Наблюдатель

Виктор бросил ключи на тумбочку, и прошел в комнату. Сев за стол, уложил голову на скрещенные руки. Свет проникал сквозь задернутые занавески, отображая на полу и стенах узоры старомодных кружев. В открытую форточку влетал обычный шум подмосковного лета – детские крики, собачий лай, скрип качелей, звонкий птичий перелив. Влетали и тут же тонули в бездонном колодце черной тоски.

Над ухом раздалось звонкое чириканье, он открыл глаза и равнодушно посмотрел на сидевшего в открытой форточке воробья. Воробей стремительно покрутил головой, и, мелькнув крошечным силуэтом в закатном свете, упорхнул. Виктор опустил взгляд и что-то знакомое, потянуло из привычного небытия.

Мочульский Л. В.

Виктор поднял голову, взял карандаш и поставил напротив фамилии жирную галочку. Затем перечитал фамилию, которая значилась в списке под номером два, откинулся на спинку и попытался представить себе, как выглядит Ларионов Б. С., проживающий на Кленовом бульваре в Москве.

Эпизод 16

Вторник, 16 августа – пятница 19 августа

Сквозь капли стекающие по стеклу, Юля смотрела на аккуратный, похожий на игрушку, рыжий домик с миниатюрными окнами.

Интересно, – подумала она, – мог ли представить Лев Николаевич, что обычная девчонка через сто лет, вот так сверху, будет разглядывать двор, по которому босиком ходил этот могучий бородач, ласково разговаривающий с курами и голубями?

Из приоткрытого окна тянуло свежестью. Мокрая листва шелестела и качалась от ветра, вызывая ощущение покоя и легкой ностальгии. Ей нравилось это место – много теней и зелени, несмотря на центр. Оно напоминало о детстве: постсоветские окраины парка ВВЦ, где они провели немало времени, среди утопающих в солнце и зелени павильонов и памятников.

Захотелось лучше рассмотреть крошечную беседку, и она приподнялась на носках.

– Соблазнительный вид! – раздалось сзади.

Юля быстро оглянулась.

Он стоял в начале лестницы и его блестящий взгляд был нацелен на ее бедра. Нетрудно было догадаться, куда он пялился до того, как она обернулась. Постояв пару мгновений, словно модель на подиуме, он сбежал вниз. Неугомонный нескладный школьник. Его напускная разнузданность проявлялась даже в движениях – руки и плечи были подвижны и скованны одновременно, словно крепились на ржавых шарнирах.

– Что мы тут делаем?

– Какое твоё дело!

– О, таинственное свидание? Иди ко мне!

Он потянулся к ней жирными губами, имитируя поцелуй. Как назло в этой курилке почти не бывало людей, особенно, теперь – к концу рабочего дня. Впрочем, именно потому она и выбрала это место. Но как ее нашел этот придурок?

– Ты следишь за мной?

– Мне нравится, когда ты злишься, – произнес он заученную фразу и протянул руки к ее бедрам, – это делает тебя сексуальней.

Он пришел в отдел меньше недели назад, и уже всем успел надоесть. Казалось, у этого парня не все дома. Он был лет на пять младше, и поначалу выглядел как обычный, страдающий от юношеского гиперсексуализма, нерд, которых Юля видела сотнями, работая в крупнейшей IT-компании. Только в отличие от остальных, у этого парня, возможно, на почве изучения ортодоксальных пикап-техник легших на перегруженный от сперматоксикоза мозг, поехала крыша. Он в буквальном смысле терроризировал ее, и пора было что-то с этим делать.

– Зря кривляешься! Ты не тянешь даже на омегу, – сказала она, сердито прищурившись.

Улыбка на его лице немного поблекла.

– Злая девочка, – сказал он несколько растерянно, – иди ко мне.

– Иди к черту!

Зазвонил телефон.

– Да, Стас. Есть! – ответила она, понимая, что ее голос прозвучал слишком агрессивно и сердясь от этого сильнее.

– Так его зовут Стас?

– Иди к черту! – повторила она и побежала наверх.

Эпизод 17

– Эй, там, на кассе, нельзя побыстрее?!

Сразу пять любопытных лиц обернулись в его сторону.

– Посмотрите: очередь на соседней кассе идет вдвое быстрее!

– Так идите на соседнюю, в чем проблема?

Огромный Чупа-чупс, похожий на древнерусскую палицу лежал всего в двух шагах, на стенде. Увесистый, он отлично лежит в руке – мужчина с оттопыренной нижней губой хорошо знал это. Он держал его вчера, когда стоял в точно такой же очереди.

– Лучше скажите, почему из десяти касс, у вас работают только две?

– Не ваше дело!

Мужчина неожиданно затих и стал что-то бормотать под нос. Затем он заглянул в корзинку стоявшей впереди женщины.

– Мадам, вы слышали о диете Пьера Дюкана?

– Ну, ты достал! – среагировал какой-то бугай, пытаясь протиснуться между ограждениями, но его красное, горящее гневом лицо совершенно неожиданно встретил огромный Чупа-Чупс и раздавшийся почти одновременно хруст утонул в нарастающем женском визге.

Опытный скандалист Борис Семенович Ларионов с неожиданным для своих лет проворством, нырнул под ограждением кассы и, швырнув корзину в спрессованную очередь, молниеносно исчез за дверями.

В магазине повисла тишина. На всех лицах, кроме двух оттаивала легкая оторопь. Каждый быстро нашел для себя адекватное объяснение, и московское равнодушие уже вытесняло остатки скоротечных эмоций. Подлинное объяснение столь стремительно произошедшему, и впрямь отыскать было трудновато – сам Борис Семенович не мог найти этому объяснение уже не один год. Никто, конечно, не пустился за ним в погоню. Только один человек в темных очках каплевидной формы, стоявший у металлических стеллажей, вышел следом.

Борис Семенович не поехал, как обычно домой. Он направил свой дребезжащий рыдван к гаражам, как всегда бубня что-то под нос. Миновал КПП, проехал три ряда, остановился напротив усыпанными ржавыми брызгами ворот с номером «117», вылез из машины и, отперев дверь, вошел в захламленный бокс.

Он долго копался в углу, разбрасывая в стороны куски ветоши, старые журналы, мотки проводов и наконец, достал из пыльной сумки с надписью «Abiboss» телескопическую удочку. Взяв обеими руками, раздвинул трубки и, поднял к тусклой лампе. Стекла очков сверкнули пляшущими огоньками. С оттопыренной нижней губы тянулась тонкая слюна, но он не замечал этого – в мутном взгляде сквозило удовлетворение, а из гортани вырывались звуки, отдаленно напоминавшие мотив песни Валерия Леонтьева про дельтаплан.

Не обратил он внимания и на тихий металлический скрежет, больше похожий на царапанье. В памяти словно трек, поставленный на реверс, все еще проигрывались самые яркие за последние полтора года минуты. Давненько он не испытывал ничего подобного. Одна проблема – в таком состоянии тяжело переключаться на происходящее в реальном мире. Последнее что он помнил – черные тучи над новостройками, пока мчал по Кленовому бульвару, ветер, с неистовством гнавший пожухлые листья и пыль, от которой резало в глазах.

«В этом есть что-то символическое, – подумал он – ливень усмирит жар, в который погрузился город».

– …. поможет мне-е…

И все-таки, не слишком ли круто он обошелся с тем «павлином»? Хруст был таким… оглушительным. Ему должно быть пришлось несладко, но «павлин» сам виноват. По крайней мере, теперь он знает, что за всё нужно платить. Рано или поздно это всё равно случилось бы. Уж лучше так… Кто знает, быть может, это и есть естественный отбор.

– Наивно это и смешно, но так легко моим плеча-а-ам… Похолодало, однако. Проклятые сквозняки!

Внезапно, Ларионов понял, что он в гараже не один.

Тихое ровное дыхание и очертания тени на куче автомобильного хлама.