цедит первородное злато.
А в этой тени, где томится скамья
и скачет знакомая птица,
всё просто и коротко – я и не я…
Здесь можно во всём усомниться.
Здесь бредит догадка и бродит душа,
теряя инерцию бега.
Здесь тайна касается карандаша,
здесь куст проповедует негу…
… и всё. И уже безразлично, что Бог
листве не добавит качанья.
Что – Бог? Если мир измениться не мог,
то встреча не стоит прощанья.
Ночная маета
…и штык, упёртый в дно перегородок,
не разомкнёт глаза, зажмуренные встык!
Треножник позвоночника и рук,
несущих подбородок, робок.
Потеря чувства меры в монологе
слегка разочаровывает…
пусть!
Путь ночи свой налог взимает
терпением,
а логика молчит....
Окно звенеть не умолкает,
редеет небо под напором звёзд.
Одним отклеившимся краем
оно пропущено сквозь мозг,
а мозг уже разводит утро,
и мудро просветляя день,
накинув дрёму на плетень,
необязательностью чая
охотно делится со мной…
Я не был узнан тыльной стороной
ладони.
Даровым упором
бессовестно воспользовался, но
остался если и не вором,
то анонимом всё равно.
И звёзды высыпались мимо,
минуя дно.
«Сидеть при свече…»
Сидеть при свече
и думать о том,
что кончилось «до»
что будет «потом»…
Живое ничто
не ищет границ,
там дышит ещё,
здесь падает ниц.
Там шёпоты дня
надежда и свет,
где нету меня
где ясен ответ,
а эта свеча,
дающая дым,
как вздох палача
над ухом моим.
«Разведён навсегда…»
Разведён навсегда
с самой близкой мечтой
невозвратный герой
лишний птенчик гнезда
ни гроза ни потоп
просто падало вниз
в зябь утоптанных троп
в дым укошенных риз
видел свет падал в ночь
тыча лапками вдох
и упал не издох
и поднять не помочь
только молча стоять
птичья дрожь на груди
только теплить и знать
всё что есть – впереди
«Кто ответит за нашу тоску…»
Кто ответит за нашу тоску,
пронесённую нами, как знамя?
Кто тоской изойдёт по стиху?