Мир глазами военно-морского гигиениста

Удивительная неповторимая природа Арктики: озера летом и зимой, летняя тундра, не заходящее за горизонт солнце оставили неизгладимое впечатление на всю жизнь.

Фото 13. Уголок Новой Земли летом в штиль

* * *

Одно из первых самостоятельных научных исследований проводилось здесь на острове Новая Земля.[2 - Вегетативный индекс Кердо в процессе адаптации организма к условиям Крайнего Севера // Материалы 3-й науч. конф. молодых учёных акад. – Л., 1976.] Объектом исследований были прибывающие на службу в этот район молодые матросы, призванные из Армении. За 3–5 дней с места призыва они оказывались в суровой Арктике. Изучалась реакция сердечно-сосудистой системы (адаптация к резкому изменению климата) измерением артериального давления и пульса в покое. По показателям последних рассчитывался индекс Кердо.

Чистота исследований была высокой. Матросы после обеда к их большому удовольствию укладывались в койки, многие тут же засыпали – впадали в полноценное состояние покоя.

Оказалось, что в весенний призыв, когда в мае на Новой Земле светит яркое солнце, но ещё сохраняются морозы и лежит практически весь снег, показатели индекса Кердо хуже (в плане адаптации), чем в ноябре (полярная ночь, вьюги, перепады атмосферного давления).

Размышляя над полученным фактом, пришел к выводу, что с физиологических позиций правильно было бы призывать молодое пополнение в Арктику осенью, когда организм настраивается на зиму. Эта работа была выполнена под влиянием книги И.С. Кандрора «Очерки по физиологии и гигиене на Крайнем Севере» (М.: Медицина, 1968. – 280 с.).

Другое исследование, захватившее мой интерес, – физическая работоспособность военнослужащих в условиях Арктики.[3 - Опыт изучения физической работоспособности молодых людей в условиях Арктики // Материалы 3-й науч. конф. молодых ученых акад. – Л., 1976.] Одна часть этой работы предполагала получение данных о двигательной активности обследуемых. Для этих целей были куплены шагомеры, которые выдавались испытуемым с просьбой записывать в течение дня или недели свои двигательные пешеходные маршруты.

Людей это не обременяло, даже интересовало. Шагомер вешался на пояс или клался в карман. Конечно же, в условиях Арктики, особенно зимой, люди ходили мало. Ориентировочный норматив здорового образа жизни – 10 тыс. шагов в сутки – далеко не выполнялся.

Не менее интересными были исследования по определению максимальной физической работоспособности – PWC

(Phisycal working capacity – объем физической работоспособности). Эта методика предложена В.Л. Карпманом (1971). Её сущность заключается в том, что максимальная физическая работоспособность человека достигается при частоте пульса 170 ударов в минуту. Дозировано повышая нагрузку (физическую работу) испытуемого на той минуте контроля за частотой пульса, когда она достигнет 170 ударов, можно говорить о величине его максимума физической работоспособности. Не обязательно доводить до этой частоты пульс. Автор предложил формулу, по которой из разницы пульса на две субмаксимальные нагрузки можно расчётным методом определить PWC

.

Автор методики использовал велоэргометр, который точно дозировал физическую работу, даже вручную измерить пульс не представляет сложности у сидящего на велоэргометре человека, а нагрузку дозировать и легко и точно с помощью тормоза аппарата. В отсутствие велоэргометра необходимо было изобретать дозатор работы.

От известного степ-теста пришлось отказаться, так как при подъёме человека массой 60 и 90 кг 20 раз в течение минуты на высоту табуретки (0,5 м) первый испытуемый производит 600 кГм работы, а второй – 900 кГм. Для того чтобы дать одинаковую нагрузку каждому испытуемому, была построена ступенька с изменяющейся опорной площадкой (оформлена как рационализаторское предложение).

В этом случае после измерения массы тела матроса для него устанавливалась «его» высота ступеньки, задавалась и контролировалась частота восхождений. После врабатывания организма в нагрузку через 3–5 минут подсчитывался пульс. Испытуемый после небольшого отдыха (пульс исходной частоты) выполнял вторую большую в полтора раза нагрузку под контролем пульса. Обычно его частота не превышала 140–150 ударов в минуту.

По полученным данным рассчитывалась величина PWC

каждого испытуемого. Результаты исследований обобщались. PWC

в динамике может хорошо оценивать физическую форму человека и поэтому используется в спортивной медицине. В нашем исследовании приняли участие десятки матросов. Позднее, уже в Кронштадте, была проведена контрольная серия исследований на венгерском велоэргометре в кабинете лечебной физкультуры. Сопоставимость результатов была высокой.

* * *

Читателя может интересовать вопрос: «А каково же конкретное участие автора в испытании ядерного оружия?».

В те времена (1971–1974) уровень секретности всех сторон испытаний был очень высоким. До подписания Договора о запрещении испытаний в трёх средах (в атмосфере, в космическом пространстве и под водой) 5 августа 1963 года в Москве на Северном полигоне проводились испытания в трёх технологических зонах: А – губа Чёрная в южной оконечности острова, В – район пролива Маточкин Шар, разделяющего остров Новая Земля на Северную и Южную части, С – район губы Митюшиха северной части острова вблизи от того же пролива.[4 - Новая Земля: Труды морской арктической комплексной экспедиции / Под ред. П.В.Боярского. – Вып. IV. – Т. 3. – М., 1994. – 239 с.]

Первый ядерный взрыв на полигоне был подводным – в районе губы Чёрной 21.09.1955. Здесь на глубине около 12 м испытывалась ядерная торпеда мощностью до 20 кт. 07.09.1957 – второй ЯВ на Новой Земле, на башне высотой 15 м как наземный (единственный на этом полигоне). 24.09.1957 – третий на Новой Земле ЯВ – воздушный. Затем было произведено еще 87 ЯВ: в атмосфере (85) и под водой (2). Последний ЯВ в атмосфере был осуществлен 25.12.1962. С 1964 года на Северном полигоне стали производить только подземные ЯВ – всего 42.

На время моего пребывания на Новой Земле с сентября 1971 по сентябрь 1974 года приходится 7 ЯВ. О времени их проведения нас, жителей «Белушки», известили по трансляции только один раз (взрыв заряда мегатонного класса 12.09.1973 в штольне зоны В). Жителей гарнизона попросили поставить посуду, бьющиеся предметы в помещениях на пол, а самим к 10 часам утра выйти из зданий на открытую местность.

Солнечное, но прохладное утро, безоблачное красивое разноцветное небо. Воспитатели детского сада ведут на стадион гуськом детей. Жители жгут костры, чтобы согреться. 10 часов утра. В этот момент по земле проходит волна, кажется, что под тобой резко опустилась земля. Ощущения, как при полёте, когда самолет падает в воздушную яму. Вторая волна землетрясения доходит более плавной. Можно возвращаться в здания. Разрушений более чем за 100 км от эпицентра взрыва не произошло. Домашняя утварь цела.

Открытая информация об этом взрыве гласит: «Просачивание радиоактивных инертных газов (РИГ) в атмосферу (Т-30 мин). Соответствие прогнозу. Через 5 часов РИГ на высоте > 1 км были вынесены на акваторию Карского моря с последующим переносом в юго-восточном направлении; нижняя часть струи РИГ распространялась над архипелагом в южном секторе. Наиболее удалённые места обнаружения РИГ с помощью прецизионных технических средств авиационного радиационного контроля – в районе г. Ижевска» (см. вышеуказанный источник).

К двум испытаниям в зоне А с интервалом в 1 месяц имел некоторое отношение. ЯВ 27.09.1973 г. – мощность меньше 100 т. Радиационные последствия испытания: «Малоинтенсивное просачивание РИГ с их преимущественным распространением на юго-восток с разворотом на север». ЯВ 27.10.1973 г. – мощность мегатонного класса.

Радиационные последствия испытания: «Практически полный камуфлет». В переводе с французского камуфлет означает: 1) разрыв артиллерийского снаряда, авиабомбы, мины под землёй без образования воронки; 2) неприятная неожиданность, подвох, неприятность. Для меня лично больше подошло второе. По указанию ВРИО командира – начальника полигона начальник медицинской службы отдаёт мне распоряжение: подготовить аппаратуру для исследования воздуха на сероводород в зоне А. Вертолёт вылетает через 3 часа.

Полёт проходил нормально, если не считать, что при подлете к посёлку Южный снежный заряд ухудшил видимость и вертолёт чуть не сел на столб.

Несмотря на лёгкий ветерок, в посёлке ощущался запах тухлых яиц – сероводород. С начальником экспедиции, он же старший руководитель буровых работ (бурение очередной скважины под заряд проводилось по ранее намеченному плану), согласовал выезд к месту выхода из-под земли сероводорода для отбора проб.

Единственный медицинский работник гарнизона – фельдшер – жена командира роты военных строителей сообщила, что на приём к врачу записалось несколько человек. В вертолёте со мной было несколько пассажиров, и весть о прилёте в гарнизон врача, старшего лейтенанта – разошлась быстро. Приём назначил на утро следующего дня.

Вечером при свете фар мощного бульдозера «Челябинец» с начальником экспедиции двинулись к месту проведенного взрыва. Удивительно, как бульдозерист ориентировался в маршруте. Дорогу перемело сугробами, по открытым участкам текла поземка. Доехали. Вышли из кабины. С футбольной камерой и насосом подошёл ближе к месту выхода газа, как мне его называли «трещина». Отобрал пробу. На обратном пути увидел, что моего спутника рвет. Страшных мыслей не было. Поехали в посёлок.

В быту до сих пор алкоголю отводят роль радиопротектора. Рассказывают, что на испытаниях первых атомных подводных лодок спирт на них был в свободном доступе. Научных данных о радиопротекторных свойствах спирта не встречал, а в алкоголизации подводников не сомневаюсь.

Тем не менее, начальник экспедиции не отказался выпить привезенного мной спирта. Для исследований он не требовался, поэтому бутылка опустошилась без ущерба для науки и практики. Погода ухудшилась, но до места жительства нового знакомого было недалеко, попросил его отзвониться. Дошёл нормально, белых медведей не встретил.

После согревания футбольной камеры произвёл измерение концентрации сероводорода с помощью прибора УГ-2 и индикаторных трубок. Концентрация H

S в пробе превышала ПДК для населенных мест более чем в 200 раз. Нужно отметить, что уравнивания давления пробы воздуха в камере до нормального – не проводилось. Лег спать, завтра врачебный приём.

Один из пришедших на приём – солдат-строитель. Диагноз: панариций концевой фаланги пальца кисти. Созревший панариций нужно оперировать. Сестра подготовила всё необходимое. Ввожу новокаин (проводниковая анестезия), больной со стула начинает сползать, теряет сознание. Вот тут-то перед глазами замелькал мой красный диплом. Как говорится, слава Богу, оказался не анафилактический шок, а банальный обморок. Отходили бедолагу. Операцию провёл, но уже больного уложил на стол. Все обошлось.

По возвращении в «Белушку» был вызван к ИО начальника гарнизона капитану первого ранга Шарапову. Доложил. На кого был рассчитан вопрос, до сих пор не знаю: «Может, приостанавливать проведение работ в поселке Южный?». Старший лейтенант медслужбы ответил, что такое решение принимается Советом Министров СССР. Я не без смелости сказал временному руководителю полигона, что женщинам и детям там делать нечего. Попытка выклянчить под это мероприятие учёбу на академических курсах была отвергнута напрочь с предупреждением о неразглашении известного.

Позднее, когда описывал этот факт для получения статуса участника испытаний ЯО, комиссия отклонила рапорт-заявление. Судя по всему, никто меня приказом в посёлке Южный не командировал. До сих пор непонятно, от какого испытания треснула земля. Известно одно: сера в сероводороде была активной (S32), период полураспада 36 дней, критический орган – лёгкие.

* * *

Лечебная работа на Новой Земле состояла из дежурств по гарнизону, фактически – это скорая помощь. Из запомнившихся фактов: правильный диагноз и транспортировка в госпиталь подполковника авиации Абейкова – 39 лет, желудочная форма инфаркта миокарда; своевременная доставка в госпиталь прострелившего себя на посту матроса – остался жив; доставка матроса (дояр на ферме) с оторванной кистью (сотоварищ вручил ему подожжённую толовую шашку за отказ угостить молоком); снятие у матроса отёка Квинке после вакцинации от гриппа.

Вызывался как дежурный к роженице, но успел довести в госпиталь. При этом женщина успокаивала меня, а не я её, так как имела опыт, роды намечались третьи. Тягостное воспоминание вызывает смерть водителя санитарного УАЗа от отравления угарным газом в гараже (не госпиталя). В морге крысы обезобразили ему лицо. Увезли в Таджикистан в закрытом цинковом гробу.

В комнате на двоих, считавшейся лучшей в плане размещения офицеров, мы с моим соседом Николаем Макаровым поддерживали чистоту и порядок. На окне у нас висели привезенные мной шторы.

Стол всегда был чистым, покрытым скатертью, готовым к работе. На стене висела книжная полка, а под ней сделанный нашими руками бар, в котором, конечно, было пустовато, но красивые пустые бутылки содержались. На боковую стенку книжной полки я вывешивал бумажные листы с крупно написанными английскими словами и их транскрипциями, чтобы перед сном прочитывать и запоминать, увеличивать словарный запас.

Как-то командир полигона контр-адмирал Миненко делал обход помещений общежитий. Сначала он попал в комнату четырех офицеров-строителей, в которой царил бардак. Отругав жителей, зашел и к нам. «Ну вот, можно же по-человечески жить» – была его оценка наших холостяцких условий размещения.

В одну из командировок на Большую Землю, а цель их была в сопровождении уволенных (демобилизованных) военнослужащих срочной службы до Архангельска, решил заехать в Ленинград и определиться с дальнейшей работой. Официально являясь токсикологом, считал, что помочь мне в плане науки могут на кафедре военной токсикологии и медицинской защиты.

Там меня выслушал один из опытных преподавателей и на основе моего рассказа, где я служу и чем могу «продвигать» науку, решил, что я ближе всего в этом плане нахожусь к военно-морской гигиене. С тем он и повёл меня на кафедру военно-морской и радиационной гигиены. В то время обе кафедры располагались в здании на Клинической улице.

К моей удаче мы сразу попали к начальнику кафедры ВМРГ – полковнику медслужбы профессору Алфимову Николаю Николаевичу (1923–2006), который также заслушал меня и сразу же предложил тему кандидатской диссертации: Гигиеническая характеристика условий службы в береговых частях ВМФ на Крайнем Севере. И, в общем, это было правильно как в плане проблематики кафедры, так и моих научных возможностей.

О визите на кафедру я рассказал своему начальнику курса полковнику медслужбы Званцову Валентину Александровичу. Курсантский шеф настоятельно предложил мне для конкретизации темы, выданной Н.Н. Алфимовым, встретиться с адъюнктом этой кафедры Александром Алексеевичем Махненко. Эта встреча состоялась и стала началом большого и полезного содружества на долгие годы. Высоко ценю способности и человеческие качества Александра Алексеевича, благодарен судьбе, которая свела меня с ним и дала возможность работать вместе. Она же (судьба) распорядилась так, что в дальнейшем мне было суждено стать начальником Александра Алексеевича, пригласить его на работу после увольнения. По существу, эта командировка решила моё вхождение в гигиену.

Разнообразие службы. Кронштадт

Три года службы на Новой Земле подходили к концу, нужно переезжать к новому месту службы. Какие могли быть варианты выбора? Поскольку определение со своим предназначением казалось решенным – работать в медико-профилактическом направлении (санитарно-эпидемиологическая служба), а в последующем поступать в адъюнктуру академии, то желание складывалось из двух частей.