и ночи целые подряд
невидимых гостей встречали.
Средь них любовник прописной,
замков надёжных открыватель,
и бомж, замёрзший и больной,
и безутешный воздыхатель.
И я по лестнице крутой
Спешу наверх, к седьмому небу,
Куда спешил когда-то к той,
Которой, впрочем, нужен не был.
«Дом опустел, и призраков шаги…»
Дом опустел, и призраков шаги
затихли в комнатах его и коридорах,
мышиная возня затихла в норах,
и ночью в доме не видать ни зги.
И кажется, что воздух в нём бедой
насыщен. В ожиданье перемены
стал ниже потолок, поблекли стены
и дом покинул даже домовой.
Но вещи не забыли рук тепло,
и бережно хранят воспоминанья
о горестной минуте расставанья,
и смотрят в запылённое стекло.
И терпеливо ждут и в зной, и в замять,
когда очаг потухший разожгут
жильцы, которых возвращает память,
завитая пространством в плотный жгут.
«Луч солнечный, преодолев стекло…»
Луч солнечный, преодолев стекло,
стол пересёк почти посередине,
и мёртвой бабочки засохшее крыло
перерубил, как будто в гильотине.
Вмиг тени разбежались по углам,
и ореол, возникший в контражуре,
и на столешнице забытый хлам
придали странный колорит натуре.
А стулья, находясь в полутени,
приняв оборонительную позу
к теням, не одобряя их возни,
легко перенесли метаморфозу.
И только свет, сползая по стене,
искал на ней хоть малое оконце,
но не нашёл, как не найти и мне
из темноты дорогу к солнцу.
«Волны памяти детства – неслышен их ход…»
Волны памяти детства – неслышен их ход.
Белым лебедем плавно плывёт пароход.
Слышны только гудки, но не хлопанье плиц,
не видать пассажиров, фигур их и лиц.
Вижу устье реки, её мощный поток,
наполняющий море, а в памяти снова исток.
Над рекой, как огромные рыбы, плывут облака.
Снова волосы треплет мне тёплая мамы рука,
снова бабушки взгляд, полный нежной любви,
и плывут по безбрежной реке корабли.
По колени забрёл я в зелёные воды тоски.
Лишь на миг – эти воды опять засыпают пески,
закрывают проход, как калитку в незримой стене,
лишь гудок басовитый живёт постоянно во мне.
Память снова несёт меня в детство – его не забыть,
только ей всё труднее навстречу течению плыть.
«За крестом оконной рамы…»
За крестом оконной рамы
вьёт своё гнездо ненастье,
но ненастье – не несчастье,
это лишь завязка драмы…
Сотней свечек вспыхнет лампа —
в центре светового круга
сцена, спальня, вечер, рампа,
двери скрип… Вошла подруга.
Зонт раскрыт, вода стекает,
Натекла к порогу лужа.
В щель двери сочится стужа.
Снег с зонта всё тает, тает.
«Дни уходят, как бродяги…»
Дни уходят, как бродяги,
отхватив судьбы кусок;
вытекает красный сок,
расплываясь по бумаге.