Разум нужен всем

– Я и сам хотел бы это знать. Видимо, у них свои планы на этот счёт. Но, я сделаю ещё попытку. Мне удалось несколько раз присутствовать при разговоре Иллиана и Анюты, хоть и стоило это мне колоссальных усилий. Надо было не думать, чтобы не излучать энергию мысли, иначе бы он меня сразу обнаружил. А это, как ты понимаешь, не просто сделать.

– И что ты услышал?

– Странные вещи. Как будто бы разговор ни о чём. Знаешь, такие разговоры у нас ведут между собой молодые парень с девушкой, встретившись впервые на свидании. Но, здесь важно другое. Как ты, наверно, заметил, Анюта развивается не по дням, а по часам. По её уму ей смело можно дать лет пятнадцать.

– Да, я это увидел.

– Это меня беспокоит, как я тебе уже говорил, более всего. Что будет с девочкой, когда ей исполнится десять, пятнадцать лет, если контакты будут продолжаться?

– Но, генианцы, насколько я знаю, никогда не задерживаются так долго на Земле.

– Я понимаю, но они могут за это время несколько раз побывать у нас. И каждый раз они могут встречаться с Анютой.

– Да, Анастас, это серьёзно. А что Светлана? Она знает об этом? Слышала ли она такие разговоры?

– Я ей говорил.

– И что она думает?

– Что можно здесь придумать? Ведь, невозможно изолировать Анюту от контактов. Генианцы найдут её, где угодно, и проникнут в любое место – для мысли преград не существует. Поэтому нам остаётся только ждать и надеяться на лучший исход дела.

Светлана с Анютой вошли в комнату, и Анастас замолчал, не желая преждевременно обсуждать такой вопрос со Светланой в присутствии дочери.

– Да, это так, Серёжа. У меня голова идёт кругом, но придумать я пока ничего не могу, – сказала Светлана, как будто бы она всё время присутствовала при разговоре его с Анастасом. – Мы будем только ждать, правда, Анюта? Скажи, что ты думаешь?

– Не надо ничего ждать, мамочка, всё сложится, как нельзя лучше, – ответила матери дочка.

Серёжа, вдруг, впервые подумал, как сложно должно быть жить в обществе, или, хотя бы, в семье, где все слышат мысли друг друга и могут разговаривать без слов. Как известно, как бы люди не любили и не были дружны между собой, всё равно, порой, хочется побыть одному, подумать о чём-то, о своём.

Поговорив ещё некоторое время, Серёжа отправился домой. Мысли одна за другой лезли в голову, хотелось придумать какой-то выход из создавшегося положения, но ничего подходящего так и не находилось.

15

В Берёзовской тюрьме в тот день была буза.

Автозак заехал на её территорию, остановился и долго стоял на месте. Никто не подходил, чтобы открыть дверь фургона и выпустить вновь прибывших на территорию заведения. Митяй и Дуда сначала сидели, молча, ожидая, что вот откроется дверь и они, наконец, смогут выйти, чтобы после долгого и мучительного шараханья по отсеку на дорожных ухабах справить свои естественные дела.

Наконец, терпенье лопнуло, и они оба стали колотить в двери, потом в перегородку между отсеком для заключённых и каморкой для сопровождающих, в которой уже давно никого не было. Ответа не последовало, а машина продолжала стоять. После небольшого затишья, прибывшие начали кричать и стучать ещё сильнее. Напрасно. Казалось, что их здесь не ждали и сейчас же вернут обратно.

Всё тюремное руководство было на экстренном совещании у начальника тюрьмы по поводу разработки и проведению мероприятий, направленных на усмирение взбунтовавшихся местных обитателей. Сегодня с утра заключённые отказались принимать пищу, стучали в камерные двери и требовали убрать трёх надзирателей, которые самым действенным способом вести разговоры с заключёнными считали применение кулака. Каждый день пять-десять человек подвергались мордобою, и никакие протесты не давали результатов.

Вторым требованием заключённых было немедленное улучшение питания. Большая часть, предназначенных для них, скудных продуктов разворовывалась, и обеды, главным образом, состояли из баланды и пайки хлеба. В камерах у заключённых было холодно, от голода часто, то один, то другой, падали в голодный обморок.

Начальник тюрьмы майор Дронов приказал усилить конвой, вывести всех заключённых из камер, чтобы там выслушать их требования и попробовать поговорить о прекращении бунта. Он обещал заменить ненавистных конвоиров, поднять перед вышестоящим руководством вопрос об улучшении питания и дополнительном обогреве камер.

Однако обещанья начальника тюрьмы не были приняты, терпенье заключённых кончилось, и они требовали сейчас же, немедленно, убрать ненавистных надзирателей. Дронов пытался найти компромисс и снова пообещал убрать этих служащих, как только прибудет их замена. Такое же расплывчатое обещанье было и по улучшению кормёжки после поступления очередной партии продуктов. Эти слова майора были встречены улюлюканьем и свистом, все кричали и не хотели расходиться по камерам. Дронов приказал своему помощнику капитану Ухову, пока он сам будет сдерживать разбушевавшуюся толпу, вызвать из управления взвод подкрепления.

Вот в такой обстановке довелось нашим прибывшим в автозаке появиться на территории Берёзовской тюрьмы. Конечно, никому не было до них дела, и они более часа провели в закрытой наглухо машине. Им уже не надо было срочно проситься в уборную – отсек автозака вполне её заменил.

И только после прибытия усиленного конвоя и проведения длительных уговоров и угроз, удалось загнать заключённых в камеры.

Через полтора часа после заезда машины на территорию тюрьмы, двое сопровождавших автозак солдат внутренней службы и один офицер из тюремной охраны открыли дверь и приказали выйти оттуда Митяю и Дуде. Они, уже не надеясь, что их сегодня выпустят из этого проклятого отсека, голодные и злые спрыгнули из машины на землю.

Так неприветливо их встретило новое место «жительства», хотя, для Иванова это был родной дом. Митяй не попал в одну камеру с Дудой, и осваивать новый образ жизни ему придётся без наставников.