Глухомань

– Не нравится мне это, – вздохнул Вахтанг.

– Почему не нравится? Обычное дело.

– Федор мне подробно свою детдомовскую биографию изложил, пока вы с Андреем прошлое вспоминали.

Я, признаться, несколько опешил:

– Он – из детдома?

– Кто-то что-то сочиняет, – вздохнул Вахтанг. – Только зачем – вот вопрос. Киму не говори. Парни мужчинами стали, у них – свои проблемы. Может, с девушками списались, дело житейское.

4

На другой день Андрей и Федор уехали. Вернулись через три дня и тут же с непонятной торопливостью улетели в Афган. Я поколебался, но все же спросил Кима:

– Что-то случилось?

– У мужчин могут быть дела, отцам неподотчетные.

А спустя две недели после их отъезда я получил повестку с просьбой посетить райвоенкомат.

– Что за проблемы вдруг, Григорьевич? – спросил я военкома. – Я же белобилетчик.

– Проблемы – в моем кабинете. Подожди там, к тебе зайдет товарищ. Из военной прокуратуры.

– Из прокуратуры?

– Дознаватель. Что-то уточнить хочет.

Не успел я перекурить, как вошел немолодой мужчина в гражданском. Молча показал удостоверение, сел напротив.

– Курите, это просто разговор, – сухо этак сказал. – Без протокола. Андрея Кима хорошо знаете?

– Достаточно. Что-нибудь случилось?

– Нет, ничего. И все же разговор этот должен остаться между нами. Очень прошу ни в коем случае не посвящать в него родных Андрея Кима. И вообще никого. Абсолютно.

– Андрей ранен?

– Повторяю: с ним все в порядке. Исполняет свой интернациональный долг с отвагой и честью. Вопрос касается его отпуска.

– Какой вопрос?

Я не совсем уж отчаянно отупел. Я изо всех сил играл отупевшего советского человека, который приучен бояться дознавателей из прокуратуры с пеленок.

– Он уезжал из совхоза «Прохладное»?

– «Полуденный».

– Что?

– Совхоз называется «Полуденный».

– Оговорился. Так Андрей Ким куда-нибудь выезжал?

– Выезжал. Вместе со своим другом. Навестить его родных, но куда – не могу сказать. Не знаю.

– Странно. Очень странно.

– Что именно?

– У его друга, рядового Федора Антонова нет никаких родных. Он вырос в детдоме, и даже фамилию ему дали именно там. По достижении шестнадцатилетнего возраста.

– А при чем здесь Андрей Ким?

– Он сказал вам, что едет навестить родителей Федора Антонова, не так ли?

– Вполне возможно, что имелась в виду девушка Антонова. Допустим такой вариант?

Дознаватель подумал, что-то записал в блокнот и сказал:

– Проверим. Больше ничего не припоминаете? Какие-нибудь разговоры.

– Нет.

– Он не собирался посетить часть?

– Какую часть?

– В которой служил до того, как выразил желание добровольно исполнить свой интернациональный долг?

Что-то во мне опасно шевельнулось. Этакий синдром настороженности. Но никакой беседы по этому поводу у меня тогда с Андреем не возникало, и я признался в этом дознавателю с полной откровенностью:

– Черта он не видал в этой своей части.

– Хорошо, – сказал военный дознаватель, поднимаясь. – Спасибо за информацию.

– На здоровье. А что все же случилось?

– Что случилось? – Дознаватель помялся. – Командир роты старший лейтенант Потемушкин пропал.

Я… Окаменел?.. Нет. Обалдел?.. Тоже не то слово. Я обмер, потому как подумал, что приехал дознаватель недаром. Потому подумал, что до всякой иной реакции успел увидеть его взгляд. Два сверла. И – уши. Они в мою сторону развернулись, как у слона.

Вот так. Такой абзац.

Глава седьмая

1