Арчи. Золотая Кровь

– Благодарю за имя, хозяин.

Мне показалось или голос чипа стал более человечным? Звучит как бред.

Я общался со своим жидким чипом под руководством доктора. Вроде и радоваться должен – всё же прорыв в исследованиях, я полезен. Но дикие боли в голове во время беседы с Алисой убивали меня. Сколько это будет продолжаться? Я уже сделал свой выбор и не собираюсь от него отказываться. Мои родные. Я выбрал их. Потому что я – старший брат Мишки, первый сын отца. Но, может, уже хватит? Я и так готов делать всё, что говорят, зачем меня так мучить? Я же не каменный…

С этого дня у меня появилось новое хобби – разговоры с Алисой. Она стремительно очеловечивалась. Её голос стал менее механическим, и всё чаще я забывал, что она – чип в моих генах. Казалось, что Алиса – ребёнок, который медленно растёт и обучается, впитывая информацию об окружающем мире. Спустя неделю после пробуждения Алиса заменила мне переводчик.

Благодаря ей я теперь легко общался с Като, Джулиан и другими ребятами на их родном языке. Кроме этого Алиса помогала мне быстро усваивать информацию, как-то воздействуя на мой мозг. Мне стало проще изучать новые языки и понимать математические задачи.

Я сам не заметил, как сблизился с Алисой. Она стала моим лучшим другом, хоть и не была человеком. Ей я мог рассказать о всех проблемах, она понимала меня лучше, чем кто бы то ни было.

Дни проходили один за другим, опыты не прекращались. Меня редко кололи, в основном работали с Алисой. Несколько раз собирали… к-хм. Семя. Понятие не имею зачем.

В одно утро, ничем не отличавшееся от других, я проснулся и уставился в потолок.

– Алис, а сколько я уже тут? – спросил вслух. Резко захотелось курить, я даже почувствовал запах сигаретного дыма.

– Уже год и два месяца, Артём, – ответила Алиса приятным женским голосом, который сейчас почти не отличался от человеческого.

– Досадно… – протянул я. – Включи музыку, пожалуйста.

– Да.

В голове заиграла мелодия. Вивальди, один из любимых композиторов Като Куроки. Это она меня на него подсадила. Алиса сумела подключиться к незащищенной сети, и у меня появился доступ к музыке. Не знаю, все ли чипы так могут или у меня особенный.

– Алис, а я смогу выбраться отсюда? Или тут и умру?

– Артём, мне неизвестно.

– А ты сможешь убить меня, Алиса? И скинуть всё на несчастный случай? Тромбом сосуд закупорить или с сердцем что-то сделать.

– Нет.

– Досадно…

Я взял с прикроватного столика медальон и открыл его. Глаза отца одобрительно смотрят на меня, брат тепло улыбается. Моя красивая мама радуется. Я захлопнул крышку. Моя семья здорова и счастлива. Это главное.

– Алиса, а что символизирует цветок эдельвейса? – спросил я, разглядывая рисунок на бронзовой поверхности медальона.

– Артём, цветок эдельвейса – символ мужества и отваги, верности и любви.

– Верности и любви… – я отложил семейную реликвию и встал. Умылся, сделал зарядку и поплёлся на завтрак, в общую столовую.

В этой больничке тюремного типа после укола жидким чипом выжило двадцать пациентов. Из семнадцати с золотой кровью осталось только девять. Не хочу думать, что случилось с остальными восемью. И не хочу знать, по каким причинам сюда попали другие люди, с обычной кровью.

Я взял поднос и набрал еды – суп с кальмарами, гречка с грибами и драники. Ну и сок. Кормили нас неплохо. Лучше, чем дома.

– Привет, – поздоровался я, подходя к столику, где завтракали другие ребята с золотой кровью. После получения жидкого чипа мы ещё больше сблизились и ели всегда вместе.

Я расположился, как обычно, с краю, рядом с Джулиан, что сидела в пижаме зайца и зависала в смартфоне. На экране прыгал Алекс – мультяшный заяц, он же – жидкий чип Джулиан, которого она умудрилась как-то визуализировать. Мы с Алисой так не умеем. Я взял ложку и зыркнул на живого зайчонка, мордочка которого выглядывала из-под пижамы Джулиан. Мне на миг почудилось, что этот мелкий кусок шерсти показал мне язык.

– Привет, – мне улыбнулась Като. Она всегда сидела напротив меня. С ней у меня были самые тёплые отношения. Мама правильно поняла – девушка мне нравится. Только вот нет у нас будущего…

– Привет, лысик, – громко поздоровалась Черри, махнув мне здоровенным фолиантом с изображением Бога Ра. – Ты прям как Птах из Египта, такой же гладкий.

– Сама-то, – буркнул я. Черри немного раздражала меня своей экспрессивностью.

– Все мы лысые, – мудро заметил Альберт и встряхнул головой. Искусственные чёрные волосы упали ему на лоб. Не расстаётся со своим париком. В кожаных байкерских одеждах, сидящий в инвалидной коляске, он выглядел очень колоритно и, чего уж скрывать, – странно. Даже более странно, чем бабка Апудо из Африки. У неё не было глаз, и она вечно что-то бормотала себе под нос.

Мы обедали, вяло переговариваясь. Иногда я бросал взгляды на Като. В компании она всегда была самой тихой, почти не говорила.

– Артём, как у тебя успехи с чипом? – с вызовом спросил Колин с другого конца стола.

– Не твоё дело, – неохотно ответил я.

– Да и дураку понятно, что хреново всё. Я вообще удивился, что он у тебя заговорил. Ты же слабак, – Колин осклабился и кинул быстрый взгляд на Като. Я уже давно понял, что этот прыщавый придурок запал на неё и бесится, ведь она предпочитает мою компанию.

– Не твоё дело, – повторил я.

– Да ты совсем охрене…

– Колин, – спокойным голосом одёрнул норвежца дедушка Омад. Он сидел рядом с Като и с удовольствием жевал сладкую морковку, иногда зачёрпывая суп. Он терпеть не мог капусту, поэтому тщательно выискивал её и перекладывал на отдельную тарелку.

Одного слова Омада хватило, чтобы Колин заткнулся. Омад – белобородый старик родом из Ирана с очень холодными глазами. Джулиан как-то проронила, что руки этого старика по локоть в крови. Его побаивались и старались ему не перечить.

– Спасибо, – я улыбнулся Омаду. Тот в ответ просто кивнул и продолжил вылавливать капусту из супа.

– Артём, ты свободен сегодня? – тихо спросила Като. – Поможешь? Я не могу разобраться со спряжением глаголов.

Уверен, что сейчас Колин заскрежетал зубами.

– Конечно, – я легко кивнул.

Я часто помогал Като с правилами и произношением русского языка. Правда, обычно это заканчивалось многочасовыми разговорами ни о чём. Като очень любила звёзды и могла много о них говорить.

После завтрака мы с ней пошли в учебную комнату и там закрылись. Нас уже перестали смущать камеры, мы давно к ним привыкли. Не знаю, была ли это случайность или воля Богов, но именно в этот переломный для моей жизни день я впервые поцеловал Като.

– Если вдруг мы сможем выбраться и у нас будет мальчик, – тихо говорила она, – как бы ты назвал его?

Мы сидели на полу, опёршись о стену, и говорили, говорили, говорили.

Я задумался. У Като тяжёлая судьба, и мы с ней в чём-то похожи. Она как-то обмолвилась, что согласилась стать подопытной ради младшего брата, который родился смертельно больным.

– Как будет Миша на японском? – задумчиво спросил я.

– Михаил – подобный богу, да?

– Да.