Абзац

Мишка остолбенело уставился на пресноводную жительницу:

– Здравствуйте…

– Чё запаниковал-то? Знаешь же, что дальше будет…

– Не-е-е, не знаю…

Пришёл черёд удивляться рыбе:

– А вы что, Пушкина теперь не проходите?

Мишке стало стыдно. Где-то он слышал эту фамилию…

– Парень, ты чего? Пушкина в 5-м классе проходят, а ты в 6-й перешёл. Чем на уроках занимался?

Мишка окончательно пал духом. На уроках он приставал к девчонкам.

– А-а-а, понятно. Что ж, отпускай меня обратно. Ты же не в теме. И вообще – квёлый какой-то. Приходи в следующий раз. Как Пушкина прочитаешь. Бывай, приятель…

Рыбка вильнула хвостом и выскользнула из рук в воду. Мишка смотал удочки и поплёлся домой. Читать Пушкина…

Вундеркинд

– Семёнов, на прошлом уроке я дала задание прочитать «Войну и мир». Ты прочитал?

– Но там четыре тома, Мариванна!

– Знаю, что не пять. Но за два дня…

– У нас была по физике полугодовая контрольная, по алгебре и геометрии – олимпиада, по немецкому языку – комиссия из РОНО, по химии…

– Ты что хочешь сказать? Что на литературу нет времени? Что великий русский писатель писал неизвестно для кого и для чего?

– Наверно, для меня?

– Для тебя-я-я?

– Ну, тогда для Вас?

Паренёк растерянно смотрел на учительницу, на класс, на окно… «Интересно, а на самом деле: для кого писал „Войну и мир“ Лев Николаевич?»

– Мариванна, а можно я к следующему уроку прочитаю?

Учительница с сомнением посмотрела на ученика. Вообще-то, этот Семёнов ей нравился. В прошлый раз он по ошибке прочитал «Братьев Карамазовых» и всё обстоятельно рассказал. А ещё раньше он, и тоже по ошибке, прочитал «Отверженных» Гюго. А это совсем не пустяк!

– Хорошо, Семёнов. Итак, друзья, на следующей неделе нам предстоит знакомство с Оноре де Бальзаком и его «Человеческой комедией». Семёнов, ты в курсе?

– Да, Мариванна, как раз на философских этюдах остановился…

– До вторника закончишь?

– Если только от физкультуры освободят…

Каникулы

Ура, каникулы!

Вовка в припадке самых светлых чувств хлопнул Машу Калинину портфелем по спине и рассмеялся. Впереди – целое лето: купайся, загорай, играй в футбол… Маша строго на него посмотрела:

– Петров, ты когда кончишь свои штучки? Как диктант списывать, так «дай пожалуйста», а как бездельничать – так портфелем по спине? Смотри, Петров, будет с тобой, как с Медузой Горгоной…

Вовка озадаченно посмотрел на одноклассницу, всегда поражавшую его своей осведомленностью. Надо будет спросить у Кольки… Или у Славки…

Однако, ни тот, ни другой не смогли ему чем-либо помочь. И лишь в конце августа Вовка узнал, кто такая Медуза Горгона. Узнанное потрясло его до глубины души, так что в школу он не шёл, а летел с единственным желанием – дёрнуть эту Машку за косичку так, чтоб ей мало не показалось…

У дверей школы среди подруг стояла высокая девушка, снисходительно поглядывающая по сторонам.

– Маша?

Вовка вдруг оробел. Какая красавица! А Маша мягко улыбнулась и слегка кивнула, после чего грациозной походкой под восхищёнными взглядами одноклассников проследовала в класс.

Классика

Степан Ильич тоже был когда-то маленьким и, как все дети, ужасно любил слушать сказки. Особенно в стихах. Он заставлял маму перечитывать одну и ту же сказку до тех пор, пока не выучивал её наизусть. И переходил к следующей. В этом было что-то мистическое – ребёнок, без запинки воспроизводящий целую книжку.

Однако, с возрастом пришли другие книги, которые приходилось читать уже самому. У Стёпы (тогда ещё просто Стёпы) были продвинутые родители, предпочитавшие зарубежные детективы, любимым из которых был Конан Дойль. А вот их сына тянуло на классику, с чем мама с папой были категорически не согласны. Поэтому Стёпе приходилось читать украдкой, по ночам, под одеялом с фонарём. Иногда его заставали за этим занятием. Отец с негодованием отнимал каких-нибудь «Братьев Карамазовых» и требовал прочитать «Пляшущих человечков» или «Этюд в багровых тонах». Стёпа куксился, но приходилось слушаться.

Наконец, однажды, когда у него отняли «Евгения Онегина» на самом интересном месте (во время Татьяниного объяснения в любви), Стёпа не выдержал и с отчаянием в голосе принялся зачитывать всё, запомненное им в детстве. Без запинки! Видимо, от обиды он попросту забыл, где находится. Родители открыли рты и поняли, что их сын пребывает в другой реальности. Больше они с Конан Дойлем к нему не приставали. А Стёпа торжествующе положил на стол «Войну и мир» и открыл первую страницу…

Недавно Степан Ильич закончил большой труд, посвящённый различным течениям в русской литературе. На очереди западная. А там, глядишь, и восточные письмена найдут в его лице внимательного исследователя.

После урока

Прозвенел звонок и класс быстро наполнился учениками. Вовка запихнул портфель в стол, оставив изрядно потрепанный учебник истории и дневник. В прошлый раз Пал Палыч пригрозил вызвать к доске и он на всякий случай выучил параграф.

Вообще, Вовка историю не любил. Ну, что, в самом деле: этот правил тогда-то, та битва случилась там-то, после чего война такая-то закончилась поражением того-то. И даты… даты… даты… Они все перемешались и вспомнить, когда, например, правил Цезарь, Ганнибал с кем-то воевал, а Александр Македонский завоевывал Индию было совершенно невозможно. Поэтому у Вовки был крепкий трояк без шансов на исправление.

Вот и сегодня… Ну, какая разница, что стало с Римской империей? Всё-равно же её больше нет!

Между тем, урок шёл своим чередом. Пал Палыч про Вовку, конечно же, забыл и к доске не вызвал, из чего паренёк сделал соответствующие выводы. Последние 20 минут были посвящены рассказу о печальном конце Великой империи. Ученики слушали о вандалах и вестготах, Аларихе и Аттиле и никакого интереса в глазах у них учитель так и не заметил.

Прозвенел звонок и все разбежались. Урок был последний, поэтому Пал Палыч не торопился свернуть карты. Подошёл к одной из них, имитирующей римскую, вгляделся…

***

Откуда-то издалека донеслись возгласы, лязг оружия. Стены озарились пламенем пожара, а пол задрожал от топота конницы. Тщедушный Пал Палыч расправил плечи, а из-под скинутого пиджака на свет явилась тога римского патриция. На боку сверкнул меч.

В каменном спокойствии ждал приближающуюся толпу римский император Ромул Августул и не было силы, способной сдвинуть его с места. Его окружили, острия копий нацелились в грудь, живот. Его воины, его подчиненные… Из толпы выступил Одоакр, его лучший военачальник, протянул свиток. Ромул молча подписал отречение от власти. Копья опустились, толпа отступила. Через минуту никого не было…