Рассуждизмы и пароксизмы. Книга 3

Рассуждизмы и пароксизмы. Книга 3
Борис Гончаров

Рассматривая мозаику и эклектику текста этой книжки (как предыдущих и последующих – если они будут), следует соответственно воспринимать сказанное: об образах, как проекции на подсознание, о гештальте, о гносеологии «любви», о женском и мужском, как образе двух параллельных пересекающихся линий, письма 8 Марта, о «мушкетёрах», футболисте и ощущениях осязания, о мистической случайности, вольную компиляцию Комдива о женских запахах и «сермяжную правду» о «запахах» женского, Куприна и «Суламифь», Соломона и «Песнь Песней», писателей – не сумасшедших и несчастных, жизнь Земли и смерть человека, счастье и судьбу, мнения дилетанта и т.д. Вторая редакция. Иллюстрации автора, фон обложки – Canva (лицензия СС0).

Борис Гончаров

Рассуждизмы и пароксизмы. Книга 3

Вместо предисловия

Нам не дано предугадать,

Cудьбы крутые повороты

Нам не дано себя понять,

Какими будем через годы,

Как не познать каприз природы…

Нам не дано, увы, узнать,

Чем наше слово обернётся,

Когда последний день прервётся…

Нам не дано вернуть назад

Весны прелестное дыханье

И детских лет воспоминанье

Нам не дано вернуть назад.

(Мартемьянов (https://stihi.ru/avtor/211062))

Нет последовательности в эклектике и мозаике текста (и в предисловии). Но создаются же мозаичные картины (не только художественные), а из эклектики рождаются правила (не только грамматики).

Преодолев «акварельный возраст», «глубокую юность» и став «взрослым» (видимо, такое иногда случается – раньше или позже), не претендуя на всеохватность и правду, образно и субъективно рассуждая, повествует автор с несерьёзным выражением лица, но и с грустью, вследствие сказанного:

«И положи? тму закро?в Свой, о?крест Его? селе?ние Его?, темна? вода? во о?блацех возду?шных» = темна вода во облацех = «Непостижимо для ума на свете многое весьма» = «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». И «злой шутник, озорник Купидон» не хохочет и совсем не смеётся, а грустно-удивлённо смотрит на эти рассуждизмы и пароксизмы …

МНЕНИЕ ДИЛЕТАНТА

1 апреля

Образы: любви, бога, книги, картины, музыка и т. д. – это проекция (отражение) понятия (сущности, вещи) на мозг (сознание), сублимация.

«Образ любви» – это случайность пересечения параллельных линий женского и мужского.

«Образ бога» – это также не собственно вещь (сущность, истина), но представление её сознанием.

«Образов» столько, сколько людей на Земле и они индивидуальны.

«Образы» – это случайность и следствие, но не причина (источник).

Что читать…

В своей книге «Моя жизнь» Амундсен указывает, что фирма «Юнкерс» продавала ему аэропланы, дирижабль он купил (впоследствии названный «Норвегия») у правительства Италии, возглавляемого Муссолини.

Таким образом, очевидно, что для капитала и политика не имеет значения, с кем сотрудничать, кому что продавать: Амундсену или Гитлеру – главное прибыль. Поэтому и фирмы США сотрудничали с Германией Гитлера (не смотря на противостояние в Первой мировой войне).

Амудсен отзывается о Нобиле (тогда – полковнике, в дальнейшем – генерале и руководителе полёта на Северный полюс, что красочно и неоднозначно показано в фильме «Красная палатка»), как о тщеславном, честолюбивом эгоисте.

При этом следует подчеркнуть и меркантильный интерес самого Амундсена в конфликте с Нобиле в связи с приоритетом в руководстве экспедицией, изданием книг, лекциями и т. п.

Деньги – ключ к любой загадке, как отметил Бальзак в «Человеческой комедии».

Из указанного следует, что читать следует первоисточники и мемуары – они более показательны правдой (хотя подчас и несколько субъективной).

Как заметил Рахметов – «Что делать?» (в 22 года он был уже вполне сформировавшейся личностью, как и Саша Сторов – «Эпизоды на фоне СССР 1936-58 гг» – с той разницей, что не пил вина и пренебрегал женским персоналом, но курил сигары, которые, по его мнению, стимулируют его мыслительную деятельность, как Россини – горизонтальное положение вниз головой, Высоцкого – белая стена перед глазами, Флобера – запах прелых яблок):

«По каждому предмету капитальных сочинений очень немного; во всех остальных только повторяется, разжижается, портится то, что все гораздо полнее и яснее заключено в этих немногих сочинениях. Надобно читать только их; всякое другое чтение – только напрасная трата времени. Берём русскую беллетристику. Я говорю: прочитаю всего прежде Гоголя. В тысячах других повестей я уже вижу по пяти строкам с пяти разных страниц, что не найду ничего, кроме испорченного Гоголя, – зачем я стану их читать?

Так и в науках, – в науках даже ещё резче эта граница. Если я прочел Адама Смита, Мальтуса, Рикардо и Милля, я знаю альфу и омегу этого направления и мне не нужно читать ни одного из сотен политико-экономов, как бы ни были они знамениты; я по пяти строкам с пяти страниц вижу, что не найду у них ни одной свежей мысли, им принадлежащей, все заимствования и искажения. Я читаю только самобытное и лишь настолько, чтобы знать эту самобытность.

Каждая прочтенная мною книга такова, что избавляет меня от надобности читать сотни книг».

«Ничто не проходит» или «Суламифь» Куприна и «Песнь песней» Соломона

Куприн был, есть и будет уже только потому, что написал «Суламифь» и «Гранатовый браслет». Это мнение – против неприятия его некоторыми непонимающими природной русской одарённости, лошадиной трудоспособности и неистребимого любопытства и желания испытать всё на себе, может оттого, что и в дилетанте просыпается иногда желание почувствовать, как того хотел часто пьющий Куприн («Если истина в вине,//Сколько истин в Куприне?»). Вот что писал Куприн о своих желаниях: «Я бы хотел на несколько дней сделаться лошадью, растением или рыбой, или побыть женщиной и испытать роды…» и ещё: «Господи, почему и мне не побыть ямщиком. Ну хоть не на всю жизнь, а так, года на два, на три. Изумительная жизнь!».

«Образ любви» – царский, ветхозаветный, а возможно, собственно любовь – недостижимая и непостижимая, несвойственная политикам, как и ханжам и лицемерам.

«Суламифь». Мелодрама, но, как и «Песнь песней» Соломона – исключительность.

Замечательный русский писатель Александр Иванович Куприн – это в беллетристике и внешне – Иван Поддубный, Иван Заикин, Владимир Гиляровский, французы: Бальзак и Дюма…

Ветхий Завет: «Песнь Песней».

Александр Куприн: «Суламифь».

Положи мя яко печать на сердце твоём,

яко печать на мышце твоей:

зане крепка яко смерть любовь,

жестока яко смерть ревность: