Прямая речь. Избранные стихи

Что теперь? Немота отрезвления?
Облака? Эмигрантская тень?

Есть решенье по делу судному,
мягок ласковый жим оков,
а дожить – наука нетрудная
под зонтом из чужих облаков.

«Душа страдает наперёд…»

Душа страдает наперёд
о каменном пороге боли, —
твоей, моей… не всё одно ли?
Душа страдает наперёд.

Ей снится смерть, ей снится сон,
оплаченный всесветной мукой.
Между разлукой и разлукой
ей снится смерть, ей снится сон.

О том, что было до тебя,
о том, что станет после встречи,
о миге том, что – недалече,
о крае том, где нет тебя.

«Опускается на руки мне…»

Опускается на руки мне
зелень схваченная фонарем.
Мы сегодня ещё не умрём,
мы сегодня ещё в тишине.

Нам сегодня… а может, вчера?..
Нет, не стоит копаться в душе,
потому что и смерти уже
нам седая маячит пора.

Антипатмос

Испугайся меня – синева!
Слабый взор мой прими в обвиненье!
Я не знаю, какие слова
могут тронуть твое онеменье.

Я не знаю, каких соловьёв
ты ещё ожидаешь со скуки.
Что тебе поднебесные звуки?
Ты и так уж полна до краёв.

Ветер, посланный с высоты, —
отвержение или участье?
Вечность кончится в одночасье,
и подёрнешься пурпуром ты.

Смоковница уронит плоды,
поразив и тщедушных и сильных,
треснут знаки на плитах могильных
и в колодцах не станет воды,

и пролает околицей зверь,
и блудница как выпь прохохочет,
но никто сосчитать не захочет
ни грехов, ни заслуг, ни потерь.

«Крыши …крыши – в окошке глубоком…»

Крыши …крыши – в окошке глубоком,
а там – дворы и дальнего провода нить.
Во мне моя комната умещается только боком —
кокон человека, когда-то желавшего
жить.

«Резвое и некошеное…»

Резвое и некошеное
след в примятой траве
детской макушкой ерошенная
проседь на синеве

память о невозможности
сладкое бремя век
всё что из осторожности
перезабыл человек

две простых вероятности
соль на стекле на щеке
память о невозвратности
и семафор вдалеке

«…и ещё я помню шпалы…»

…и ещё я помню шпалы,
дальний говорок земли.
Шлёпал стрелочник устало,
поезда куда-то шли.

Сокровенность – тайная сердца —
та вагонная скамья:
потайная в сердце дверца
мама, бабушка и я.