Исчезнувшее свидетельство

Публикация открывалась заставкой: рядом с названием очерка, выведенным старинной вязью, в развернутом свитке был нарисован Спасо-Преображенский собор. Мысленно я поблагодарил редактора за такое впечатляющее, интригующее читателей оформление. Но ниже полужирным шрифтом было напечатано редакционное вступление, резко испортившее мое настроение. Звучало оно так:

«Трудно найти произведение с судьбой более удивительной и загадочной, чем “Слово о полку Игореве”. О нем написаны сотни книг, тысячи научных статей, но споры вокруг этого древнего произведения не стихают, его изучение продолжается. Автор очерка, главы из которого мы начинаем публиковать с этого номера газеты, ставит перед собой другую задачу – в занимательной форме расследования рассказать историю находки и гибели единственного списка “Слова”, найденного в Ярославле графом А.И. Мусиным-Пушкиным. Мы надеемся, очерк с интересом прочитают все любители русской истории, сохранившие в душе тягу к загадочному и неизвестному, жажду поисков и открытий. В разговоре с редактором газеты автор пообещал, что в конце очерка читателям будут представлены сенсационные, ранее нигде не публиковавшиеся сведения, связанные с историей “Слова о полку Игореве”, и, таким образом, наши читатели станут первыми, кто ознакомится с ними».

Прочитав последнюю фразу, я схватился за голову. В каком же дурацком положении я окажусь, если Старик не выполнит своего намерения или сообщит сведения, которые и выеденного яйца не стоят?

В горячке мне хотелось тут же позвонить редактору и выложить ему все, что я думаю о его вступлении, но потом взял себя в руки. В конце концов с читателями придется объясняться не только мне, но и редактору, посулившему им сенсационный материал. А кроме того, такое многообещающее вступление накладывает определенные обязанности и на Старика, втравившего меня в работу над очерком. Ему это вступление наверняка понравилось – оно сразу привлекло к истории «Слова о полку Игореве» читательское внимание, поэтому он тоже был заинтересован в том, чтобы оправдать ожидания читателей.

Рассудив таким образом, я успокоился. Больше того, у меня возникло убеждение, что, ознакомившись с этой главой и вступлением к ней, Старик обязательно свяжется со мной и мне удастся узнать, какими сведениями о «Слове» он располагает.

Но прошел день, другой, третий, а он так и не откликнулся на мою публикацию. Я испытывал чувство, что попал в капкан, в который сунулся по собственной неосмотрительности. В придачу ко всему сразу после появления очерка в газете мне позвонили Пташников и Окладин и примерно в одинаковых выражениях высказали недоумение, какими сенсационными материалами я обладаю и почему не сообщил об этом им, когда мы приступили к расследованию истории «Слова». Пожалуй, карасю на горячей сковороде было легче крутиться, чем мне, доказывая историку и краеведу, что я не имею никакого отношения к этому интригующему вступлению, а данное в нем обещание – чисто журналистская уловка для привлечения читателей. Возможно, мне в какой-то степени удалось убедить в этом Пташникова, но вряд ли в мои путаные объяснения поверил Окладин.

И я опять, в который раз, вспомнил симпатичного курьера. Если по какой-то причине Старик больше не напишет мне, найти его я смогу только с помощью Наташи. Но как отыскать ее?

И тут мне помог случай, который, как я давно заметил, всегда вмешивался в мою жизнь, когда я начинал чего-нибудь очень сильно желать, беспрестанно думая о том, как осуществить это желание.

Вечером ко мне зашел сосед Юрий, чтобы сыграть партию в шахматы. Мы познакомились с ним в тот самый день, когда я переехал в эту однокомнатную квартиру, – он помог мне затащить вещи на пятый этаж. После этого мы как-то незаметно подружились, а шахматы еще больше сблизили нас. Три года назад от Юрия ушла жена, в чем, судя по всему, была виновата его мать – сварливая и властная старуха, которая жила вместе с ним и относилась к нему как к собственности, которую ни с кем не желала делить.

Чувствовалось, развод с женой Юрий переживает до сих пор, какое-то время после него не вылезал из пивнушки напротив нашего дома, но потом одумался. Когда у меня случался творческий застой, а на него опять находила хандра, мы просиживали за шахматами до глубокой ночи. Правда, в последнее время, как я заметил, Юрий стал заходить реже: по вечерам, принарядившись, куда-то исчезал.

Сегодня, расставляя фигуры на доске, я не удержался и сказал ему об этом. Неожиданно он смутился:

– Какой толк заходить, если ты целыми днями на машинке стучал как дятел?

– Очерк пишу, первую главу уже опубликовали, – похвастался я. – А ты, значит, культурно развлекался, по музеям и театрам ходил?

– Нет, тут другое. – Юрий помедлил и выпалил: – Решил еще раз жениться!

– Вон как! А на ком, если не секрет?

– Для тебя – не секрет, а моей матери до поры до времени лучше не говорить.

– Это почему же?

– А потому, что я к своей бывшей жене опять сватаюсь, а они между собой как кошка с собакой. Так что пока помалкивай.

– Понятно. Ну, и как твое сватовство удается?

– Да вроде бы нахожу контакт.

– В таком случае поздравляю.

– Ну, пока еще рано поздравлять. Я смотрю, тебе самому тоже надо семейную жизнь налаживать. Если я к жене перееду, не с кем будет и в шахматы сыграть, совсем тут от одиночества одичаешь… Кстати, встретил вчера на улице твою гостью – помнишь, ты еще интересовался, о чем она спрашивала, когда из нашего дома вышла.

– Где ты ее встретил? – вскинул я голову.

– Возле Театра юного зрителя.

– Она была в театре?

– Да нет, с подружками из-за театра вышла. Наверное, в педагогическом учится, он там рядом.

Сообщение Юрия так подействовало на меня, что первую партию, просмотрев детский мат, я проиграл моментально. Теперь не было уже никаких сомнений, что Наташа учится в педагогическом институте. Таким образом, круг поисков сужался. Но тут я подумал: ведь Наташа могла учиться не на очном, а на заочном или вечернем отделении. Тогда ее поиски затянутся не на один день.

Когда я проиграл и вторую партию, Юрий насмешливо сказал:

– Ну, сегодня ты не игрок, видимо, не тем голова занята. Уж не из-за этой ли девушки, которая приходила к тебе?

Я молча кивнул, рассудив, что нет смысла скрывать то, что очевидно.

– Если так припекло, значит, надо встретиться.

– С удовольствием бы, да не знаю, как быстро ее найти.

– А справочное бюро на что?

– Она не сказала свою фамилию, одно только имя – Наташа. Да и то, возможно, ее иначе зовут.

– Наташа? – переспросил Юрий. – Имя к ней подходит, думаю, здесь она тебя не обманула. Да и вообще, мне кажется, она не способна на обман.

– Пожалуй, ты прав.

– Она учится в педагогическом, это несомненно, – продолжил Юрий. – Но искать ее только по имени – впустую время терять. Наверное, фотографии у тебя тоже нет?

Я лишь вздохнул.

– Ясно. Но безвыходных положений не бывает, я тебе помогу.

– Интересно, каким образом?

– Дай листок бумаги и карандаш.

Не понимая, что задумал Юрий, я положил перед ним то, что он просил. И тут на моих глазах произошло самое настоящее чудо. Взяв карандаш в руку, несколько секунд Юрий сидел неподвижно, зажмурив глаза, потом открыл их, склонился над листком бумаги и быстрыми, уверенными движениями стал набрасывать на него тонкие, едва заметные штрихи. Словно изображение на опущенной в проявитель фотобумаге, на листке появился сначала контур головы и прически, потом черты лица. Затем, сделав набросок, Юрий некоторые линии усилил, наложил тени, более детально прорисовал глаза, брови, губы – и протянул готовый рисунок мне. Я взял его в руки – и даже вздрогнул: чуть улыбаясь, на меня смотрела Наташа.

– Слушай! Так ведь у тебя талант! Настоящий талант! – восхищенно воскликнул я. – Это даже лучше, чем фотография. Почему же ты оформителем работаешь? Ведь ты художник, настоящий художник!

– Я, брат, художественное училище с отличием закончил. Вот только потом с колеи сбился. Но ничего, быть может, еще не все потеряно…

И Юрий вышел из комнаты так быстро, что я даже не успел его поблагодарить.

Рассматривая рисунок, я вспомнил, что в тот день, когда Наташа была у меня, она спешила к часу дня на какое-то собрание. Нельзя ли через Окладина, преподававшего в педагогическом институте, выяснить, что это было за собрание? Тогда, может, мне удастся еще больше сократить круг поисков?

Хотел сразу же позвонить историку, но время было уже позднее. Утром, в самом начале рабочего дня, позвонил ему на кафедру. Мой вопрос, судя по голосу, удивил его, но из деликатности Окладин не стал уточнять, чем вызван этот интерес.

– Подождите, я посмотрю расписание занятий, тогда точно скажу, что это было за собрание, – проговорил он в трубку. – Все правильно, это собирались студенты вторых курсов. Что вас еще интересует?

– В какие часы они занимаются?

– Ну, расписание у разных групп и на разных факультетах довольно-таки разбросанное. Как я понял, вы кого-то разыскиваете. Вам известно, в какой группе учится этот человек?