Синица в руках

– Остались еще открытые вопросы? Нет, тогда до завтра, Ночная смена, удачи, –сказал главный энергетик.

Все молча покинули переговорную. Мастер смены отвел в сторону Антона.

– Завтра пришлю к тебе Никифорова, объяснишь ему.

– А можно не Никифорова? – вздохнул Антон.

– Больше никого нет, бери, что дают.

– Ладно, присылайте.

Антон вернулся к себе и устало сел за стол. Маргарита Федоровна расправляла на себе толстый слегка приталенный пуховик, кокетливо рассматривая себя в зеркале.

– Не засиживайтесь, Антон. До завтра, – попрощалась она, торопясь на первый рейс.

– До завтра! – крикнул ей вдогонку Антон.

На заполнение журналов ушло больше двух часов, связь была неважная, и поэтому дублирование рукописных журналов в базе приходилось делать по нескольку раз, получая после каждого обрыва чистый бланк на экране.

До последнего рейса в жилой блок оставалось еще полчаса. Антон открыл личную папку и медленно пролистывал фотографии с дочерями, сделанные им в последний отпуск. Девочки росли прямо на глазах, все больше походя на мать, а иногда на него. Старшая Женя копировала поведение бабушки и смотрела с экрана на него строгим взглядом тещи, младшая, Маша, только начавшая ходить в школу, широко улыбалась, протягивая к фотографу тоненькие ручки. Он с грустью посмотрел на календарь, оставалось еще четыре недели, а потом всего полтора месяца и снова обратно, обратно в тундру. Антон долго смотрел на экран невидящим взглядом, слушая неистовые завывания ветра снаружи. Он в который раз открыл папку с фотографиями жены, красивой, с белоснежными волосами и такой далекой, совсем далекой уже от них улыбкой. Рука дрогнула, и он в который раз не смог удалить ее фотографии.

В столовой было немноголюдно, в полголоса переговаривались запоздалые посетители под притушенные вопли безликих певцов на Ru-tv. Антон набрал на поднос все, что осталось, и подошел к кассе.

Девушка на кассе скучала, искоса поглядывая на экран. Было видно, что ей неудобно сидеть на поворотном стуле, слишком высоком для ее роста, поэтому каждый раз ей приходилось, сильно ссутулившись, наклоняться к терминалу.

– Добрый вечер, Вы как всегда последний, – простой, слегка смущенной улыбкой поздоровалась она, неодобрительно оглядев его поднос.

– Добрый вечер, – Антон улыбнулся ей в ответ, ловя на себе легкие искорки ее заинтересованного взгляда, брошенного вскользь по нему большими черными глазами, под стать длинным толстым волосам, распирающим своим объемом стандартный поварской колпак. – Работаем, Вы, между прочим, тоже припозднились.

– Ну, я, – усмехнулась она и вытащила из невидимой взглядом полки снизу тарелочку с двумя пирожками, поставив его на поднос. – У меня работа такая.

– Большое спасибо, – Антон прямо посмотрел ей в глаза, ему нравился этот рабочий флирт, глупый и детский, но приятно щекотавший нервы. – Вы меня откормить решили?

– Я знала, что вы придете поздно. А некоторым следовало бы и поменьше лопать, – она суетливо стала копаться в терминале, а на ее щеках ярким пятном на белоснежной коже выступил откровенный румянец. – Приятного аппетита, и приходите пораньше, сегодня оленину завезли, надо нормально питаться, не одними же салатами.

– Я постараюсь выполнить ваш наказ, – Антон взял поднос и пошел на свое место прямо под телевизором. Он как всегда сел к нему спиной, чтобы не видеть происходящего на экране.

Девушка за кассой ушла, выключив над пустыми прилавками свет. Последние посетители устало несли подносы с грязной посудой к мойке. Через несколько минут он остался один в большой столовой, окруженный пустыми белыми столами, над которыми висела неестественная чувствительность песен женоподобных гладеньких мальчиков с экрана. Кто-то заботливо выключил над ним телевизор, и Антон облегченно вздохнул.

Вот уже больше года, пятую вахту, он вяло флиртовал с мастером по столовой, он не знал ее должности и определил ее так, наподобие структуры его подразделения. Он даже не знал ее имени, хотя она знала точно, каждый раз получая на терминале его полное имя и индивидуальный номер при валидации личной карточки. Пора было уже на что-то решаться, убеждал он каждый день себя, но раздувающаяся не к месту рефлексия по сбежавшей жене, появляющаяся всегда к вечеру, рубила на корню все его попытки и желания.

– Антон, вот ты где! – вбежал в столовую высокий худощавый парень с всклокоченными волосами. Он был чуть выше Антона, но когда они стояли рядом казался очень высоким, по сравнению с широкоплечим Антоном. – Я уже к тебе забегал, Никитич сказал, что ты еще не приходил.

– Я на последнем рейсе вернулся. Чего искал то?

– Да как чего? – возмутился парень. – Ты что, новостей вообще не читаешь?

– Нет, вроде просматриваю газету, а что случилось то, Дим?

– Через две недели к нам приезжают  команда со старого месторождения, нам нужен ты, без такого подающего, мы не выиграем! – воскликнул он. – Так что ты бросай свою работу, я уже договорился с главным энергетиком, после обеда должен идти на тренировки, мы должны победить, сам понимаешь!

– Да, честь завода на кону, – усмехнулся Антон, слегка презиравший это постоянное соперничество между месторождениями, возведенное в ранг принципиального противостояния, но перспектива тренировок его обрадовала. – Конечно же, я согласен, но не знаю, старый я уже.

– Да ладно тебе причитать! Нашел тут молодых! Я всего на пять лет моложе тебя, а удар твой валит с ног даже этих лосей! Помнишь, летний матч?

– Да, нехорошо тогда получилось.

–– Хорошо, просто отлично получилось! Как ты разыгрывающему в лоб подачей засвистел, а? Жалко записи нет.

– Ладно, я тебя понял, Дим, – Антон поднялся и отнес поднос в окошко мойки.

– Во сколько завтра?

– В два часа начинаем, так что после обеда на первом же рейсе к нам, ага?

– Договорились! – он крепко пожал горячую руку Димы, и они, продолжая обсуждать будущую стратегию игры, направились по длинным коридорам мимо библиотеки и спортивного зала в жилые отсеки.

На перекрестке рядом с маленьким киоском они распрощались, и Дима пошел по перпендикулярному коридору в свой корпус. Дима работал на буровой, они познакомились три года назад, когда набирался первый состав волейбольной команды. Диму приняли в команду сразу, так как он был мастером спорта, а вот Антон прошел все круги отбора, поражая назначенного тренера своей сногсшибательной подачей, правда в розыгрыше Антон сильно уступал другим, подчас отдавал слишком сильные или неточные пасы.

В киоске Антон взял пару плиток горького шоколада, который, по мнению смурной девушки продавца, брал только он, и пошел к себе в комнату. Никитич, слесарь высшего разряда предпенсионного возраста, как всегда смотрел бесконечные дебаты политологов на телевизоре, покачивая сильно поседевшей головой и цокая языком. По статусу Антона должны были перевести в инженерный отсек, но он не хотел переезжать, не желая жить рядом со старшими мастерами, погрязшими в обсуждениях планов своего развития и карьерного роста. Антону было гораздо приятнее жить с Никитичем, житейская мудрость которого стоила многих десятков высших образований, отмеченных на корочках инженеров.

– Добрый вечер, Степан Никитич! – поздоровался Антон, отрывая Никитича от просмотра.

– О, привет Антон. Опять ты поздно, это к добру не приведет,– осуждающе цокнул языком Никитич. – Работа тебе не поможет избавиться от хандры, поверь мне.

– Просто много работы, – пожал плечами Антон.

– Ее и много потому, что ты ее себе сам создаешь. Никитич посмотрел на него слезящимися от телевизора глазами. – Тебя Димка нашел?

– Да, мы поговорили. Берут в команду.

– Вот, отвлечешься. Я надеюсь, ты не отказался?

– Нет, я же не совсем дурак.

– А мне иногда кажется, что совсем. Из дома пишут?

– Да, дочки набросали сообщений, каждая свое, личное. Совсем большие стали.

– Да, дети растут неожиданно. Чего пишут?

– Их на экскурсию в соседний город возили, у каждой свои впечатления, кардинально противоположные. Старшей не понравилось, а вот младшая в восторге.

– А старшая это Маша или Женя?

– Старшая Женя, строгая такая, приказывает уже.

– А что приказывает?