Болгарская неожиданность. Книга 5

– Экий ловкач тут половой, ети его мать! Аж до нутра пронял, жрать стало охота неимоверно! Каракатицу какую-то приплел, понимаешь ли…

Поели неплохо, познали вкус каракатиц, мидий и кальмаров, прихватили с собой розового винца и немного харчей в дорогу – кто знает, когда на ужин остановимся, глядишь и пополдничаем где в дороге. Погода ясная, солнечная, денек теплый, и стало быть, слегка переделывая дедушку Крылова:

И под каждым под кустом, нам готов и стол, и дом.

Приятно удивили цены: при расчете с нас взяли раза в три меньше, чем в Константинополе. А уж когда Богуслав сунул велеречивому сервитуму целый милиарисий чаевых за его россказни, провинциальным восторгам не было конца. Мы оказались и самыми щедрейшими из путешественников, и признанными гурманами, и знатоками кушаний, и кладезем кулинарных знаний, и известными эстетами хорошей еды, словом, устроители пиров Лукулла, да и только.

Выехали мы из харчевни сытые и благодушно настроенные, только Богуслав, пораженный местными изысками средиземноморской кухни, время от времени встряхивал головой и произносил что-то вроде:

– Вот ведь какие тут каракатицы, етишкин дух!

Ехали неспешно, не хотелось бешеной тряской скачек нарушать спокойную работу пищеварения. Я, покачиваясь на буланом жеребце, негромко напевал красивым баритоном старинную для моего времени гусарскую песню:

Пускай погибну безвозвратно,

Навек друзья, навек друзья

Но все ж покамест аккуратно

Пить буду я, пить буду я.

Я пью и с радости, и с скуки,

Забыв весь мир, забыв весь свет,

Беру бокал я смело в руки,

И горя нет, и горя нет!

– Кстати, когда ты выпьешь лишнего, сняв защиту, как в прошлый раз, у тебя все мозговые волны идут рябью и мировосприятие перекашивается, – совсем некстати нарушил мои чудесные рулады занудливый Полярник. – Даже видишь и слышишь похуже, а вот норадреналина прибывает прямо немеряно!

Еще из институтского курса я знал, что во всяких опасных переделках в организме человека вырабатываются два основных вещества: адреналин – гормон страха, и норадреналин – гормон ярости, и от того, какого у тебя больше, ты делаешься в трудный момент трусом или смельчаком. Еще их зовут гормонами зайца и льва.

Я и трезвый-то побояться вволю не успевал, три – четыре секунды испуга, и меня захлестывала волна безудержной злобы и ярости – всех порву! Просто буря и натиск! Количество противников на мое решение не влияло, пересчитывать нарвавшихся мне было просто некогда – побьем, потом посчитаем. Меня побьют превосходящие вражьи силы, чего скрывать, такое тоже бывало, значит на досуге уцелевшие зубы пересчитаем, целы ли ребра пощупаем, синяками на морде в зеркало полюбуемся.

Представляю, что у меня в крови по пьянке бушует! Лев, поди, голимый! И зачастую чрезмерный и вылезающий где не надо…

Поэтому защиту от воздействия излишних количеств алкоголя я воспринял как благодеяние. Мне ее поставил как-то на досуге волхв Добрыня. Выпить чего-нибудь этакого не возбраняется, но возле опасного порога опьянения в голове звучит мелодичный звон колокольчика. Желаешь продолжения банкета? Пожалуйста! Наливай поскорей! Только выпьешь еще рюмку, две и тебя настигнет неминуемая кара – облюешься, как цусик, и станешь трезвым, голодным, как пес, и злым, как сторожевая собака на цепи.

Поэтому я очень внимательно следил за тем, чтобы употребление горячительных напитков не переросло в злоупотребление, и внимательно прислушивался, не звонит ли карающий колокольчик.

А защиту мне временно снял дружище Богуслав – ему-то все было нипочем, квасил, сколько хотел, но потери лица никогда не допускал. Как говорится: ему дано!

Я с юности не пил лишнего, и похмелья не знал, но сейчас уже старость на пороге, и черт его знает, как эти передозы на тебя повлияют. Немало я в своей врачебной жизни видел спившихся уже в значительном возрасте людей, прежде совершенно приличных. Азиатский ген, понимаешь ли, не дремлет! Да и мало ли чего отчубучишь по пьяни, и какие кости себе и другим переломаешь! И хоть пиво я не особенно люблю, но замену им водки молодежью 21 века одобряю.

Запел дальше:

Когда я пьян, а пьян всегда я,

Ничто меня не устрашит

И никакая сила ада

Мое блаженство не смутит.

– Кстати, – опять встрял в мое заливистое пение Полярник, – твой центр видения будущего предсказывает скорое исчезновение одного из твоих друзей. Так что будь настороже – твой предсказатель видит недалеко, но никогда не ошибается.

Мое видение будущего, выраженное в детстве и подростковом периоде, блокировалось у меня после первого полового опыта с женщиной, даже имя которой я сейчас вспоминаю с некоторым трудом – шутка ли, уже больше сорока лет прошло, и мало ли у меня было с той поры таких постельных подруг.

А вот Боб нашел в этот закрытый участок моего мозга какой-то лаз, и иногда, очень кстати, предсказывал предстоящие события. И то что не я предсказываю, а он, какая в принципе разница? Как говорят хохлы, хоть черт, хоть бис, абы яйца нис!

– А кто исчезнет? Когда и где?

– Точно не знаю, картинку будто туманом заволакивает, ощущение будто морок кто-то наводит. В общем, держи ухо востро! Какой-то звук вроде плеска воды доносится, но то ли в ней купаются, то ли ее пьют, то ли льют на кого-то, ничего не разберешь.

– Н-да, не густо.

– Ну чем богаты, тем и рады!

Петь что-то расхотелось, и дальше ехали молча. Эх, какую песнь русского алкоголика порушил, инопланетный бродяга!

С Богуславом я пока решил мутным предсказанием не делиться – все равно ясности в этих видениях Полярника никакой нету. Буду сам держать ухо востро и стоять настороже.

Накатанная дорога вывела нас на пологий бережок какого-то то ли крупного ручья, то ли небольшой речушки, и ушла прямо в воду – тут видимо был брод. Прямо напротив, с другой стороны реки, она так же начиналась и уходила в неведомые дали. Никаких трудностей переправа не предвещала, никаких тревожных знаков по берегам не наблюдалось, но таинственное предсказание меня тревожило.

На всякий случай я решил проверить глубину – вдруг на ровном месте омут какой образовался, или дно может как-то невиданно заилилось, кто его знает, чего тут в Средних веках творится – не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Засосет кого из мужиков или уйкнут на невиданную глубину вместе с конями, и ищи их потом свищи! В общем, надо быть начеку, и с ухом не расслабляться. А для верности поброжу ногами по дну сам, так гораздо верней и надежней будет.

– Ждите меня тут, – скомандовал я соратникам, – как махну с того берега рукой, начинайте переправу.

– Искупаться решил? – зевнул Богуслав, наблюдая, как я раздеваюсь, – и то сказать, жарковато сегодня.

– Проверить надо! –отозвался я занудливым голосом въедливого инженера по технике безопасности, которому не свойственны никакие компромиссы.

– Да чего ж тут проверять-то? – изумился бывший воевода, – куда течет речушка-соплюшка? Не прокис ли ручей из соплей? Достойный ли в этом году разлив у имперских вод? Чудишь, Володя, из-за жары.

Действительно, здешние воды не внушали опасений. Но предсказание было сделано, а значит проверить необходимо. Пусть я выставлю себя клоуном и насмешу людей, но совесть моя будет чиста, а душа спокойна. Поэтому сжав зубы, я продолжил раздеваться.

Действительно, солнце, невзирая на ноябрь месяц, припекало изрядно, реальное глобальное потепление с 8 по 11 век, когда в Англии вырастал сочный виноград, и Гренландия действительно была Зеленой страной, многократно описанное в старинных рукописях, еще работало на всю катушку без всякого вредного влияния человеческой промышленности. Сегодня ветерок едва шевелил листву на верхушках деревьев в рощице на той стороне, и прохладней от этого не становилось.

Ваня о чем-то перехихикивался с молодой женой, и ничто не предвещало беды. Может, предсказание никаким боком и не касается этого ручья? Кто знает, кто ж знает…

А, впрочем, береженого Бог бережет, подумал я, прикрепляя одежду к седлу, и решительно шагнул в теплую воду. Рисковать не будем!

Здесь, на мелководье, речка разливалась метров на пятьдесят в ширину, а вверх и вниз по течению была гораздо уже. Подкрасться к нам никакая водная нечисть не сумеет – слишком мелко, любая русалка или водяной видны будут, вода даже до колена толком не доходит. Да и Марфа чует этих тварей, враз залает.

Вырвутся из рощи разбойники, пятнадцать человек мы втроем враз убьем, бросив на них по одному взгляду волхва. Налетит откуда-нибудь более многочисленная орда, запугаем страшными мыслями аж до поросячьего визга – рады будут живыми ноги подальше от нас унести.

Молнией не убьет – небо со всех сторон чистое. Рыбы пираньи в этих краях сроду не водились, у нас тут не Южная Америка, плывущую змею издалека видно. Ох, рановато я видать взялся народ охранять!