Разум нужен всем

– А я – Митяй, Дмитрий, то есть.

Оба помолчали.

– Сколько тебе? – снова начал разговор Дуда.

– Восемнадцать, а тебе? – ответил Митяй.

– Я спрашиваю, сколько тебе впаяли?

– А-а-а. Сколько впаяли – все мои.

– Выпендриваешься, кореш? А зря.

– Полторашка за мной.

И снова затишье. Машина выехала на ровную, асфальтированную дорогу. Трясти и бросать стало меньше.

– А что за тобой? – как бы, продолжая разговор, спросил Дуда.

– Кража, наркотики.

– Это тебе ещё подфартило.

– Так подфартило, что радости – аж, полные штаны.

– Не дрейфь, кореш, и на киче люди живут, – Дуда подвинулся ближе к Митяю, – вот я возвращаюсь на свои нары.

– Как, это?

– Оттрубил я в Берёзовском особняке два года из пяти. Тоже – калики-моргалики и ещё разная дребедень. Уже привык, и жалоб не было, Потихоньку стал подсчитывать, сколько же ещё тянуть осталось? А тут приходит на меня ксива. Открылись новые обстоятельства – кто-то телегу накатал. Ну, вывезли меня на новое судилище, намотали ещё два года. Так, что теперь возвращаюсь обратно. Как будто, и не было этих прошедших лет. Было пять, пять и осталось. А я не хнычу и не унываю. Вот такая моя планида, как говорит один наш грамотей.

– Что, такая твоя?

– Планида, говорю, судьба, значит. И ты живи и радуйся, кайф лови от любого момента. Вот сейчас ты глотку драл, нервы трепал. А что толку? Что-нибудь изменилось? Нет.

– А что это у тебя за фамилия такая, Дуда?

– Это не фамилия. Кликуха такая. Там же, в академии мне её и дали. Первые дни, как только я оказался на юрцах, тоска меня заедала, ну я по ночам и стал ныть, рычать, скулить. А сосед, который был подо мной, всё время говорил: «Хватит дудеть, уж рыло воротит от твоей дуды». Вот так и пристала ко мне кличка «Дуда». А фамилия моя трудно запоминающаяся, редкая, можно сказать, – Иванов.

Снова загремела старенькая обшивка саркофага: автозак выехал на грунтовую дорогу. Говорить стало труднее, надо было держаться, чтобы не отлететь к противоположной стенке.

Через некоторое время – снова затишье, и Андрей Иванов продолжал:

– Вот со мной в камере, ну тот, который на юрцах подо мной чалит срок – пятнадцать ему дали – а он ещё говорит, что подфартило ему. По мокрому делу он. Могли вышку дать, да судья жалостливый попался. Всё время Лютик, такая кликуха у этого бешеного, вспоминает свои последние похождения, говорит, что сорвалось такое дело, о котором мог бы весь мир узнать, а он сам прославился бы на века. Когда мы начинаем посмеиваться над его бредовыми байками, он, как тигр, бросается на каждого и готов глотку грызть. Мы его так и зовём – бешеный Лютик.

– А что же это за бредовые байки? – немного успокоившись, но вяло прислушиваясь к рассказу Дуды, спросил Митяй.

– Да он и сам не знает, путает всё время: какие-то посторонние мысли, управление ими, гипноз, или что-то вроде этого. Не смогли мы у него точно узнать, за что же он человека замочил? Говорит, будто бы тот помешал ему стать главарём всех паханов. Больше ничего не рассказал. Однако крепко засела ему в башку эта хрень, говорит: «Отмотаю свой срок и найду того, кто будет мне прислуживать». Одно похоже на правду – у него есть способности гипнотизёра. Иногда травим баланду, каждый своё гонит, а тут бешеный вставит одно-два слова, и все начинают думать так, как он сказал. В камере он у нас за пахана, никто не хочет с ним связываться. Даже легавые его побаиваются.

Митяю было интересно слушать рассказ бывалого, но он не показывал виду, держал себя отчуждённо и вопросы задавал только для того, чтобы поддержать разговор и каким-то образом отвлечься от этой изнурительной дороги.

– А ты опять попадёшь в ту же камеру? – спросил он.

– Куда притаранят, там и буду. Ну, мы с тобой теперь кореша, будем поддерживать там связь. Если обидят, говори – выручу. В крайнем случае, привлечём и бешеного, он своих в беде не оставит.

– Ладно, скажу, – промямлил Митяй последние слова и закрыл глаза.

13

– Как у тебя дела, сын? Что нового в твоих наблюдениях? – спросил Иллианий своего сына, когда тот появился вблизи родителей после очередного контакта с Анютой.

– Отец, я хочу тебе сказать, что девочка, с которой я общаюсь, совсем не похожа на обыкновенного человеческого ребёнка. Ты помнишь, когда раньше мы выходили на контакт с разными детьми любого возраста, они были слабо развиты. Они примитивно общались между собой и нас совсем не ощущали или не признавали.

– Да, ты прав, сын. С такими детьми мы не раз встречались, устанавливали контакт с ними и уже имеем много материала о процессе взросления человеческих детей, об их умственном развитии. И сейчас с Иллианой мы продолжаем заниматься наблюдением, не выходя на тесный контакт с детьми, чтобы не исказить чистоту наших выводов. А тебе мы специально предложили наблюдение за девочкой, рождённой в семье, уже имеющей ранее контакт с нами и получившей от нас достаточно хороший заряд мозгового энергетического потенциала. Анастас имеет такое мощное мозговое поле, что живя рядом со своей женой – мы это знаем – увеличил и её мыслительную энергию. А дитя их, ещё до рождения ощущало воздействие суммарного поля родителей, а после рождения, тем более. Да, и ты, сынок мой, вносишь свою лепту в ускоренное её развитие. Ты помнишь, я тебе говорил, чтобы ты аккуратно подходил к ней и до предела уменьшил своё энергетическое поле?

– Я сначала так и делал, отец, но потом я не выдержал. Она такой прелестный ребёнок, и я не мог хоть чуть-чуть не пообщаться с ней.

– Вот этим ты и нарушил наш генианский закон – не вмешиваться в жизнь представителей других планет, тем более, если это вмешательство не приносит им пользы.

– Прости меня, отец, но я, во-первых, очень слабым излучением контактировал с ней, а во-вторых, если этот контакт и произвёл какое-то воздействие на мозг девочки, то только положительное.

– Как мы можем знать, что будет с девочкой, если её мозговое энергетическое поле превысит все допустимые для человека пределы? Пока не можем. И ещё одно: меня беспокоит слишком большая твоя заинтересованность в наблюдениях за этим объектом. Я вижу – тебя тянет к нему. Более того, каким-то непонятным для меня образом изменяется в это время и качество твоего энергетического поля. Ранее я такого в нашей среде не замечал. Ты сам это ощущаешь?

Минуту Иллиан молчал, не зная, что ответить на вопрос отца, потом неуверенно произнёс:

– Да, отец, ты прав, я это тоже ощущаю, но я не знаю, отчего так происходит. Я теряюсь перед этой малышкой, но, всё же, мне хочется всё дольше и чаще бывать с ней.

– Это меня и волнует. А мама твоя более отчётливо осознаёт неестественность твоего интереса и просит меня вмешаться в твои дела и отстранить тебя от наблюдений за девочкой.

– Прошу тебя, отец не делай этого. Я же тебе говорил, что контактирую с ней очень осторожно, и в дальнейшем буду соблюдать это правило.

– Хорошо, я знаю, ты разумный сын, и всё у тебя пойдёт, как мы определили.

На этом воспитательная беседа генианского отца с сыном была закончена и, как ни странно может показаться, даже для такого высокоразвитого существа характерно беспокойство родителей за своих детей, за их будущее.

Иллиан пока не знал, как объяснить то состояние, в котором он находился в последнее время. Слова отца ещё более озадачили его, и, если бы речь шла о земном мальчике, то можно было бы сказать: в голове у него был полнейший сумбур. Но, поскольку он мальчик не земной, а генианский, то вернее было бы говорить об этом состоянии так: энергетическое состояние перешло в состояние возбуждения, частота колебаний его поля менялась, и он не всегда мог восстановить первоначальные, привычные параметры. И, несмотря на это, Иллиану всё время хотелось быть рядом с разумной девчушкой, маленькой представительницей рода человеческого.

Спустя некоторое время, Иллиан снова появился в зоне воздействия его энергетического поля на мозговое поле маленькой Анютки. Девочка сразу почувствовала его присутствие и первой приветствовала необыкновенного собеседника.

– Здравствуй, Иллиан, я тебя слышу и вижу.

– Здравствуй, девочка. Как ты можешь меня видеть? Ведь, я для вас, землян, невидим, – удивился Иллиан.

– А я вижу, я твой образ представляю, я чувствую тебя и ощущаю.

Странно было бы кому-нибудь из взрослых людей услышать такие слова из уст девочки, которой ещё и двух лет не исполнилось.

– Такого не может быть, Анюта, я же только мысль, энергия. А энергию вы, земляне, видеть не можете. Только в нашем мире мы видим друг друга.