Прогулки по Каэнглум. Книга вторая. Два лева для Дори

– А что знаешь ты?

– Я слышал выстрелы и видел как слетал Грифон, слетал криво, будто шатаясь в воздухе, я пошел за ним…

– Больше ничего?

– Нет, я подумал – браконьеры из вновь прибывших. Но потом решил, что вряд ли они.

– Никого в воздухе больше не заметил?

– Нет, я уже не глядел вверх… Но кроме Грифона, в Овраг никто не слетал… Ты это хочешь знать?

– Как ты догадался?

– Никто и ничего не слетали.

10

…Коста внимательно посмотрел на Александера, потом перевел взгляд на мозаики и спросил:

– Как ты сам догадываешься об всем?

– Не знаю, – привычно ответил Александер, – вероятно, у меня есть то, что вы называете чутьем.

– Но у тебя это не от опыта.

– Да. Это вероятно чутье другого порядка.

– Врожденное ощущение Каэнглума…

– А ты как?

– Здесь нормальные человеческие отношения и всё необычное я воспринимаю как реалист.

– Странно.

– Я реалист и смотрю на чудо, как реальность. Но не считаю за чудо то, что можно объяснить рационально.

– Ты бесстрашен, ты не боишься иного.

– Чудо вещь самостоятельная, как ты определил, Стивен, и не дается в собственность.

– Как… как грифон. – Смеется Стивен.

– Да. И чудо разрушает наше кое-как слепленное своё, оттого мы и пытаемся оправдать сами себя, пытаясь, объяснить чудо рационально. Мы оправдываем страх потерять своё, в первую очередь. Защищаемся. Хотя даже и так, чудо не перестает быть чудом и потому мы его отторгаем. А нормальность отношений многих пугает и настораживает, но я трезвый реалист, – Коста смеется, – и мне приходиться принимать эти отношения, как необходимое. Например, Бориса подвезти мог только Иво, а Иво не сказал об этом. Почему? Он совершенно уверен в том, что Борис не мог этого сделать. Он сам себе прокурор, но не прокурор Борису, а если бы был уверен, что тот и сделал, все равно бы его не выдал «Не мое дело судить и наказывать». Каждый здесь самостоятелен, состоятелен и сам себе судья, но не другому. В конечном счете, это и помогает больше всего.

– Наверно молчанием? – задумчиво спросил Стивен.

– Невмешательством, – ответил Коста.

– А почему ты догадался, что Борис как-то к этому причастен? – спросил Александер.

– А Калоян?

– Советник Калоян, комиссар знал? – Стивен надел очки, мельком взглянул на Косту и тут же снял.

– А как же. Хъ. Он приходил к Борису, как обычно сватать за него свою сестру, а заодно и выяснить, причастен Борис или нет. И выяснил. Он не мог не выяснить, кто что знает. Он на то и комиссар магистрата. И на месте побывал первым. А не сказал? Как можно сказать на будущего родственника? Тем более зная, что Борис не виноват. Главное, Калоян теперь знает то, что ему нужно было знать. Быть в курсе. Здесь легко. Здесь всё естественно.

Итак. Никто, кроме Иво, не ехал оттуда в такую рань. Борис испачкался в глине на Беличьем Ручье. В том месте ручей падает водопадом в овраг. Хъ. Глина – вечная спутница следопыта! Там он выбирался, и там его подобрал Иво. По времени подходит. А я увидел грязные сапоги. Борис никогда не ходит в грязных сапогах, даже когда работает в грязи. Значит ехал в непонятном настроении, не заботясь о своем виде, а он аккуратен.

– Но почему он не доехал до Лазарета?

– Иво высадил его у лавки, не хотел впутывать, а Борис не хотел усложнять ситуацию. Иво старше, а Борис послушлив. Кто-то заменил Бориса в телеге у раненого, и я думаю, это фонарщик Снайге, фонари не были погашены вовремя.

– А Калоян? Он нашел шерсть и перья в темноте!

– Вы плохо знаете Калояна, так как мало видите его днем. А ночью вы спите чаще всего. Он ночной человек. Ночь и Калоян – друзья.

Александер и Стивен переглянулись. Стивен опять одел очки и глянул на Косту. Коста закурил и продолжил,

– Прекрасные здесь люди, они говорят: – «Пусть себе разбираются, а мы делаем свое дело». Я бы тоже не говорил вам. Простите. Чтобы Стивен не включил свое агрессивное воображение. Теперь ясно, грифон в Овраге. Жив и здоров. Велет, медведь и прочие ни при чем. И мы можем сузить поиски. В Овраге никого. Значит «нечто» слетел с Ели в поле. Мало того, никто не видел больше того, что мы сами знаем. А это много. Борис ни при чем. Грифон говорил о книге и сказал не без умысла. Ему надо было сказать правду хотя бы об этом. Врать он не может. Может о чем-то умолчать.

Александер помолчав, подтвердил, – по природе у него нет совести, но естественное чувство долга осталось. Придет время, и он расскажет все. Но когда? «Через сто лет»… Даже если Еловый Народ разберется сам. Коста, а чем же помогает реализм?

– Не играю фантазиями с приходящими догадками в салочки, – Коста посмотрел на веселого Стивена, – а выбираю ответы из того, что в Каэнглуме носится в воздухе, как… как летающие корабли. Как перо, за которым нужно идти, – Коста засмеялся, – это похоже на ваше чутье Каэнглума, Александер. Например, мне симпатично, и я принял предположение, что грифон видел этот переплет у того, кого высадил на Ель. И что стрелявший, был седоком грифона. Грифон что-то почувствовал, вероятно, и решил предупредить сороку, – скорее вопросительно, чем утвердительно сказал Коста. – Решил оставить след.

– Или сорока ему рассказывала, – Стивен поглядел в окно.

– И от радости чуть не упала? Нет Стивен, – возразил Александер, – от собственного рассказа сорока не захлебнется в полете. Думаю, теперь все они знают, что нужно искать. Переплет в золоте и камнях. Они позовут ратмусов. Где книги, там и ратмусы.

– Искатели еловые. А вы говорите, здесь проще, – улыбнулся Косте Стивен. – Может, все-таки мы подождем?

– Стивен! – укорил Александер.

– Немного, – не сдавался Стивен. – Я не хочу искать книги!

– Но это так занимательно? – спросил Александер.

– Рутина. Тем более, если книга пропала, значит она не интересна. Книги не пропадают, они изымаются. Это не я, это из отца Никласа.

– А если пострадает кто-нибудь ещё? Ратмусы или паворимаги не будут обращать внимание на людей. Они пойдут по следу до конца. Люди будут им мешать, сами того не понимая, – убеждал Александер.

– А если все же гвал?

– Поэтому мы и должны быть чуть впереди. Хотя сомневаюсь, что он. Нет признаков. Ратмусы спокойны. Спокойны паворимаги.

«Значит книги. – Александер терялся, когда ему напоминали о постоянной занозе. – Теперь неизвестная книга из шкафа Переплетенных Рукописей XVIII века. Полка фенологов – любителей, на которую никто не заглядывает… кроме… Не может быть он! Удивительно, книгу видели, но что это за книга никто не помнил. И тут… выстрелы. Но почему я уверен, что это связано? Интересно, а Коста и Стивен заметили связь?»

А они смотрели в окно. Налетел ветер. Он был виден в листьях и ветвях падуба. Неспокойное дерево представилось вселенской катастрофой. Внутри кроны, среди хлещущих ветвей, как в зеленых струях, играли сороки. Они выглядели огромными рыбами. Как они не путаются в ветвях?