Три колодца

– Не шуми, тётка, – попытался урезонить её отец. – Лучше место поищем, где колодец копать.

– А что его искать, – старушка соскользнула с крыльца и засеменила по тропинке, – Вот здесь, – указала она, отойдя от дома метров на восемь.

Отец ошалело посмотрел на неё: – Здесь воды нет!

– Как это нет? Везде есть, а здесь нет?

– Где это везде? До ближайшего колодца почти километр!

– Вот и выкопай рядом!

– Я выкопаю, но воды не будет.

– Копай глубже, она и появится.

– Дед! Хоть ты её вразуми, – взмолился отец.

Но Боряй только боязливо поёжился и пролепетал: – Сашк! Может, правда, поглубже.

Сердце моё ёкнуло: сейчас отец психанёт, и плакал мой полтинник.

Но отец с минуту постоял в растерянности и махнул рукой: – Мне ваших денег не жалко!

Он поплевал в ладони, взял укороченную штыковую лопату и вырубил на месте указанном бабкой ровный квадрат. Поделив квадрат на части, аккуратно снял дёрн. Я тут же унёс его в сторонку и, прихватив вёдра, поспешил к намеченной яме. Отец, вкопавшись с угла, насыпал землю в вёдра, а я относил их и высыпал подальше. Постепенно вошли в рабочий ритм, внешне неторопливый, но «убористый».

На глубине около метра пошла глина. Резалась она ровными пластами и почти не крошилась. Отец вылез из ямы, взял длинную верёвку и, прикинув расстояние, привязал один конец к столбу. Пока не поставим ворот, спускаться и подниматься из колодца он будет при помощи этого нехитрого приспособления. Закурив папиросу, глянул на солнце: день едва начинался.

– До завтра свободен. Метра четыре пройду один.

Это отцовская фишка. Выбрасывать грунт с такой глубины мог только он.

«Свои» сидели за столом и пили чай. В большой алюминиевой чашке лежали варёные яйца, в другой – огурцы. На обложке старого журнала горкой насыпана соль.

– Сидай з нами! – засуетилась бабушка, обмахивая полотенцем чистую скамью и доставая из шкафа мой любимый бокал. – На дачи з молоком издыли, печь не топила, не стряпала!

Бабушка говорила на собственном языке, коверкая украинские и перевирая русские слова.

– Гуцулка! – смеялся над ней дедушка.

– Богато ты разумиешь!

– Мне бы помыться, – попросил я, с отвращением снимая тяжёлые от набившейся грязи сандалии.