Багряное затмение

Ярослав пожал протянутые руки и уселся на скамью.

– О чем спор ведете, уважаемые?

Разговор с приходом свежего участника оживился, хотя тема была не нова и в различных вариациях поднималась постоянно. Основная же идея любого концептуального спора в узком кругу ветеранов дальневосточного филиала «Ассоциации традиционных национальных состязаний народов России» сводилась к вопросу: «Нужен ли современной России русский рукопашный бой?».

АТНС НР организацией являлась молодой, и ее становление проходило трудно. Только по прошествии трех лет после официального создания, чему в свою очередь предшествовала напряженная, кропотливая работа группы энтузиастов во главе с доктором исторических наук Ивановым-Тодорадзе, к «Ассоциации» стали поодиночке примыкать разрозненные клубы народных видов борьбы. Но понятие «состязание» имело смысл более широкий, не ограничивающийся рамками упорядоченного мордобития и ногомахания. Так, под крылом организации привольно чувствовали себя начавший возрождаться гиревой спорт и якутская силовая забава «мастардысыы» – перетягивание палки. Но основой, стержнем «Ассоциации» являлся русский рукопашный бой, громко заявивший о себе в начале второго десятилетия XXI века. Сторонниками идей Иванова-Тодорадзе, по крупицам собравшего сведения о боевом русском искусстве и создавшего в городе Тамбове культурно-спортивный Центр по изучению и развитию этого вида единоборств, проводилась широкомасштабная информационно-просветительская и пропагандистская работа.

Вначале только в центральной, а затем и в других частях России стали возникать клубы русского рукопашного и кулачного боя. Оказалось, что этот вид единоборств наиболее физиологически и психологически подходит многим россиянам. Каждый мог найти в нем то, что годилось именно ему. Здоровый, крепкий – попробуй себя в медвежьей забаве – «борьбе в схватку». Ловкий, верткий – борись «за вороток». Готовишься к службе в армии или просто хочешь почувствовать себя настоящим мужчиной – прямая дорога в «рукопашники» или «кулачники». А если вдруг выбрал не то время, чтобы появиться на свет, и тоскуешь по Средневековью и холодному оружию, возьми для начала палку и попробуй повторить за инструктором несколько несложных на первый взгляд движений. Когда научишься окружать себя со всех сторон свистящим смерчем непрерывной вязи ударов, сможешь то же самое повторить с мечом или булавой, изготовленными по заказу в уральском городе Златоусте. Но самой, пожалуй, яркой отличительной чертой РРиКБ от остальных единоборств являлось то, чего ни одна спортивная система не могла дать своим адептам. А именно – навыки ведения рукопашного боя в группе, чему способствовала знаменитая русская забава «стенка на стенку». В свое время ее последовательно искореняли и Екатерина Великая, и большевистские вожди, так что к середине XX века она почти совсем угасла. Спустя без малого сто лет тактику стеношного боя кропотливо воссоздали в Тамбове, и теперь редкое народное гулянье там, да и во многих других российских городах, не заканчивалось жутковатым, но красочным зрелищем сходящихся «стенка на стенку» мужчин.

Дальневосточный филиал «Ассоциации», носивший имя «Святогор», отличался особым своеобразием. Помимо изучения и продвижения состязательной традиции коренных народов, населявших эту огромную территорию задолго до появления первых казачьих поселений, только в нем практиковалось обучение русскому ножевому бою. К единоборствам, в классическом спортивном понимании этого слова, искусство владения ножом не относилось и потому входило в «прикладной раздел». К его изучению допускались только люди, имеющие отношение к силовым структурам или состоящие на государственной службе. Таковых в «Святогоре» оказалось немало, и вот уже несколько лет на Дальнем Востоке проводились «турниры открытого вызова» по ножевому бою, поучаствовать в которых приезжали в том числе и зарубежные мастера-поножовщики. К чести святогорцев следует отметить, что увезти золотую медаль с дальневосточной земли не удалось пока никому. Но вот что же первично – нож или боевая дубинка, до сих пор разобраться не могли даже они сами.

Ярослав покинул спортзал через полчаса. Вместе с ним вышел Илья, сумевший вовремя остановить затянувшийся спор.

– Анюта, привет! – поздоровался он, влезая на заднее сиденье автомобиля. – Не изволит ли госпожа лейтенант подвезти старого больного майора поближе к дому?

Илья был давнишним другом семьи, прожженным холостяком и преподавал огневую подготовку в том же военном вузе, где работала и жена Ярослава.

– Здрав желаю! – бодро поприветствовала его Анна, обожавшая играть различными военными фразами, иногда целенаправленно шокируя этим окружающих. – Бу сделано! Как тут отказаться.

– Тогда у ближайшего ларечка притормози, надо пивка купить. И незачем так щуриться. Я специально, может быть, никогда не женился, чтобы никто вот так на меня смотреть не мог. Ярославу пива не предлагаю – обойдется.

За короткое время, потребовавшееся на транспортировку Ильи домой, он успел рассказать занятную новость. Оказывается, Ярослав много потерял, пропустив эту тренировку.

– Представляешь, – рассказывал Илья, – заявляется это чудовище бомжеватого вида в зал. Уселся в уголке, смотрит. Мы только-только разминку закончили. Ну, ты же Диму знаешь! Он кивнул бомжу головой и дальше тренинг ведет. Мало ли кто пришел, может, папаша одного из молодых учеников.

Илюша в свойственной ему ехидной манере описал внешность странного гостя. Выходило, что на вид ему лет сорок – сорок пять. Среднего роста, жилистый. Черные с проседью волосы, как у Горца в исполнении Адриана Пола, собраны на затылке в хвост. Лицо в морщинах, словно дубовая кора, бесцветное какое-то, не запоминающееся. Одет вроде бы чисто, но все вещи давно пора выбросить на помойку, износились.

– Короче, когда Большой на перерыве начал рассказывать, что будто бы опричники Ивана Грозного каким-то хитрым приемам обучались, – продолжал Илья, – этот красавец заявил, что все совсем не так было. Незачем им якобы становиться мастерами боя. Ворвутся ночью толпой в хоромы, так и сказал, заметь, – «хоромы», собак перебьют, прислугу распинают и хозяина за бороду – хвать! Кто же им, дескать, сопротивляться будет – себе дороже выйдет.

– А что Дима? – заинтересовался Ярослав. – Наверное, процитировал ему весь сказ про купца Калашникова?

– Ага, и купца вспомнил, и даже какого-то историка-шляхтича. А мужик даже спорить не стал, улыбался только. Дима Большой плечами пожал и принялся нас гонять – «боевые квадраты» отрабатывали. Ну а бомжик досидел до конца тренировки, встал, вежливо сказал «спасибо» и ушел. А самое примечательное, что перед тем как уйти он про тебя спрашивал. Дескать, придешь ли ты сегодня? Я, конечно, промолчал. А ребята сказали, что нет, не будет тебя.

Илья сделал несколько глотков пива и ткнул друга локтем в бок.

– Ярый, у тебя знакомые бомжи есть?

– Пошел на фиг, – беззлобно обронил Ярослав, из последних сил борясь с подступающей дремотой. Затем машинально перебрал в памяти все недавние контакты и памятные вешкизацепки, но никого похожего на описанного Ильей мужчину вспомнить не смог.

Друзья распрощались у подъезда типовой девятиэтажки в спальном районе города, где снимал квартиру Илья, и договорились встретиться завтра в девять часов утра.

***

В большой комнате царила молчаливая густая темнота, непроницаемые шторы на окнах бескомпромиссно отрезали ее от света ночных фонарей. Но единственному находящемуся в ней человеку не было нужды в освещении. Он неподвижно сидел за массивным пустым столом и, казалось, не дышал. Ему снился сон…

…Пожар свирепствовал уже и на втором ярусе центрального здания. Через удушливые черные клубы дыма временами пробивались языки пламени. Где-то позади, в северном крыле замка, крики ярости и шум схватки все отчетливее заглушались ревом огня и паническими воплями. Восточное крыло пока держалось. Скоро пожар доберется и сюда.

Замок был обречен, его защитники умирали один за другим. Женщины, те, кто мог держать в руках оружие, бросались в самую гущу схватки. В случае плена их участь предрешена, поэтому каждая хотела уйти, сохранив Имя. Старики, используя оставшиеся крупицы времени, сами падали в гудящее жерло пожара, многие прижимали к себе кричащих, бьющихся в истерике детей, не понимающих смысла происходящего. И над всем этим стоял тоскливый вой тех, кто не нашел в себе силы умереть, перекрываемый азартным боевым кличем победителей.

Пятеро мужчин скользили сквозь дымовую завесу без явной поспешности, но не всякий взрослый человек смог бы долго держать такой темп. Движения их казались расчетливо-скупыми, фигуры скрывали темные плащи с капюшонами, низко надвинутыми на лбы. Единственная странность, сразу бросающаяся в глаза, состояла в том, что двое мужчин, замыкающих группу, шли спиной вперед и, по всей вероятности, не испытывали при этом неудобства. Двигаясь по широкому коридору, где могли бы свободно разъехаться две повозки, группа сохраняла плотный строй, образуя правильный квадрат, в центре которого находилась неотличимая от других фигура. Но если руки всех остальных не были обременены ношей, то человек в центре строя нес небольшой плетеный короб, укрытый полосатым шерстяным пледом.

Внезапно помещение наполнилось едва слышным шорохом – это по потолку и стенам скользили извивающиеся тени нюхачей. Значит, Хозяин уже здесь.

Из бокового прохода выскочил ошалевший от происходящего кошмара повар в перепачканном копотью и кровью белом костюме. Красные от дыма, слезящиеся глаза с надеждой смотрели на стремительно приближающуюся пятерку.

– Спасите, спасите меня… – забормотал повар, попытавшись схватить за рукав одного из мужчин. – Возьмите меня с собой…

Группа резко остановилась. Для постороннего человека показалось бы странным, насколько синхронны движения пятерки, особенно учитывая то, что между ними не прозвучало ни единого слова. Повар попытался заглянуть в глаза ближайшего к нему мужчины и уже набрал в легкие воздуха для повторения своей мольбы, но вместо этого из его рта раздался лишь сдавленный всхлип, взгляд намертво прикипел к тьме, скрывавшей лицо под капюшоном. Из складок плаща легким движением взметнулась рука в боевой кожаной перчатке, сложенные вилкой большой и указательный пальцы коснулись лба просящего. Из-под капюшона раздался свистящий шепот. Он длился всего несколько мгновений, а затем сумрачные фигуры, не нарушая строя, устремились дальше.

Повар остался стоять в центре коридора, но пребывал без движения недолго. Когда с той стороны, откуда до этого пришла пятерка плащеносцев, донесся гулкий топот множества ног и лязг плохо пригнанных доспехов, он неторопливо снял со стены тяжелый канделябр, коротко встряхнул его, смахивая на пол горящие свечи, и, пригнув голову, побежал навстречу смерти. Вряд ли рыхлый, мучившийся одышкой человек смог бы послужить серьезным препятствием для роты хорошо вооруженных гончаков, но повар совершил невозможное. Появление нелепой, размахивающей подсвечником фигуры, не воспринятое всерьез, дорого обошлось преследователям. Прежде чем упасть изрубленным в лужу собственной крови и внутренностей, повар сумел изувечить двоих латников. Поскальзываясь и рыча от понимания того, что они безнадежно опаздывают, передовая группа преследователей ускорила свой бег. Команд никто не отдавал – все знали, какая перед ними стоит цель, и обостренным коллективным чувством опытных охотников понимали, что еще чуть-чуть – и можно будет вообще никуда не спешить. Тогда останется только одно – броситься в огонь вслед за упрямыми защитниками замка, потому что быстрая смерть будет лучшим выбором по сравнению с тем, что приготовит им Хозяин. Где-то позади ухнул вниз целый пролет коридора, увлекая в объятия пламени нескольких воинов. Остальные даже не замедлили бег, не попытались помочь. Вперед, вперед, за ускользающей целью! План замка, нарисованный перебежчиком, чьи кости уже обглодали муравьи, давал представление о возможном маршруте, выбранном преследуемыми для отступления. Он завершался винтовой лестницей, уходящей в подземную пещеру. Именно там и захлебнулась погоня. Узкий лаз позволял спускаться туда только по одному. После того как боевой клич шестого посланного вниз воина завершился предсмертным хрипом, предводитель отдал приказ остановиться. Немного времени в запасе еще оставалось, но через миг нужно на что-нибудь решаться. Откуда-то из дальнего коридора, не охваченного огнем, трижды протрубил военный рог. Воины ответили радостными криками. Приближались те, кто сможет спуститься по винтовой лестнице в пещеру и на равных вступить в бой с почти безоружными, но такими страшными врагами. Предводитель отдал приказ к отступлению. Вовремя. В темноте послышались легкие шаги. Четырнадцать фигур в багрово-красных плащах с наброшенными на головы капюшонами приближались к перилам лестницы, на ходу извлекая из складок рукавов короткие ритуальные кинжалы. Звезду Изгоя настигали две боевые пятерки загонщиков и четыре полноценных, бурлящих нерастраченной силой Гранд-Мастера. Следом неспешно шагал Хозяин, преисполненный лютой любви и всепрощающей ненависти. Замок пылал…

Веки сидящего в темной комнате человека затрепетали, он заставил себя сбросить тяжкие цепи кошмара, всплывая из его глубин на поверхность материального бытия.

Невидимые часы на стене громко отсчитывали тягостные мгновения ожидания. Наконец, маленькая стрелка остановилась на цифре «12», а чуть погодя ее спешно обогнала вторая, минутная. Полночь. Человек глубоко вздохнул и открыл неприметную дверцу вмонтированного в стену потайного сейфа. Чуть помедлил, затем уверенно достал из верхнего отделения старинный кошель, перетянутый кожаной тесьмой. Тонкие длинные пальцы один за другим достали и разложили на столешнице семь камешков. Шесть из них напоминали обычную речную гальку. Но в центре последнего камня, извлеченного из мешочка и оказавшегося почти прозрачным, явственно тлела желтая искра.

– Помощники пробуждаются! – прошептал мужчина и откинулся на спинку кресла. Он был удовлетворен. А горящий желтым огнем камешек, являвшийся единственным источником света в погруженной во мрак комнате, мерцал и готов был погаснуть. Но вот он набрал силу и загорелся, словно крохотная звездочка, превращаясь из обычного невзрачного камня в сияющий кристалл.

– Желтый цвет – неизбежность!

Если бы кто-нибудь смог проникнуть взглядом сквозь тьму, скрывающую лицо сидящего за столом мужчины, то смог увидеть скупую неуверенную улыбку, тронувшую тонкие губы. Он боялся поверить, что давным-давно начатая Игра может закончиться наконец в его пользу. Не хотел отпугнуть капризную суку-Удачу. Потому что очередной провал на этот раз окажется последним. Теперь все зависело от того, загорятся ли остальные шесть камней. Всего шесть камней. По одному на каждый день, оставшийся до Багряного Затмения.

Глава 2. Воскресенье

При современном ритме жизни досконально соблюдать все старинные обычаи просто невозможно. Да и незачем, наверное. Поэтому Прощеное воскресенье – последний день масленичной недели – традиционно отмечалось святогорцами за городом. И никого это особо не волновало, даже тех, кто эти самые обычаи помнил. Вообще-то, в такой день предки нынешних славян отправлялись на погосты, чтобы оставить на могилах родственников блины и другое угощение, а уже потом снимали с души груз накопившихся грехов, винясь перед теми, кого обидели в прошедшем году. А проводы зимы проходили в субботу, когда после Золовкиных посиделок под песни и крики сжигалось чучело Масленицы, или, если вспомнить языческие корни, Морены-зимы. Святогорцы об этом, конечно, знали, но новое время заставило даже их вносить коррективы в народные традиции.

К полудню все собрались на левом берегу Амура, украсили площадку и сбили из привезенных досок длинные столы. Жены и подруги тут же выставили угощение – обязательные блины в закутанных одеялами кастрюлях, крупно порезанную красную рыбу, домашние соленья, строганину из мяса дикой козы и калужью талу – любимую закуску всех охотников и рыбаков. Детишки с визгом и хохотом носились вокруг. Те, кто постарше, взялись сооружать из ивняка и ярких тряпок чучело Масленицы. Гармонист дядя Гарик, по случаю Масленицы уже успевший принять на грудь стопочку крепчайшего самогона, разминал пальцы и пробовал мехи гармоники. Вскоре ему предстояло стать одной из ключевых фигур того самого действа, без которого старорусский праздник просто немыслим.

Дальневосточная Масленица отличается от подобных мероприятий в Центральной России. Вряд ли где-нибудь в Воронеже или Рязани увидишь, как строятся друг против друга две «стенки» – из славян, приверженцев русского кулачного боя, и широколицых, крепко сбитых якутских борцов. С той и с другой стороны желающих набиралось достаточно, но старшие отобрали только по тридцать парней и начали расставлять их в боевой порядок. В центр ставили самых крепких и умелых – им предстояло принять на себя всю тяжесть первого удара. Позади первой линии «славянской стенки» разминались пятеро надёж-«перехватчиков». В случае чего именно они заткнут собой бреши в обороне и не допустят прорыва строя. Якутские борцы, в этот раз избравшие для себя агрессивную тактику, построенную на эффекте сокрушительного массового рывка, «в запасе» никого оставлять не стали.

Позади выстроившихся «стенок», на расстоянии в шесть шагов от спин бойцов, параллельно друг другу положили две длинные веревки. Если противник сможет пересечь охраняемую черту – бой проигран.

Пока «стенки», выдерживая десятиметровую дистанцию между собой, неторопливо разминались, сторонники противоборцев плотным кольцом окружили место ристалища. Дядя Гарик, успевший опрокинуть еще один стопарик и закусить самогонку хрустящим соленым огурцом, подобрался поближе и уселся на специально для него поставленный табурет. Поймав взглядом ободряющий кивок Димы Большого, начал негромко выводить ритм частушечных наигрышей и замурлыкал себе под нос:

– Эх, играй, играй, гармошечка,
Покуда не разбитая,
Эх, гуляй, гуляй, головушка,
Покуда не убитая!

Какая-то девушка, решившая подбодрить «кулачников», озорно взвизгнула и прокричала первую дразнилку, тут же поддержанную громким голосом гармони:

– Выходи, ребята, драться,
Чем зажмурившись стоять,
Ну а мы потом посмотрим,
Кого в губы целовать!

– О-о-о-о! – удивились якутские борцы, а девушка продолжила:

– Ты играй, гармошка наша,