Иван хотел было сказать майору, что случайно в эту школу попал, что он кандидат в мастера спорта по боксу, чемпион… Но что командир учебной роты может пообещать? Перевести поближе к дому, в спортроту? Не сможет. Тогда какой смысл, как говорит Мартушка, демагогией заниматься?
– Товарищ майор, если у меня всё будет нормально, вы знаете, что я имею в виду, то я с радостью останусь в школе. Но таблетки, как вам известно, наверное, мне не помогают. Я не знаю, может, в госпитале могут помочь? Может, там за неделю меня вылечат. – Последние слова Иван произнёс, с мольбой глядя на майора, как будто от него зависела вся его дальнейшая судьба.
Тот погладил подбородок, поправил галстук и, тяжело вздохнув, спросил:
– Так у тебя что, серьёзно с этой… – Он неопределённо покрутил кистью руки и добавил: – детской болезнью?
– Оказывается, серьёзно, если даже врачи не могут помочь.
– Ваня, – вдруг просто, задушевно произнёс командир роты, – давай представим, что со здоровьем у тебя всё в порядке. В этом случае ты бы как себя повёл?
– Товарищ майор, также честно, как и сейчас. А вы считаете, что я не полностью выкладываюсь в настоящее время? Товарищ майор, ко мне, как вы знаете, нет претензий ни со стороны замкомвзвода, ни со стороны командира взвода.
Барский побарабанил пальцами по столу.
– И всё же смотрю я на тебя Молодцов, глаза у тебя куда-то внутрь прячутся. Когда честно говорят, глаза смотрят по-другому, открытее, я бы сказал. Но я не прокурор, всего лишь командир роты. И если всё же захочешь мне сказать правду, я всегда тебя выслушаю. И о нашем разговоре, никто не узнает. А сейчас что я тебе могу посоветовать? Говори только правду, в армии без правды нельзя. Да и в жизни тоже. Кстати! – Он пристально посмотрел на него. – Отец знает про твою болезнь?
Иван помрачнел.
– Моих родителей давно нет в живых.
– Извини, Молодцов, извини. А с кем ты воспитывался?
– С двоюродной тётей.
– А что, если твою тётю уже расспросили, болеешь ты или нет, – майор оживился и был неузнаваем. Возможно, он подсказывал солдату: будь осторожен, с симулянтами здесь особый разговор. – И она сказала, что ты даже в детстве в постель не писался?
Иван внутренне улыбнулся, подумав при этом: «Я это уже предусмотрел». Но внешне он остался спокоен.
– Товарищ майор, моя тётя скажет только то, что было со мной в действительности. Она слова не соврала за свою жизнь.
Барский развёл руками:
– Ценю таких людей. И я рад, что тебя воспитывала такая женщина. Повезло тебе, Молодцов. – Скользнув по нему взглядом, добавил: – И всё же мне кажется, что ты чего-то не договариваешь. – Он встал со стула, тем самым как бы закончив разговор, подошёл к окну, из которого просматривался плац.
– Товарищ майор, разрешите идти, – как и положено, по уставу, обратился Молодцов к Барскому.
– Да-да, конечно, – рассеянно ответил тот.
Глава 11. Госпиталь
Во второй половине января Ивана всё-таки положили в госпиталь. Он внутренне ликовал и верил: осталось совсем немного и он покинет этот красивый, неповторимый край. Красивый, но не его… В кожном отделении, куда его положили, кроме таблеток, никакого другого лечения не проводилось. Иван сделал такое умозаключение, что его просто-напросто не знают, как лечить. Но по ночам, как и в медсанчасти, его два раза поднимали, чтобы не портил (так он шутил) казённое имущество. Естественно, наблюдали, сколько раз в неделю происходит недержание… Возможно, у врачей были и другие мысли по его лечению, но он о них ничего не знал.
В палате, кроме Ивана, находилось ещё трое больных – у двоих экзема, а у третьего, невысокого щуплого паренька по имени Игорь тоже детская болезнь, словами Барского.
Лишь спустя пять-шесть дней, после завтрака, пока в палате не было никого, Иван узнал у «коллеги», что тот всего лишь один раз в неделю портил казённое добро. Поинтересовался:
– Как это тебя положили в госпиталь? Один раз, это же пустяки. Я, например, так считаю.
– Не скажи, – пронизывая Ивана маленькими глазками, ответил Игорь, – и от одного раза через месяц соседи по кровати завоют. А я три месяца… – Он многозначительно хмыкнул.
– Три месяца, конечно, это кое-что. А ты давно в госпитале?
– Три недели. Мне сказали, ещё неделю или полторы, и меня выгонят отсюда. Потом документы вышлют в окружной госпиталь, в Хабаровск. Там сделают необходимые подписи и… домой.
С подозрением взглянув на Игоря, Иван подумал: «Что-то гладко у тебя получается: раз-два, и в дамках. Но если у него получится, то я чем хуже?»
– Слушай, – снова он обращается к старожилу палаты, – а в окружном госпитале, сколько времени бумаги пролежат?
– У кого как. Кто в течение месяца получает, кто-то позже.
Удовлетворив своё любопытство, Иван взял книгу Розенталя «Философские взгляды Чернышевского». Её он взял в местной библиотеке, рассчитывая, что врачи подумают о нём: «Серьёзный паренёк, такой на симуляцию не способен».
Но не успел он прочитать и одной страницы, как в палате послышался густой бас Забодаева – начальника отделения. Больные знали, что он в звании майора, но в форме его не видели ни разу. Ходил он по отделению в медицинском халате. Ещё знали, что не любил, когда ему козыряют, поэтому говорили ему «Доброе утро». Этот своего рода церемониал повторился и сегодня.
– Здравствуйте! – в ответ грохочущим голосом поприветствовал он больных. – Как настроение, здоровье, аппетит? – также по привычке спросил он всех и, подойдя к Ивану, похлопал его по плечу.
Иван смутился от такого внимания и, подумав, что майор обратился именно к нему, сказал:
– Нормально, Николай Иванович.
– Ваня, а наши с тобой отцы тёзки, – необычайно мягким голосом произнёс тот.
Молодцов насторожился.
– И вообще на Иванах, – продолжал майор, – земля русская держится. Поэтому я и обращаюсь сейчас к тебе: выручай.
– А что надо сделать, Николай Иванович? – с готовностью ответил Молодцов. – Всё сделаю, что в моих силах.
– Вот и хорошо, – повеселевшим голосом загудел Забодаев. – В таком случае собирайся на автобазу, до обеда там поработаешь. А в помощники я тебе дам твоего соседа, Гаркушу, пусть тоже проветрится. Гаркуша! – скомандовал он. – Поступишь в распоряжение Молодцова.
Забодаев сказал к кому обратиться на автобазе и вышел.
Сестра-хозяйка выдала Ивану и его напарнику, худенькому Гаркуше, обмундирование, и, переодевшись, они отправились на автобазу. Там им объяснили, что нужно делать. Работа была простая: кучку гнутых стальных отрезков толщиной десять-двенадцать миллиметров надо выпрямить. Получив рукавицы, солдаты работали с десяти до тринадцати тридцати. Вернувшись в госпиталь, они пообедали и легли отдыхать.
На следующее утро, Забодаев с новой просьбой.
– Понимаете, ребята, какое дело, – начал объяснять майор, – скоро у нас учения, а колышков для палаток нет. Одним словом, на автобазе найдёте кузницу, а остальное вам покажут.
– Ясно, Николай Иванович, – бодро ответил Молодцов. – На месте разберёмся.
Гаркуша шёл рядом с Молодцовым хмурый, как будто шагал на подневольный труд; но стоило им войти на территорию автобазы, лицо его просветлело. У себя дома, на Киевщине, он работал шофёром, и при виде машин у него, как и вчера, появилась улыбка.
– Эх, дали бы сейчас газануть на «Зилушке», – словно это было его заветной мечтой, проговорил он.
– К горькому сожалению, нас ожидает более серьёзная работа, – с весёлой нотой в голосе сказал Иван.
– Э-э-х! – Гаркуша в каком-то отчаянии махнул рукой.