Командировка

Военком, разливая вино по стаканам, раскладывая закуску по тарелкам, с видом знатока рассказывал: – Настоящего вина, чтоб вот так сказать – «Ух ты» или «Вот это да»… Здесь, по-честному говоря, редко встретишь. Я не говорю про винодельческие производства, где есть свои многолетние запасы, коллекции. Там да. А так, в основном молдаване гонят вино для себя и на продажу и рецептов здесь море. И надо долго искать, перепробовать много вина, чтобы найти то, которое нужно тебе. Давай, поехали, потом до расскажу…

Мы выпили и военком ревниво спросил: – Ну, как?

Прохладное вино действительно было хорошее и я не поскупился на похвалу, чем здорово потрафил хозяину кабинета.

– …Вот и я говорю. Прежде чем нашёл вот именно это, пришлось перепить офигенное количество гекалитров дрянного винца. Да, кстати, как тебя зовут? Борис – хорошо. Ну, меня ты уже знаешь. Так вот, пил, пробовал у всех вино и активно срал. Срал дальше, чем видел. Я по началу испугался, думал дизентерию подхватил, но меня знающие люди успокоили. Оказывается, молдаване испокон веков пьют вино, и у них своя микрофлора в желудке и когда сюда приезжает, допустим русский, у которого другая микрофлора – вот тогда в желудке коса на камень и мы начинаем дристать. Если ты несколько дней тут попьёшь винца домашнего, тоже срать будешь. А вот с этого нет. Молдаванин, который мне его поставляет – нормальный мужик, этого вина у него полный подвал. Подружился с ним и вот теперь с вином. Я уж забыл, когда водку пил. А давай ещё по стаканчику…

– …Уууух, хорошо винцо. Я, Борис, служил в Венгрии, в пехоте и чего-то меня не тянуло там служить до пенсии. Перед заменой созвонился с дядей, он у меня в Москве в больших начальниках тогда ходил и меня по замене направили сюда в военкомат на начальника отдела, с перспективой. Тут как раз военком на пенсию уходил. Приехал – блин, благодатный край. Тепло, солнца море, всего навалом, квартирку дали. Понравилось, слов нет. Особо нравилось, что теперь у меня нормированный рабочий день. В восемнадцать часов сказал сейфу «Смирно», а в девять часов следующего дня «Вольно». Не служба, а малина. И народ – приветливый, но по секрету скажу – Тупоооой… Сами про себя анекдоты насчёт своей тупости рассказывают.

Подполковника со второго стакана повело, скорее всего, он давно уже подсел на это винцо, что было достаточно двух стаканов, чтобы закосеть. Правда, мне тоже стало хорошо…

– … Вот один, совсем свежий. Вот ответь мне, Борис, – Почему молдаванин из гостей едет в четыре раза медленней, чем в гости?

Семёнов с веселым ожиданием уставился на меня и, видя моё затруднение, предложил тяпнуть ещё по одной.

Выпили, закусили, я скорчил рожу в недоумении и военком весело рассмеялся.

– Ни за что не отгадаешь. В гости он едет на четвёртой скорости, а из гостей на задней, – подполковник заразительно рассмеялся и азартно продолжил, – а вот почему, когда молния сверкает – молдаванин улыбается?

Я выпучил глаза готовый рассмеяться над отгадкой и тут же засмеялся, услышав ответ.

– Он думает, что его фотографируют… Или вот ещё – В чём в Молдавии глупость измеряют?

Насладившись моими недоумёнными гримасами, он просветил меня: – В бодюлах… Есть такая местная единица глупости.

Потом снова жизнерадостно рассмеялся: – Это был здесь лет двадцать тому назад такой секретарь коммунистической партии Молдавии. По фамилии Бодюл. Народ смеялся над ним, так вот он на своём последнем съезде партии вышел читать отчётный доклад в джинсовом костюме. Только близкое и давнее знакомство с Брежневым спасло его от разгрома. А вот ещё – А почему в Молдавии не ходят трамваи?

Я смеялся и смеялся над неожиданностью разгадок, а Семёнов в азарте всё продолжал и продолжал…

Потом он стал рассказывать как проходила тут служба, как было сначала, в течение первых пяти лет, отлично. Как стал военкомом и как стал уже подумывать, чтобы на пенсии остаться жить здесь. Но с началом перестройки начались резкие перемены, ветер которых донёсся и до сюда. В основном народ относился к России и к армии нормально. Правда, были всякие и были те, кто считал, что с Румынией им было бы жить легче и число таких во время перестройки стало стремительно расти. Проснулось «национальное самосознание» и националисты стали всё громче и громче «плакать», что Россия их грабит, что если жить без гнёта России и дружить с Румынией, которая чуть ли не их прародина, то жить они будут неизмеримо богаче и лучше. К обычным, рядовым русским, проживавшим здесь, отношение было нормальное. Местная милиция в подавляющем большинстве была из местных молдаван. А вот военкомат, как представительство оккупационной власти, вот он то и оказался той безответной мишенью, на которой можно было без последствий отыграться. В районном центре только офицеры и прапорщики военкомата, а это всего несколько человек, которых все знали в лицо, носили военную форму. Вот когда настоящее давление на них началось… Стали ходить в гражданке – не помогло. Их оскорбляли, плевали в них, несколько раз били. Хорошо не дошло до увечий… И вот он остался один, все разъехались. Уехала и его жена с детьми в Курск отсюда от греха подальше. Как говориться – «не было бы счастья, так несчастье помогло». Полгода назад в автомобильной катастрофе разбились его родители и ему в наследство досталась трёх комнатная квартира.

– А так вот, сижу здесь целыми днями. Никуда не хожу, да винцо потягиваю. Думаю, что осталось максимум месяца три и Молдавия отойдёт от Советского Союза. Тогда всё это, – военком осоловевшим взглядом и нетвёрдой рукой обвёл свой кабинет, – передам местным властям и укачу к себе в Курск… Да, слушай, хорошо вспомнил. Таких беглецов, как у тебя, молдавский парламент, там у них парламентская комиссия есть по этому вопросу, она берёт их под свою защиту и выдаёт справки. Так что ты можешь туда метнуться, может к вечеру и успеешь получить…

Мы, вот так уже сидели около часа, подполковник активно прикладывался к стакану, а я старался пропускать, приняв твёрдое решение ехать в Кишинёв, брать справку и в аэропорт. Чёрт с ним с этим сержантом.

Ещё через пятнадцать минут, раскланявшись с военкомом, я вышел на улицу и побрёл в сторону автовокзала. Автобус на Кишинёв был через час и чтобы убить время, пошёл гулять по окрестным улицам и неожиданно для себя оказался перед районной милицией. Подполковник меня практически убедил и я не собирался, даже ехать в деревню к сержанту, но будучи человеком в меру ответственным, так сказать, чтобы опробовать все варианты, решил зайти в милицию и попытаться решить там вопрос. Попытка – не пытка и что они там мне сделают? Так, не особо трезво, рассудил и решительно зашёл в здание милиции. За большим, зарешеченным окном из толстого орг стекла, с надписью «Дежурный по милиции», виднелся громоздкий пульт, просторная комната и сидевшие в непринуждённых позах трое милиционеров. Моё появление прервало весёлый рассказ одного из них на самом интересном месте и милиционер за пультом, с неудовольствием взглянув на меня, что-то раздражённо спросил на молдавском языке. Скорее всего – Что надо?

Я достал удостоверение личности и, показав через стекло раскрытое удостоверение, представился: – Капитан Цеханович, из Вооружённых Сил. К кому я должен подойти по поводу задержания сбежавшего из армии сержанта?

Менты удивлённо переглянулись и не совсем хорошо посмотрели на меня через стекло. Дежурный приосанился и, перейдя на русский язык, с непонятным злорадством попенял мне: – Чего-то вы задержались, товарищ капитан. Мы уж думали, что совсем не приедете. Ваш сержант Чутак неделю, как дома живёт…

Теперь настала моя очередь удивиться, что я не преминул сделать: – Не понял, так вы что знаете Афанасия Чутак?

– Знаем, знаем, капитан. Вся милиция ждёт тебя…, – дежурный потянулся через пульт и нажал кнопку, отчего по всему зданию зазвенели громкие звонки. В коридорах поднялась суета, захлопали двери кабинетов и к дежурке стал стекаться встревоженный тревожными звонками милицейский народ, оттеснив меня к стене. Звонки также внезапно затихли и на все взволнованные вопросы, дежурный милиционер громко заявил, показывая на меня пальцем: – Вот, командир Афанасия Чутака приехал… Капитан…Задерживать собрался…

В атмосфере и так мрачного помещения сгустилась напряжённая тишина и я невольно поёжился под взглядами собравшегося, наверно, всего личного состава районной милиции. Обежав глазами, обращённые ко мне лица, я впервые пожалел, что не послушался совета умудрённого военкома не соваться в милицию. Но видя многозначительные взгляды, даже можно было сказать многообещающие взгляды, объединённые пока в одно удивлённое любопытство, типа: – Ничего себе… Не побоялся офицер приехать и прийти к нам…

Перед дежуркой столпилось человек пятнадцать ментов и справедливости ради, нужно было отметить, что глядели на меня по-разному. Кто-то равнодушно – «ну приехал… ну и дурак… Зря приехал». У других, на лицах и в глазах, проскакивало – «Во… дурак… вот это влетел…». Но большинство смотрело агрессивно – «Вот мы тебя, капитан, сейчас и…»

Вот это меня и пугало больше всего, испуг был внутри и как это у меня всегда бывает в минуту опасности, я закаменел: сознание работало чётко и работало на то – как выйти из создавшегося положения и выйти с честью. Не дать им повода или не спровоцировать ситуацию на более экстремальный поворот. Главное вести себя спокойно, быть внешне бесстрастным, не делать резких и лишних движений, но и не показывать виду, что их боюсь.

Толпа, стоявшая передо мной, была разношёрстна: были тут менты в форме, некоторые стояли в гражданке, У окна дежурки проглядывались двое в лейтенантский погонах, но основная масса была сержантская, среди которых и проявились лидеры. Двое сержантов, раздвинув товарищей, вышли вперёд и отпечаток озлобленности на их лицах совсем не понравился мне.

– Ну что, товарищ капитан? – С издёвкой произнёс первый. – Сам пришёл?

– Товарищ сержант, – нейтральным тоном произнёс я, – позовите мне вашего начальника…

Второй сержант с деланным видом протянул: – Ооо… ему начальника подавай. Хорошо, я сейчас его покажу, – и провоциривающе замахнулся рукой. Что-то подобное я предполагал, но всё равно еле удержался, чтобы не дёрнуться, уворачиваясь от предполагаемого удара, но в последний момент траектория кулака также резко изменилась и движение руки остановилось на пышной причёске сержанта – якобы, он поднял руку для поправки причёски. Не дождавшись моего испуганного движения, сержант явно огорчился и озлобился ещё больше, услышав ехидно-сдержанные смешки окружающих, когда я ледяным тоном произнёс.

– Товарищ сержант, ведите себя в рамках положенного. Я вам не друг и не приятель. И мы не в детской песочнице сидим. А если вас причёска беспокоит, то я бы с удовольствием её вам подправил и оставил один лишь чубчик, – сказал и тут же пожалел. Но как говориться – «Слово не воробей – вылетит не поймаешь».

Чёрные и густые брови сержанта полезли вверх: – Ах вон как ты заговорил… Ну что ж теперь я тебя сам подстригать буду. Тут тебе не Россия – тут Молдавия и мы тут хозяева. – Он кому-то мигнул. Я дёрнулся назад, чтобы прикрыть спину, но опоздал. Несколько рук крепко и знающе обхватили, не давая возможности даже дёргаться.

– Сейчас мы тебя, капитан, также тебя отделаем, как и сержанта Чутак у вас били....

– Отставить…, – неожиданно донёсся начальственный голос из глубины коридора, а через несколько секунд проявился и сам обладатель решительного голоса. Это был вальяжный майор в отлично отутюженном мундире, с какими положено нагрудными знаками и излучающий всеми фибрами своей души самодовольство и властность. Такие, как правило, не отдают приказы банально мочить прямо на месте, а наслаждаются самим процессом мочения, поэтому даже не смотря на то что хватка рук ослабела, я насторожился, не ожидая от появления явно начальника районной милиции ничего хорошего.

– Что тут происходит? – Майор окинул меня быстрым взглядом.

– Да вот, товарищ майор, приехал командир сержанта Чутак и нагло требует от нас помощи в его задержании и отправки к месту службы. И хамит ещё…, вот и решили его поставить на место, – сержант выжидающе замолчал, плотоядно ожидая разрешительно-положительного решения начальства. Но начальство, лениво полистав моё удостоверение личности, вернуло его мне обратно и вынесло совершенно другой и неожиданный вердикт.

– Ну и чего вы всполошились? Конечно, окажем ему помощь в задержании… Человек с Урала приехал… Добирался наверно суток трое. Почему бы и не помочь в таком деле, тем более официально обратился к нам. Бумагу о помощи будем писать или так… без лишней писанины обойдёмся? – На губах майора зазмеилась дьявольская улыбка

– Или так… лучше, – я положил удостоверение в нагрудный карман и для пущей безопасности даже застегнул его на пуговичку, гадая – Действительно он хочет помочь или же какую-нибудь пакость готовит?

– Нет, лучше бумагу официальную мы сейчас оформим у меня в кабинете, – принял решение начальник, а окружившие нас менты очнувшись от удивления, сдержанно и возмущённо загудели, но не слишком. Видать майор хорошо держал своих подчинённых в кулаке. Но сержант не выдержал и высказался более открыто: – Товарищ майор, я не понял – Это как понимать? Помогать офицеру…, – тут он запнулся, наверно хотел сказать «оккупанту», но быстро нашёлся и ядовито продолжил, – офицеру Советской армии в задержании молдаванина? Объясните…

Майор ухмыльнулся и с плохо прикрытым презрением посмотрел на сержанта: – Цуркан, вы меня разочаровываете своим прямолинейным мышлением, а ещё претендуете на повышение. Надо шире на вещи смотреть, тогда вас ждёт успех. А так, конечно, выделим троих сотрудников в помощь капитану… капитану…

– Цеханович, – подсказал я.

– … Да, капитану Цеханович. И это будут… Где у нас Богдан, Василий и Влад?

Все оживились и загадочно-весело заулыбались, даже сержант Цуркан с обиженной миной на лице, досадливо зачесался в затылке.

– Отдыхают сегодня, – доложил дежурный по райотделу.

– Ничего страшного. Оповестить их, думаю они с удовольствием примут участие в этом мероприятии, да и очень познавательно, а главное близко познакомятся с капитаном…

Нездоровое оживление, смешки, подколки, быстрые и понимающие взгляды, которыми обменивались менты, весёлое фырканье и злорадное удовлетворение сержанта не нравились мне всё больше и больше. Народ, загадочно перешёптываясь, стал постепенно расползаться по кабинетам, а я по приглашению майора поднялся в его, шикарно обставленный кабинет.

Мы расположились за огромным столом и под его диктовку я стал писать заяву на оказание помощи в задержании беглеца. Майор бегло прочитал написанное и, наложив положительную резолюцию на заявление, положил бумагу в папку.

– Ну, всё, товарищ капитан. В ваше распоряжение выделены трое сотрудников. Опытные, не сопляки какие-то. Вы давайте езжайте по адресу сержанта Чутак и там вас они и найдут. Вопросы какие-либо есть?

Можно было, конечно, встать и просто уйти, но любопытство и дурная упёртость военного Тельца не позволяли этого: – Товарищ майор, попав к вам в милицию, у меня сложилось впечатление, что это не милиции, а какая-то банда в милицейской форме. Ладно, сержантский состав, можно понять – они от сохи. Но там ведь присутствовали и офицеры и никто не остановил сержантов. Что происходит? Кто у вас тут руководит милицией – Сержант или майор? – Прямо и открыто заявил я, справедливо ожидая на своё заявление негативную реакцию и продолжение искания приключений на свою задницу.

Но майор ни капли не обиделся, лишь широко и лучезарно улыбнулся: – Это хорошо, что это исходило от сержанта, а не от майора – начальника милиции. Это говорит о конце вашей советской власти в Молдавии и о растущем национальном осознании человека, как молдаванина и как гражданина. И это идёт снизу, а не сверху.