу у неё на шее.

До пенсии оставалось два с половиной года и перспектив в росте и в карьере тоже никаких. Служба у меня проходила в кадрированном полку и для многих офицеров с развёрнутых полков она казалась мёдом, но это только если смотреть со стороны. Спокойная, размеренная жизнь кадрированного полка угнетала, не давая развернуться. Конечно, я старался – работал. Раз нет солдат и техника стоит в хранилищах на длительном хранении, то всю свою энергию направил на учебно-материальную базу дивизиона и экипировку. Результат был налицо – через полгода у меня была лучшая артиллерийская экипировку и учебно-материальная база в дивизии. Немного порадовался этому и впал в ещё большую меланхолию. Всё это было не то. Хотелось большего, но я уже был по армейским меркам стар и никуда не годился. Да…, был почёт, было заслуженное уважение, авторитет, но что жить старым, когда нужно идти к новым рубежам и доказывать всем, что тебя, в сорок три года, ещё рано списывать…

С такими мрачными мыслями сидел в своём кабинете и равнодушно глядел в окно с четвёртого этажа, разглядывая активную суетню солдат и офицеров, с муравьиным упорством устанавливающих палатки для приёма приписников. Я тоже должен был там бегать и суетиться, но не было абсолютно никакого желания и продолжал сидеть на стуле, всё чаще и чаще возвращаясь к мысли, что пуля в висок самый лучший выход из создавшейся ситуации.

Чёрт знает, до каких бы мыслей додумался, и чтобы сделал, но дверь широко распахнулась и в канцелярию с шумом ввалился жизнерадостный подполковник Миронов.

– Боря, всё хандришь? Пялишься бездумно в окно…, – подполковник по-хозяйски расположился напротив и внимательно поглядел на меня весело искрящимися глазами, – Ладно, Боря…, Хорош тосковать. Я к тебе с деловым предложением пришёл – на миллион долларов.

Я тяжело вздохнул и повернулся к товарищу: – Если, Аркаша, ты пришёл денег попросить – то зря. Нет у меня денег и ты прекрасно об этом знаешь.

Миронов дурашливо наклонился к сейфу и любовно погладил его холодную металлическую поверхность: – Да знаю, что у тебя денег нет. Но также знаю, что в сейфе у тебя есть бутылка коньячка. Причём приличного…

Улыбнувшись и оценив дружеский подхалимаж, открыл сейф и достал бутылку действительно приличного коньяка: – И откуда ты всё это-то знаешь, Аркадий? Непонятно!? Ну, да ладно – тебе сегодня повезло. Настроение у меня хреноватое, так что давай – выпьем. Только вот закусить у меня нечем.

Но Аркашу отсутствие закуски не огорчило – с тем же энтузиазмом и энергией он «хлопнул» залпом пахучую жидкость, зажмурился от удовольствия и ещё больше заулыбался.

– Боря, я не буду у тебя занимать денег, а наоборот предложу тебе этот миллион, а то и несколько миллионов.

Внимательно и долгим взглядом посмотрел на Миронова. Служит он у нас уже около года. Подполковник, но «лежит» на майорской должности начальника штаба зенитно-ракетного дивизиона. Поговаривали, что «летал» он очень высоко и очень «далеко», но за какие-то тёмные дела слетел с высокой должности и был отправлен к нам – в ссылку. Мужик компанейский, вроде бы открытый, не жадный, любитель погулеванить – но иной раз его слова, поступки заставляли более внимательно приглядеться к нему и тогда из-за показной простоты, бесшабашности выглядывал хищник, который запросто мог «разорвать» любого, кто станет на его пути.

– Аркаша, всё что угодно, но только на криминал меня не толкай, – я снова наполнил солдатские кружки и чокнулся с товарищем.

Миронов снова лихо выпил коньяк и отодвинул кружку на край стола: – Боря, не бойся. Мужик ты нормальный. И что мне в тебе нравиться – так это твои принципы. Нормальные, такие жизненные принципы, которых твёрдо придерживаешься. Ты прекрасно знаешь – «что такое хорошо и что такое плохо». Поэтому прямо идёшь по жизни, не виляя ни вправо, ни влево. За что тебя не только я уважаю, но и многие другие офицеры. У меня так, к сожалению, не получается – вечно перегибы, причём явно не в ту сторону. И рано или поздно я влечу и влечу… капитально. А с плохим я к тебе бы и не пошёл, знаю – послал бы ты меня подальше, да ещё и на три, а то и больше букв…..

– Многозначительное начало, Аркадий, – воспользовался паузой и немного плеснул в кружки, – за это тоже стоит выпить.

Выпив и одобрительно взглянув на меня слегка захмелевшим взглядом, товарищ продолжил: – Я ведь, Боря, не собираюсь «лежать» на должности начальника штаба дивизиона долго у вас в полку. Для начала надо отсюда выбраться, поэтому через свои знакомства в штабе округа пробил себе длительную командировку в миротворческие войска в Абхазии. Должность – «не бей лежачего». Оперативный дежурный объединённого штаба миротворцев. Полгода в Сухуми. Потом ещё можно продлить командировку и оттуда «скакануть» уже в другое место. Штаб стоит на территории военного санатория, море в 50 метрах от гостиницы, где располагается сам штаб и там же живут офицеры. Раз в три дня суточное дежурство и не особо обременительные обязанности между дежурствами. Здесь идёт полуторный оклад, там платят полтора миллиона командировочных и ещё 22 бакса суточных от ООН. Красота…..

– Красота…, – поддержал товарища и всё-таки недоумённо протянул, – ну, а я то тут причём?

– Вот к этому я и веду. Вижу, что ты последнее время ходишь «Смурной», часто сидишь в кабинете и бездумно пялишься на сосны за окном. Главное – понимаю, что тебя гложет. Поэтому и решил тебе помочь. Командировку-то я себе пробил, но мне сегодня утром друганы с округа предложили другой вариант – с более заманчивыми перспективами и я согласился. Но свою командировку хочу предложить тебе. Съезди ты в Абхазию – развейся. Вернёшься через полгода, отдохнувшим от этих своих проблем и жизнь другим боком к тебе повернётся…

Я в изумлении воззрился на товарища и с минуту молчал, переваривая неожиданное предложение. Действительно это была для меня прекрасная возможность выйти из создавшегося психологического тупика. Но себя сразу же охладил.

– А что ты хочешь за это взамен, Аркадий? – Задал настороженно вопрос.

Миронов искренне рассмеялся: – Боря, как это ни странно – Ничего… Ну, естественно…, когда все вопросы с командировкой решишь – накроешь хорошую поляну и – Всё. Выпьем, а?

Я задумчиво забарабанил пальцами по крышке стола и стал рассуждать в слух: – ….Ну, допустим, я согласился… Но ведь командир полка упрётся. Хотя…, Венедиктов скоро уйдёт и ему в принципе наплевать, где я через месяц буду – в полку или в Абхазии. Так, с Венедиктовым всё решу. Ну, моё артиллерийское начальство, особо Шпанагель, ну…. он точно ведь упрётся рогами и ни в какую. Да…, как бы мне не хотелось, но этот номер у меня не пройдёт, но за предложение и заботу обо мне – Спасибо, Аркадий. – С сожалением протянул я и щедро разлил остатки коньяка.

– Боря, не бери в голову и заранее не тоскуй. Ты только реши свои проблемы с командиром полка, а я организую через окружников так, чтобы вызов тебе пришёл без всякой огласки. Все встанут перед фактом, а твой генерал Шпанагель узнает о твоей командировке, когда ты будешь уже в Абхазии….

….Так оно и произошло. Командир полка задумчиво посмотрел на меня, чуть съехал по сиденью стула ниже и, поглядев в окно долгим взглядом, задумчиво протянул: – Езжай, Боря, с богом – отдохни… Тебе это нужно.

С остальными тоже всё сладилось нормально. Миронов заранее меня предупредил о приходе приказания в полк об отправке и я втихую рассчитался. И как только пришло само приказание, буквально на следующий день выехал в командировку. С женой тоже всё прошло спокойно. Валя, наверно, тоже устала от таких наших отношений, поэтому отпустила меня, может быть, даже с некоторым облегчением. Трое суток спокойного движения по железной дороге, один в купе, неспешное употребление пива на всех станциях сделало путешествие приятным и незаметным по времени. Последняя ночь промелькнула совсем быстро за чтением захватывающего детектива и потягиванием креплёного винца. Простучали колёса на стрелках Сочи, через три часа в предрассветной тьме потянулись окраины Адлера, а ещё через двадцать минут вагон в последний раз дёрнулся и остановился на четвёртом пути. Я через плечо уставшей от ночного бдения проводницы выглянул на улицу, окинул любопытствующим взглядом пристанционное хозяйство и мимо посторонившейся женщины двинулся к ступеням вагона. Вот тут то и поскользнулся. Нелепо размахивая руками, я пытался зацепиться за что-нибудь или хотя бы замедлить падение из вагона. Но было поздно – я выпал в наружу и полетел на острую щебёнку, как по закону подлости – головой вниз. Тоскливо мелькнула мысль: – Всё…, командировка закончилась…!!!

Но мой ангел хранитель, не дал всё испортить. Неожиданно откуда-то сбоку вынырнул приземистый военный в камуфляже с объёмистыми сумками в руках и я рухнул прямо на него, завалив незнакомого военного на соседние рельсы, чем смягчил себе до минимума падение. Нагло опёршись на его спину, я бодренько вскочил и стал помогать подняться барахтающемуся под грудой своих и моих вещей вояке. Ого, да это же тоже майор.

– Ты кто такой, майор? – С апломбом и требовательно «наехал» я на него.

– Я – Рома, – неуверенно пролепетал ошалевший офицер.

– Ну, а я – Боря. Куда путь держишь, Рома?

– В Сухуми, – прошелестел растерянный от моего напора майор.

– О…, коллега. Я ведь тоже в Сухуми еду. Ну, это надо обмыть, – Подхватил свои вещи, помог Роману и решительно потащил его через рельсы за собой к видневшемуся на перроне хлипкому, стеклянному сооружению с гордой вывеской «Кафе». По дороге выяснил, что Рома тоже едет в Сухуми служить в штабе, только если я буду там оперативным дежурным, то Рома – начальником автомобильной службы миротворцев. Кафе было открыто, но здесь Рома неожиданно заупрямился и закрыл ладонью стакан, когда я стал наливать водку: – Я не пью….

– Ты, что «кодированный»? Ну, ты даёшь, а вообще-то, как хочешь, а я выпью…

Мы просидели в кафе до половины девятого, а затем двинулись на границу, которая как нам сказали находилась на окраине города. От вокзала до неё доехали на обычном автобусном маршруте и на конечной остановке вылезли прямо в толчею городского рынка. Не без труда протолкались через толпы грузчиков и располагающихся на своих местах торговцев, вышли к противоположному краю обширного рынка, где в пятидесяти метрах находилось пограничное КПП и сама граница с Абхазией. Здесь тоже активно крутился людской водоворот. С нашей стороны грузчики и приёмщики, а через КПП с Абхазской стороны катил поток доверху нагруженных тележек, повозок с мандаринами и другими сельхоз продуктами, которые трудолюбиво волокли женщины, дети и старики сюда же на рынок. Взрослых мужчин среди них видно не было. Быстро и благополучно пересекли пограничный мост через реку Псоу. Пограничники лишь лениво проглядели наши документы. Опять с трудом протолкались через встречный поток жаждущих доставить свой товар на русскую сторону и здесь столкнулись со старшим лейтенантом десантником. Он ехал к себе в полк в Гудауту. Вместе наняли такси и помчались в Сухуми. Рома задремал, старлей молча сидел впереди. А я с любопытством смотрел по сторонам. Впрочем, смотреть было не на нечего. Пустынная дорога. Машин очень мало. Справа и внизу до самого горизонта располагалось Чёрное море и смотрелось в такой пасмурный день отнюдь не чёрным, а каким-то невзрачным бутылочным цветом. А слева тянулись бесконечные склоны высоких, скалистых холмов, поросшей разнообразной южной растительностью. Промелькнули такие же пустые улицы Гагры, потом в стороне заброшенного вида Пицунда. Заехали в Гудауту, десантник ушёл, а я пересел на переднее сиденье и разговорился с таксистом. Узнав, что мы будем служить миротворцами и в Сухуми, ему уже и не надо было задавать вопросы – он сам стал рассказывать о недавних событиях и о войне с Грузией. Сам он отвоевал от первого до последнего дня, поэтому рассказывал со знанием дела и подробно.

– Грузины, подлецы, как фашисты внезапно напали. Их танковая колонна и войска рванули из района Зугдиди и помчались в сторону Сухуми. Там от границы до Сухуми 150 километров и они промчались буквально за несколько часов. Наши только и успели собрать человек четыреста и кое как вооружить их. Даже с двухстволками выходили и занимали позиции. Но свою роль они сумели сыграть. Задержали грузин, а в это время спешно оборону занимали уже в городе.

Только успели занять оборону, а тут уже подваливают танки, БТРы, артиллерия, войска… А у нас ведь ничего не было. Так…, автоматы, немного пулемётов… Так.., ещё кое что покрупнее и всё. Вот нас оттеснили на противоположную окраину Сухуми. Да что там оттеснили…. Выбили. Откатились мы ещё на километр и встали насмерть. И всё… И ничего не сумели грузины сделать. Так полтора года и стояли. Конечно, не просто так стояли. Копили силы. Пару раз пытались наступать, но…., чёрт, неудачно. А грузины тем временем высадили морской десант в Гаграх и вполне успешно заняли всю территорию до самой русской границы, и стали наступать в сторону Гудауты. Вот тогда дела были. Они до самой Гудауты дошли и тут мы сумели их остановить. Зажали нас с двух сторон и если бы не аэродром десантников… Нам Хана была бы. А так через аэродром боеприпасы, продукты, раненых в Россию отправляли.

Подкопили мы сил и даванули на грузин со стороны Гудауты в сторону России. Славно так даванули, что грузины, бросая всё, бежали через границу в Россию и там сдавались вашим пограничникам. Только бы живыми остаться. А как там разобрались, уже начали наступать на Сухуми и погнали их назад в Грузию. Так раздухарились, что перешли границу и ворвались в Зугдиди. Еле наше командование нас оттуда вывело….

Конечно, рассказывал он азартно и интересно, и со своей точки зрения рядового войны, но уже позднее я узнал, что война проходила несколько не так, а очень трудно и драматично.

Чем ближе к Сухуми, тем всё чаще и чаще попадаются разрушенные дома и явственные следы недавно прошедшей войны. И если бы я не прошёл Чечню, то может быть и был поражён увиденным, а так спокойно смотрел на разрушения на окраинах Сухуми, на едва залатанные в асфальте дыры от воронок, на торчащие из асфальта оперения 82х мм мин и сравнивал всё это с Грозным. Да, накал боёв и боевых действий в Чечне был гораздо выше. Город тоже не блистал многолюдством и обилием машин. Таксист ехал по городу медленно и молча, давая нам возможность ощутить атмосферу, царящую в городе. Не знаю как Роман, но я внезапно ощутил себя в июле 41 года на улицах южного городка, где на заборах, стенах домов, висели плакаты и лозунги из тех времён, хватающие за душу – «Родина – Мать зовёт», «За Родину, За честь, За свободу», «Вступайте в ряды народного ополчения», «Мсти за горе народа» и другие. Проехали центр города, чуть спустились вниз, пересекли по каменному мосту небольшую речку и справа потянулся типичный забор из высоких металлических пик.

– Ну вот, ребята вы и приехали, – произнёс таксист и остановился у ворот из таких же пик, где мешками с песком были выложены пулемётное гнездо и позиции для нескольких автоматчиков. У ворот дежурили десантники в полном вооружении. Показали документы и через пару минут в сопровождение одного из них шли к штабу. По дороге боец рассказал, что это территория военного санатория Московского военного округа, а к нему примыкает ещё один санаторий, принадлежащий ракетным войскам стратегического назначения.

– Штаб находится в гостинице и там вы тоже будете жить, – закончил солдат и мы вышли к пятиэтажной гостинице.

Из начальства был только начальник штаба миротворческих сил в зоне Грузино-Абхазского конфликта генерал-майор Суконный. Ему и представились. Командующий миротворцев попал месяц назад в автомобильную катастрофу, здорово разбился и в Москве сейчас решался вопрос – Кто будет новым Командующим? Рома ушёл в номер обустраиваться, а я направился в оперативный отдел, где представился своему начальнику полковнику Максимову. Он сам приехал три дня тому назад с нашего округа из Чебаркуля. Я лично его не знал, но он звонил мне с Чебары и предложил ехать с Челябинска вместе. Я согласился, но из-за отсутствия билетов не получилось и он уехал на три дня раньше меня. Приняв доклад, он недовольно пробурчал: – Вот не поехал со мной и меня в поезде карточные шулера обчистили. Были бы вместе, мы им, блядь, устроили….

– Вот ещё…, на фиг мне это нужно…, сам влетел и меня припрёг бы…, – недовольно подумал я. В карты никогда не играл и не болел этим, ну а так пришлось выразить видимое сочувствие. Впрочем, полковник Максимов оказался впоследствии нормальным мужиком и начальником.

Поселили меня на втором этаже, в двухместном номере, где пока буду жить один. Сразу предупредили: холодную воду дают три раза в день, свет с утра и до одиннадцати часов вечера. За забор не выходить…

До обеда ещё успел обойти всю территорию санатория и мне здесь понравилось. Гостиница в пятидесяти метрах от моря, как и говорил Аркадий Миронов, и только выходишь на улицу, как сразу слышен шорох волн, набегающих на широкий галечный пляж. Тут же на пляжу стоит разрушенный во время войны огромный, закрытый пятидесяти метровый бассейн под морскую воду. Наверно зимой, в благополучные времена, здесь отдыхающие купались в комфортных условиях, а сейчас стоит расхераченный. За нашей гостиницей подымалось современное четырнадцатиэтажное здание ещё одной гостиницы. Два небольших ресторанчика, скорее даже кафешки, работающие по вечерам. Забегаловка – пельменная. Отличный компактный тренажёрный комплекс, правда самодельный, но качать там можно было практически все группы мышц. Несколько двухэтажных зданий, где размещались бойцы и остальные службы миротворцев. Большая столовая, как для солдат, так и для офицеров. Тут же питались и отдыхающие. У них сегодня было прощальный вечер в связи с закрытием сезона. Помимо штаба миротворцев, куда входило двадцать пять офицеров и прапорщиков, в санатории ещё располагался солидный узел связи с прямой связью с Москвой и президентом. Мы подчинялись лично Ельцину, а уж потом министерству обороны. Взвод десантников для охраны и обороны. Связисты, помимо узла связи, санчасть миротворцев, тыловые подразделения и сапёры. Всего, где то человек сто пятьдесят.

Вся территория была в экзотической, южной растительности и гляделась очень красиво.