Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

Так думали и действовали Карл Маркс и Фридрих Энгельс.

Так думают и действуют социал-демократы…

Ясно, что диктатура бывает двоякого рода. Бывает диктатура меньшинства, диктатура небольшой группы, диктатура Треповых и Игнатьевых, направленная против народа. Во главе такой диктатуры стоит обычно камарилья, принимающая тайные решения и затягивающая петлю на шее у большинства народа.

Марксисты являются врагами такой диктатуры, причем они борются против такой диктатуры гораздо более упорно и самоотверженно, чем наши крикливые анархисты.

Есть диктатура и другого рода, диктатура пролетарского большинства, диктатура массы, направленная против буржуазии, против меньшинства. Здесь во главе диктатуры стоит масса, здесь нет места ни камарилье, ни тайным решениям, здесь все делается открыто, на улице, на митингах, – и это потому, что это – диктатура улицы, массы, диктатура, направленная против всяких угнетателей.

Такую диктатуру марксисты поддерживают «обеими руками», – и это потому, что такая диктатура есть величественное начало великой социалистической революции».

Здесь Сталин вслед за Марксом и Энгельсом выступает решительным поборником революционного насилия и диктатуры пролетарского большинства над буржуазным меньшинством.

В марте 1908 г. в статье «Экономический террор и рабочее движение» Сталин утверждал: «…рабочие, разочаровавшись в силе поджогов и разрушений, переходили к «более резким формам», – к убийству директоров, управляющих, заведующих и т. д. Всех машин и заводов не уничтожишь, говорили тогда рабочие, да оно и не выгодно для рабочих, а напугать управляющих и скрутить в бараний рог всегда возможно при помощи террора, – так бей же их, нагоняй страх!

Это было время единоличных террористических столкновений на почве экономической борьбы.

Рабочее движение резко осудило как ту, так и другую форму борьбы, отбросив их в прошлое…

Ясно, что не ломать мы должны машины и заводы, – а завладеть ими, когда будет возможность, если мы в самом деле стремимся к уничтожению нищеты.

Вот почему отвергает рабочее движение анархически-бунтарские столкновения.

Нет сомнения, что и экономический террор имеет за собой известное, видимое «оправдание», поскольку он пускается в ход для устрашения буржуазии. Но что значит такой страх, если он мимолетен и скоропреходящ? А что он может быть только мимолетным, это ясно хотя бы из того, что невозможно практиковать экономический террор всегда и везде. Это во-первых. Во-вторых, что может дать нам мимолетный страх буржуазии и вызванная им уступка, если не будет у нас за спиной сильной массовой организации рабочих, всегда готовой бороться за рабочие требования и могущей удержать за собой завоеванные уступки?…

Нет, товарищи! Нам не пристало пугать буржуазию отдельными набегами из-за угла – предоставим заниматься такими «делами» известным налетчикам. Мы должны открыто выступать против буржуазии, мы должны все время, до окончательной победы, держать ее под страхом! А для этого требуется не экономический террор, а крепкая массовая организация, могущая повести рабочих на борьбу.

Вот почему отвергает рабочее движение экономический террор».

Сталин осуждал как луддизм (разрушение рабочими машин), так и индивидуальный и экономический террор, поскольку он мог нагнать на буржуазию лишь «мимолетный страх». Сталин явно подразумевал необходимость массового террора, когда в противоположность экономическому террору говорил о массовой организации рабочих. Очевидно, среди прочего, и для массового террора, который считал одним из эффективнейших орудий революции.

В дальнейшем к проблеме террора и насилия в государственном масштабе Сталин, поглощенный прежде всего сочинениями по национальному вопросу, вернулся уже после Февральской революции и в преддверии революции Октябрьской. В статье «Правительство буржуазной диктатуры» 27 сентября (10 октября) 1917 года он писал: «Чем отличается диктатура буржуазии от диктатуры пролетариата и революционного крестьянства?

Тем, что диктатура буржуазии есть господство меньшинства над большинством, осуществимое лишь путем насилия над большинством, требующее гражданской войны против большинства. Между тем как диктатура пролетариата и революционного крестьянства, как господство большинства над меньшинством, вполне может обойтись без гражданской войны».

Здесь он практически дословно повторял ленинские формулы.

Необходимо подчеркнуть, что, в отличие от некоторых других большевистских вождей вроде Бухарина или Рыкова, у Сталина в годы гражданской войны был непосредственный опыт организации массового террора в одном отдельно взятом регионе – в Царицыне.

31 августа 1918 года Сталин и Ворошилов из Царицына направили телеграмму председателю ВЦИК Свердлову: «Военный совет Северо-Кавказского военного округа, узнав о злодейском покушении наймитов буржуазии на жизнь величайшего революционера в мире, испытанного вождя и учителя пролетариата, товарища Ленина, отвечает на это низкое покушение из-за угла организацией открытого, массового систематического террора против буржуазии и ее агентов». Но к тому времени массовый террор в Царицыне, на который наступала казачья армия Донского атамана П.Н. Краснова, уже был развернут вовсю.

Деятельность Сталина в Царицыне летом и осенью 1918 года хорошо описал бывший полковник царской армии Анатолий Леонидович Носович, в белой армии Врангеля ставший генерал-майором. По заданию белого подполья он работал в штабе Северо-Кавказского военного округа, был арестован вместе почти со всем штабом округа по распоряжению Сталина, затем освобожден по настоянию Троцкого и в октябре 1918 г. благополучно перешел к белым. Носович, лично наблюдавший деятельность Сталина, еще в 1919 г. опубликовал под псевдонимом «А. Черноморцев» посвященный ему очерк в ростовском журнале «Донская Волна». Он писал: «Сталин не стесняется в выборе путей для достижения своих целей. Хитрый, умный, образованный и чрезвычайно изворотливый, он – злой гений Царицына и его обитателей. Всевозможные реквизиции, выселения из квартир, обыски, сопровождающиеся беззастенчивым грабежом, аресты и прочие насилия над мирными гражданами стали обычным явлением в жизни Царицына.

Главное назначение Сталина было снабжение продовольствием северных губерний, и для выполнения этой задачи он обладал неограниченными полномочиями и таким же кредитом. Кроме того, положение Сталина в рядах так называемых народных комиссаров весьма почетно, и он пользуется в «совнаркоме» большим весом. Все это вместе взятое позволило Сталину при его появлении в Царицыне сразу стать персоной, с которой вынуждены были считаться все: как местные власти, так и военный комиссариат кавказского округа, т. е. главным образом его комиссары латыш Зедин и казак Урюпинской станицы Селиванов, а после заменивший его Анисимов, находящийся ныне в такой же должности в Астрахани. Сталин сразу поставил себя как бы в стороне от внутренних и оперативных дел Северного Кавказа, но на самом деле, все комиссары как округа, так и города не предпринимали ни одного решения без одобрения этого важного наркома.

Немедленно после его приезда началась мобилизация буржуев на окопные работы в окрестностях города. Мобилизация проводилась с большими несправедливостями. Все уважаемые люди города были взяты на работы. Жизнь в городе стала пыткой.

Между тем, к концу июля положение Царицына и южных большевистских армий стало очень тяжелым.

Линия Грязи – Царицын оказалась окончательно перерезанной. На севере осталась лишь одна возможность получать припасы и поддерживать связь – это Волга. На юге, после занятия добровольцами Тихорецкой, положение стало тоже весьма шатким. А для Сталина, черпающего свои запасы исключительно из Ставропольской губернии, такое положение граничило с окончанием его миссии на юге. Но не в правилах, очевидно, такого человека, как Сталин, уходить от раз начатого им дела. Надо отдать справедливость ему, что его энергии может позавидовать любой из старых администраторов, а способности применяться к делу и обстоятельствам следовало бы поучиться многим.

Постепенно, по мере того, как он оставался без дела, вернее, попутно с уменьшением его прямой задачи, Сталин начал входить во все отделы управления городом, а главным образом в широкие задачи обороны Царицына в частности и всего кавказского, так называемого, революционного фронта вообще.

Сталин, благодаря своему положению, конечно, имел много преимуществ против присланного от центра же военного комиссариата и штаба округа, а потому борьба его и этих учреждений не предвещала для последних ничего хорошего. Но, тем не менее, борьба началась.

К этому времени в Царицыне вообще атмосфера сгустилась. Царицынская чрезвычайка работала полным темпом. Не проходило дня без того, чтобы в самых, казалось, надежных и потайных местах не открывались бы различные заговоры, настоящие или мнимые. Все тюрьмы города переполнялись.

Борьба на фронте достигла крайнего напряжения, а вместе с этим крайнего напряжения достигло и недоверие местных вождей к управлению краем, присланному из центра…

С 20 июля Царицын, а вместе с ним и весь Северный Кавказ перешел в ведение ничем не ограниченного сатрапа Сталина-Джугашвили.

К этому времени и местная контрреволюционная организация, стоящая на платформе Учредительного Собрания, значительно окрепла и, получив из Москвы деньги, готовилась к активному выступлению для помощи донским казакам в деле освобождения Царицына.

К большому сожалению, прибывший из Москвы глава этой организации, инженер Алексеев и его два сына, были мало знакомы с настоящей обстановкой, и, благодаря неправильно составленному плану, основанному на привлечении в ряды активно выступающих сербского батальона, организация быстро оказалась раскрытой. Многие из знающих настроение этих сербских выходцев предупреждали Алексеева о ненадежности данного элемента.

Но Алексеев не послушался, попался в руки ловкого шпиона, в лице помощника коменданта города, который прикинулся контрреволюционно настроенным, заслужил доверие и выдал всех, а также выдал место, где были спрятаны деньги организации в количестве 9 миллионов.

Резолюция Сталина была короткая: расстрелять. Инженер Алексеев, его два сына, а вместе с ними значительное количество офицеров, которые частью состояли в организации, а частью лишь по подозрению в соучастии в ней, были схвачены чрезвычайкой и немедленно без всякого суда расстреляны.

Незадолго до раскрытия этого заговора Сталин совершенно покончил с военным комиссариатом и штабом округа…

Открытие заговора Алексеева… дало Сталину в руки мотив, при помощи которого он сумел уговорить рабочих стать под ружье.

Сталин в своих уговорах рабочих опирался на то, что буржуазия, при помощи вышеуказанных заговоров, вновь хочет взять верх…

Сталин крепко надеялся на агитацию. Он частенько поговаривал в спорах о военном искусстве: «Это все хорошо, что все говорят о необходимости военного искусства, но если у самого талантливого полководца в мире не будет сознательного и подготовленного правильной агитацией солдата, то, поверьте, он ничего не сможет сделать с самым ничтожным по количеству, но воодушевленным революционером».

И Сталин, сообразно своему убеждению, не жалел никаких средств на пропаганду, на издание газет, на их распространение, на посылку агитаторов…»

Как известно, благодаря принятым Сталиным чрезвычайным мерам, красным тогда удалось удержать Царицын. А после прихода к власти в 1924 году Сталин стал постепенно распространять чрезвычайные меры на всю страну. В Царицыне существовали вполне реальные контрреволюционные организации. Однако террор распространился как на их действительных членов, так и на лиц, ошибочно заподозренных в причастности к контрреволюции. Кроме того, в рамках развязанной кампании террора, поводом к которой послужило разоблачение организации Алексеева, осуществленное с помощью классической чекистской провокации (по такой же схеме был сконструирован знаменитый «заговор послов» в Москве), Сталин заодно полностью сломил всякую оппозицию по отношению к себе как со стороны местного коммунистического руководства, так и со стороны штаба военного округа, пользовавшегося поддержкой Троцкого. Важным элементом стало использование факта раскрытия контрреволюционных заговоров в агитационных целях как среди советских войск, защищавших Царицын, так и среди царицынских рабочих.

Сталин в полной мере оценил потенциал всех выгод, получаемых от применения массового террора против «врагов народа». В Царицыне в 1918 году террор оправдывался сложившейся критической ситуацией. Город был осажденной крепостью, на которую наступали казаки Краснова. Сталин хорошо усвоил урок: достаточно объявить страну крепостью, осаждаемой враждебным капиталистическим окружением, и внутри страны можно развязывать массовый террор против «врагов народа» в интересах сохранения личной диктатуры. Но если в Царицыне в 1918 году существовали реальные антисоветские заговоры, то в Советском Союзе конца 20-х годов и в 30-е годы, когда Сталин решил распространить царицынский опыт на всю страну, реальных заговоров уже не было, поэтому для уничтожения потенциальной будущей оппозиции Сталину как из числа бывших «эксплуататоров», так и из числа бывших партийных оппозиционеров, ОГПУ, а потом НКВД пришлось обильно фабриковать мнимые заговоры. Реальными были только стихийные антисоветские крестьянские восстания в ходе коллективизации в начале 30-х годов. Большой террор 30-х годов также сыграл свою пропагандистскую роль. Разоблаченные мнимые заговоры, подкрепленные большими политическими судебными процессами, должны были доказать большинству населения, что империалисты по-прежнему плетут заговоры против Страны Советов и вот-вот собираются на нее напасть. Поэтому надо потуже затянуть пояса, сплотиться вокруг Сталина и усиленно вооружаться. А заодно во имя единства простить своему руководству и ошибки, и бесхозяйственность, и низкий уровень жизни, и отсутствие свободы.

В статье «Логика вещей (По поводу «Тезисов» ЦК меньшевиков)», опубликованной в «Правде» 29 октября 1918 года, Сталин призывал к расширению «красного террора». Он утверждал: «ЦК меньшевиков требует ни больше, ни меньше, как:

«Отмены чрезвычайных органов полицейских репрессий и чрезвычайных трибуналов» и «прекращения политического и экономического террора»…

С одной стороны, признается «историческая необходимость» диктатуры пролетариата, призванной подавить сопротивление буржуазии, с другой стороны, требуют отмены некоторых весьма важных орудий власти, без коих немыслимо это подавление! Как же быть в таком случае с завоеваниями Октябрьской революции, против которой воюет буржуазия всеми силами, вплоть до организации террористических выступлений и разбойничьих заговоров? Как можно признавать «историческую необходимость» Октябрьского переворота, не признавая вытекающих из него неизбежных результатов и последствий?!»

Новый аппарат насилия, гораздо более совершенный, чем царский, Сталин считал необходимым и неизбежным следствием Октябрьской революции.

В статье «Наши разногласия», появившейся в «Правде» 19 января 1921 года в связи с дискуссий о профсоюзах, Сталин утверждал: «Существуют два метода: метод принуждения (военный метод) и метод убеждения (профсоюзный метод). Первый метод отнюдь не исключает элементов убеждения, но элементы убеждения подчинены здесь требованиям метода принуждения и составляют для него подсобное средство. Второй метод, в свою очередь, не исключает элементов принуждения, но элементы принуждения подчинены здесь требованиям метода убеждения и составляют для него подсобное средство. Смешивать эти два метода так же непозволительно, как непозволительно сваливать в одну кучу армию и рабочий класс.

Одна группа партийных работников, во главе с Троцким, упоенная успехами военных методов в армейской среде, полагает, что можно и нужно пересадить эти методы в рабочую среду, в профсоюзы для того, чтобы достичь таких же успехов в деле укрепления союзов, в деле возрождения промышленности. Но эта группа забывает, что армия и рабочий класс представляют две различные среды, что метод, пригодный для армии, может оказаться непригодным, вредным для рабочего класса и его профсоюзов.

Армия не есть однородная величина, она состоит из двух основных социальных групп, крестьян и рабочих, из коих первые преобладают над вторыми в несколько раз. Обосновывая необходимость преимущественного применения в армии методов принуждения, VIII съезд партии исходил из того, что армия наша состоит, главным образом, из крестьян, что крестьяне не пойдут бороться за социализм, что их можно и нужно заставлять бороться за социализм, применяя методы принуждения. Отсюда выросли такие чисто военные способы воздействия, как система комиссаров с политотделами, ревтрибуналы, дисциплинарные взыскания, сплошное назначенство и т. д.

В противоположность армии, рабочий класс представляет однородную социальную среду, предрасположенную, в силу экономического положения, к социализму, легко поддающуюся коммунистической агитации, добровольно организующуюся в профсоюзы и составляющую, ввиду всего этого, основу, соль Советского государства. Неудивительно поэтому, что преобладающее применение методов убеждения легло в основу практической работы наших производственных профсоюзов. Отсюда выросли такие чисто профсоюзные методы воздействия, как разъяснение, массовая пропаганда, развитие инициативы и самодеятельности рабочих масс, выборность и т. д.