Socol`ы отца народов

–Простите, в кого они были наряжены?

–В Питеров Пэнов. Ну вы что, сказку не читали?

–В летающих мальчиков.

–Именно так. Полагаем, что террористами сознательно произведена маскировка передвижной боевой колонны с целью рассредоточения бдительности наших наводчиков и сотрудников боевых спецподразделений.

–То есть, вы хотите сказать, что бдительность могла быть притуплена? Это как? Питеры Пэны летают по небу каждый день? Так происходит только на территории российских военных баз или повсеместно? – Журналисты начали было высмеивать слова полковника, но он был серьезен как никогда:

–Напрасно смеетесь, господа. Если бы вы знали, что внутри каждого манекена было нами найдено свыше килограмма тротила, то вы бы поняли, какую опасность они представляли не только для военной базы, военных специалистов и нашего военного имущества, но и для гражданского населения столицы Сирии. Потому и сбиты они были не на территории города, а на территории российской военной комендатуры.

–Почему, если внутри них находился тротил, они не взорвались при столкновении с зарядами ракетной установки?

–Здесь надо отдать должное нашим наводчикам. Они точно определили место выстрела – и произвели его туда, где тротила быть не могло – ниже пояса кукол.

–То есть, ракетой они не были разорваны на куски?

–Нет, ракета применялась высокоточного наведения, она не разрывает цель, а просто значительно поражает ее. Контейнеры с тротилом хранились внутри искусственных тел изолированно, как и положено на случай перемещения этого взрывоопасного вещества, и потому в целости были обнаружены недалеко от здания комендатуры, на территории, подпадающей под юрисдикцию Российской Федерации. Мы их вам позже продемонстрируем.

–Почему вы полагаете, что именно российская авиабаза была их целью?

–Потому что на пути следования, рассчитанном нашими авианаводчиками, других значимых объектов не было. За нами была пустыня, а там что взрывать? И все же я хотел бы обратить ваше внимание на то, что нам нельзя недооценивать врага. Сейчас, когда все российские и многие западные СМИ вовсю твердят о том, что война практически окончена, невольно притупивший нашу бдительность террорист принимает на вооружение новую технику и новые, куда более масштабные и страшные, чем даже атомная бомба, способы массового убийства населения. Мы не можем успокаиваться, потому что не существует никакого превентивного способа пресечь движение ужасающих Питеров Пэнов по всему миру и потому предотвратить их угрозу не России даже, а всему цивилизованному человечеству. И потому наша миролюбивая армия никогда не уйдет из Сирии и будет продолжать выжигать каленым железом все, связанное с международным терроризмом, в том числе и едва – только ввиду нашей постоянной боевой готовности – не ставший орудием гибели людей персонаж вражеской, империалистической сказки. Ужасный Питер Пэн…

Возвратившись в расположение базы, полковник собрал весь командный состав и стал зачитывать директивы, выработанные накануне ночью совместно с министром:

–Значит, так. Председателю военного следственного управления доложили ровно то, что я сказал. Ваша задача – восстановить эти долбаные, мать их, наряды, отыскать манекены и запихать в них тротил! Следователь по делу уже назначен, приедет нескоро – у него другое дело сейчас в производстве. Думаю, неделя у нас в запасе есть. Не справитесь за это время – хана и мне, и вам, и много еще кому в верхах, так что вам, товарищи офицеры, при таком раскладе предпочтительнее будет застрелиться. Запомните – все должно быть натурально, и весь мир должен бояться Питеров Пэнов, которые вот-вот сделают с Эйфелевой башней то же самое, что другой авиационный прибор 20 лет назад сделал с башнями-близнецами. Вопросы?

–Разрешите, товарищ полковник?

–Давай.

–А какое дело у следователя в производстве?

Глава вторая. Запрещенные евангелия

Вопрос не был случайным – в это самое время следователь Владимиров сидел в кабинете начальника летного училища, чьи курсанты день назад подняли на уши всю страну.

–Вы по вопросу танцев? – робко осведомился полковник Гришко. Владимиров улыбнулся в ответ:

–Нет, к сожалению. За это в нашей стране пока не сажают, хотя можно бы. А вот за другое вполне себе можно присесть…

–О чем это вы? – голос Гришко, орденоносца, храброго и неудержимого в боевых действиях, задрожал при встрече со служителем порядка, носящей для него экстраординарный характер.

–О ком. Об Осипове.

–Ааа…

Два месяца назад в Питерском метро грянул взрыв, унесший жизни нескольких сотен человек. Специфика работы контрразведки, сразу взявшей дело под свой контроль, всегда состояла в том, чтобы проверить воинские части и военно-учебные заведения, в которых так широко обращается оружие, на предмет причастности к случившемуся. Естественно, нагрянули они с обысками и в ту самую казарму, что на днях едва не превратилась в мужской бордель. У одного из курсантов по фамилии Осипов среди личных вещей была найдена «Майн кампф»[18 - Запрещенная в РФ книга, содержащая признаки экстремистской литературы.] Гитлера и нарисованный от руки на развороте тетрадного листа план казармы. Конечно, к теракту эти находки никакого отношения не имели, но их вполне хватило, чтобы сшить Осипову дело экстремистской направленности и заключить его до суда под стражу. Владимиров не верил в его виновность, считал обвинение абсурдным, но, как говорят в следственной среде, «согласно статье 38 УПК РФ следователь – фигура процессуально независимая, от него ничего процессуально не зависит». Начальство приказало, а военному следователю ничего не оставалось делать, как взять под козырек. Казалось, и приговор военного суда для несчастного мальчугана уже заготовлен, и именно поэтому сейчас Владимиров сидел в кабинете начальника училища, занимаясь тем, чем обычно занимается адвокат обвиняемого – собирая доказательства в его пользу.

–Вы были хорошо знакомы с Осиповым? – первым собеседником Владимирова стал курсант по фамилии Хрулев, инициатор давешнего перформанса в стиле «ню».

–Поступали вместе, учились на одном курсе, но в особенной дружбе не состояли.

–Как вы считаете, мог ли он состоять в какой-либо террористической группе?

–С учетом того, что у нас практически нет свободного времени, а в увал отпускают только по выходным, да и то – на полдня, думаю, нет. Хотя, его ведь арестовали, а дыма без огня не бывает…

–Арест еще ни о чем не говорит.

–И все-таки…

–Хорошо, не будем спорить. Откуда у него взялась «Майн кампф»? В России она запрещена… Как вы считаете, где он мог ее приобрести?

–А вы думаете, это так сложно? В нашей казарме почти каждый ее читал, и что?

–Но зачем?

–Думаю, просто так. Знак протеста, как и наш недавний танец. Молодым свойственно бунтовать даже тогда, когда она не понимает цели своих действий.

–А план казармы ему зачем был нужен, как вы полагаете?

–Он часто дежурил по казарме, в наряды попадал. Ну бывает такое, хромала у парня дисциплина. Сами понимаете – здесь многие из неблагополучных семей, и перестроиться махом на такой жесткий распорядок, как здесь, в армии, многим бывает трудно. Как результат внеочередные наряды. Для новичка здешние коридоры как лабиринты Минотавра, вот и нарисовал для своего удобства, не более того. Думаю, что нарисовал еще учась на первом курсе и потом просто забыл выбросить…

–Он был строптивым курсантом? Часто ругался с начальством?

–Да никогда, есть и строптивее. Да и не поругаешься у нас особо – губа же есть.

–Скажите, а как у него обстояло дело с личной жизнью? Девушка у него была?

–Не знаю, – пожал плечами Хрулев. – Вам об этом лучше спросить у тех, с кем он жил.

–Жил??? Что это значит?

–Понимаете, у каждого из нас на гражданке есть съемная квартира. Скидываемся человек по 5-6, и снимаем одну на всех. Когда кто-то в увале, переодеться в гражданское нужно или что-нибудь в таком духе, туда и идем. Там хранятся личные вещи и гражданская одежда. Осипов снимал квартиру вместе с Щербаковым и… еще кем-то, не помню.

–Вот как… В таком случае получается, что Осипов, если бы хотел сохранить наличие запрещенной литературы втайне, ему было где ее держать, помимо казармы? – глаза следователя блеснули.

Хрулев лишь равнодушно пожал плечами:

–Вы следователь, вам виднее.

–Благодарю, вы свободны.

Он оставил у Владимирова противоречивое и скорее негативное впечатление – умный, но равнодушный. Такой спасать никого не будет, тем более эфемерное Отечество в случае войны. Ему наплевать на товарища, он все еще купается в лучах той скандальной славы, что теперь идет впереди героя.

У Володи Хрулева, в отличие от многих его сверстников, в том числе тех, кто делил с ним студенческую скамью, было то, что в народе называется «царь в голове». Его повышенная юношеская эмоциональность в одно время поставила под угрозу его будущее – когда сильно пьющий отец бросил семью, его как назло увлекла уличная жизнь со всеми ее элементами, включая хулиганство, дискотеки, кражи и поджоги автомобилей. Близка была та черта, перейдя которую почти все его однокашники в мгновение ока превратились в маргиналов. В отличие от них, Володя много читал и презирал такую жизнь – но именно его интеллект позволил ему презирать и жизнь обычную, мирскую, которой он и противопоставил свой протест. Горе от ума практически привело его к берегам Рубикона, однако, в этот момент тот же ум стал великим счастьем – он приказал ему остановиться, открыв для него существование еще одной жизни, о которой он не знал, жизни военной. Строгость и требовательность к индивидам, которых Володе так не хватало в окружающем его обществе, тут цвели буйным цветом. Не то, чтобы он сам в них нуждался, но некое садистское удовольствие ему доставляло их применение к другим. Он считал всех на порядок ниже, глупее себя – возможно, небезосновательно, но вечная дилемма, сформулированная еще Достоевским – «Тварь я дрожащая или право имею?» – не давала покоя надменному Хрулеву. Иногда, в минуты бессонных ночей после тусовок он задумывался, не принадлежит ли он к какой-нибудь дворянской фамилии, отчего и живется ему среди «обычных» людей так нелегко. Но мысли эти скоро гнал от себя – они угнетали его, он предпочитал прятаться от них в увеселительных мероприятиях, коих полна была жизнь курсанта военно-учебного заведения.

Следующим вошел тот самый Щербаков, о котором предыдущий визави Владимирова и говорил. Вертлявый, дерганый, неуверенный в себе и оттого старающийся показаться лучше, чем он есть на самом деле.