Загадка «снежного человека». Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах

Наиболее обильны и наиболее реалистичны сведения последнего времени, исходящие из Кобдосского аймака. «В городе Кобдо проживает казах Джолтаев, очевидец алмаса, и в Булган сомоне Кобдосского аймака один преподаватель сомонной школы видел алмаску». (Из письма д-ра Ринчена от 3 января I960 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке».) «Кобдосское аймачное самоуправление сообщило мне, что в Кобдо сомоне в последний раз алмаса видели в 1951 г. в местности Сайрах Эх. Это было существо огромного роста, страшно перепугавшее своим необычным видом арата Хавалхая. В том же сомоне в 1948 г. охотник Музагли нашел попавшим в его капкан на тарбаганов волосатое существо, походившее ростом на подростка лет 15–16 и, сжалившись над ним, освободил его ногу из капкана» (ИМ, IV, № 123, с. 99). Весьма подробно зафиксирована встреча с «алмасом», происшедшая. в начале мая 1938 г. в горах Бурхуту в верховьях реки Делюн-Гол (Кобдосский аймак). Один из участников этого происшествия, Нагмит, ныне работающий в г. Улан-Баторе, был опрошен порознь проф. Ринченом, зоологом Цэвэгмидом, польским корреспондентом Ежи Зеленским. Углубившись в горы, охотники увидели на талом снегу следы босых ног, а в местах, где снег был глубок, они могли установить, что прошедший был голым и даже что он бесспорно был мужского пола. Перевалив складку местности, охотники в ста с лишним метрах увидели крупного человека не менее двух метров роста, могучего телосложения, с гривой светлых (может быть седых) волос на голове и короткими темными волосами на теле. В сознании двух местных казахов это был «албасты – хозяин гор», которого нельзя трогать, что же касается Нагмита и Джолтаева, то они пытались окликать «алмаса», привлечь его положенной на землю одеждой и пищей, но он, хотя и проявлял любопытство, не допускал к себе ближе, чем на 100–120 м. Тогда по нему были сделаны несколько выстрелов из мелкокалиберного ружья в расчете ранить в ноги, причем он внимательно смотрел на места, где пули ударялись в камни у его ног. Однако местные охотники тут же потребовали прекращения стрельбы, и «алмас» был упущен (ИМ, II, № 34; ИМ, Ш, № 72). К той же области, лежащей в северо-западной части Монгольской Народной Республики, относится случай, сообщенный археологом Дорджисуруном. Дело было в конце 30-х гг. Однажды ранней весной в стойбище забежал волосатый голый человек, который был отогнан собаками. Женщины стойбища решили, что это был людоед. Араты, отправившиеся потом по его следам, определили, что этот голый и волосатый человек местами останавливался и сидел на возвышенных местах, но настигнуть его не удалось. Следы этого существа имели широко расставленные пальцы. Весна того года была голодная, и из-за бескормицы в кочевьях арат в этом году появлялись дикие гобийские животные, раньше никогда не попадавшиеся в тех местах (ИМ, III, № 73, с. 15–16).

Отметим, далее, что в Монгольской Народной Республике, как в Кобдинском аймаке, так и на юге, в Гоби, записано немало сообщений о различных повадках и свойствах «алмасов», причем в распоряжении исследователей пока нет средства точно выделить наиболее достоверные в числе народных рассказов, окружающих это животное легендами и вымыслами, как впрочем, и всякое другое животное. Например, с одной стороны, перед нами целая серия утверждений о нападениях «алмасов» и «алмасок» на спутников, даже уволакивающих их в свои логова, если тем не удавалось отбиться. Любопытно, что в нескольких случаях столкновения происходили при перегонке табунов лошадей (ИМ, III, № 73, с. 14–15). Имеется записанный весьма подробный рассказ старого монгола Цедена о том, как его товарищ по каравану, шедшему в направлении Внутренней Монголии, у южных границ Убурхангайского аймака, отойдя от места привала в поисках пасущихся верблюдов, был захвачен «саксаульными алмасами». По совету старшего караванщика, заявившего, что «алмас» не убивает захваченных людей, но что несколько суток он будет настороже, участники путешествия лишь на обратном пути устроили засаду у пещеры в песчаном яру и подстрелили вышедшее на закате двуногое существо, все тело которого было покрыто волосами, а товарища нашли в глубине пещеры. Однако он, по рассказам, стал безучастен и молчалив, по возвращении домой не смотрел людям в глаза, отворачивался, а месяца через два умер, словно снедаемый какой-то тоской (ИМ, IV, № 123, с. 92–94). Но, с другой стороны, имеется и немало утверждений о полной безобидности «алмаса». Обычно описывается его бегство от человека. Один из монгольских рассказов характеризует «алмаса» или «хун-хара-гурэсу» («темнокожего человека-зверя») как добродушного зверя, который может при встрече даже дружественно облапить человека, и столь «рассеянного», что, если ему при этом сунуть что-нибудь в лапы, он и не заметит вашего бегства. Однако горе тому, кто встретит его в момент бешенства, когда он вырывает из земли с корнем деревья и колотит ими по чему попало (ИМ, III, № 74).

Интересен рассказ одного «цагды», т. е. стражника на границе (до 1929 г.). Он жил одиноко, в маленькой юрте на границе в Гоби. Однажды на холме позади своей юрты он обнаружил появление кучи камней. Подойдя ближе, он заметил нагое волосатое существо, с косматой головой, направлявшееся к холму. Цагда кинулся в свою юрту и продолжал наблюдать за странным существом, приподняв полу войлочной стенки. «Алмас» поднялся на холм и исчез за ним, после чего цагда пошел по его следам, напоминавшим следы босых больших человеческих ног. Оказалось, что «алмас» возвел из камней маленькое укрытие, защищавшее его от ветра. Спугнутый человеком, «алмас исчез и больше не появлялся поблизости юрты цагды (ИМ, IV, № 123, с. 98).

Из различных повадок «алмаса» («хун-хара-гурэсу») в монгольских рассказах, например, отмечается: зайдя в юрту, берет на руки человеческого ребенка, потом кладет обратно (ИМ, III, № 74); подходит греться к оставленному догорающему костру, но не умеет его поддержать (ИМ, I, № 5, с. 9); может быть привлечен запахом жареной на тамарисковом дереве козлятины (ИМ, I, № 4, 5, с. 11) (последнее явно перекликается с рассказами, записанными далеко на юге Тибета, в долине Чумби). В Монголии говорят, что главную пищу «алмасов» составляют тарбаганы (сурки), которых они умеют извлекать из нор (ИМ, III, № 74, с. 16).

Проф. Г.П. Дементьев в уже цитированной статье «Заметка о «снежном человеке» в Монголии» привел еще ряд интересных данных. Очень важно сообщение, что в прошлом существовали в Монголии рисунки, в особенности настенные, изображавшие дикого человека; в частности, они имелись в знаменитом ламаистском монастыре Эрден-Зу, сооруженном во второй половине XVI в. в окрестностях Харохорина, древней столицы великого хана Удегея Октая. К сожалению, в настоящее время эти фрески почти полностью разрушены; однако производится их реставрация. Наряду с этими свидетельствами, восходящими к далекой древности, Г.П. Дементьев отмечает несколько устных сообщений о наиболее недавних встречах с «алмасом»: в 1946 г, в аймаке Кобдо; в том же аймаке в 1948 г. видели пару их – самца и самку, в 1956 г. охотник казах по имени Myрзагали, охотясь в западных районах Монгольского Алтая, был схвачен «алмасом», но сумел убежать.

Обобщая все доступные данные по Монголии, Г.П. Дементьев наметил ряд предварительных выводов. «Прежде всего, надо отметить – пишет он – большое сходство всей полученной нами информации. Согласно ей дикий человек был с древних времен известен во многих частях Монголии, и не только в горах, хотя следует учесть, что вся территория страны расположена на значительных высотах. Большая часть собранных рассказов о «диком человеке» относится к пустыне Гоби, находящейся у китайской границы. Предполагается, что это существо живет и на горах, и в пустынях, даже песчаных… Сообщения монголов об обитании в Гоби дикого человека довольно трудно датировать; большая часть основана на довольно старых фактах 50 – 80-летней давности. Мы слышали также и более близкие к современности рассказы, однако их аутентичность не может быть установлена неоспоримым образом.

Какова морфология алмасов согласно этим рассказам, спрашивает Г.Н. Дементьев. Это, продолжает он, сильные животные с широкими плечами и длинными руками; на пальцах рук и ног они имеют не когти, вопреки тому, что говорит Пржевальский, а скорее ногти. Вот почему, по словам монголов, следы алмасов весьма отличаются от медвежьих: нет отпечатков когтей, а расположение и пропорции пальцев такие же, как у антропоидов, – что вполне соответствует данным английских исследователей в Гималаях. Волосяной покров коричневый или серый (вопреки тому, что говорит об этом Пржевальский), довольно разреженный, особенно редкий на животе; волосы на голове животного – обильные, более темной окраски, чем на остальной части тела. Самки обладают чрезвычайно длинными грудными железами. Общие размеры этих животных трудно уточнить, – приблизительно такие же, как человека. Локомоция преимущественно двуногая, хотя подчас также и четвероногая. Образ жизни – ночной (что напоминает Homo nocturnus Линнея). Пугливый, подозрительный, не агрессивный, алмас представляется малообщительным. Его пища одновременно и мясная, состоящая преимущественно из мелких млекопитающих, и растительная. Алмас безмолвен, он не мог бы артикулировать ни одного слова; не способен ни к какому производству (употреблению огня или каких-либо орудий). Взятые вместе, все эти черты нам представляются весьма интересными, хотя и подразумевающими еще необходимость проверки. Отсутствие современных сведений, живых особей или скелетов весьма прискорбно» (Dеmentiev G., Zevegmid D. Op. cit.).

Очень интересно следующее сообщение д-ра Ринчена: «В 40-х годах я слышал от нескольких солдат о том, что в… районе, лежащем у китайско-монгольcкой границы, пограничниками было застрелено два или три алмаса. Им казалось, что это враг, перешедший границу, или шпион, который пытается скрыться, а потом оказалось, что это несчастный алмас, на свою беду встретившийся пограничнику. Солдаты считали это убийство таким же естественным, как умерщвление дзерёна или лошади Пржевальского» (ИМ, I, № 5, c. 11).