Мемуары Мойши. или Синдром Земмельвайса

Мемуары Мойши. или Синдром Земмельвайса
Братья Швальнеры

Синдром Земмельвайса в медицинской науке – это отрицание науки, готовность жертвовать жизнями в ущерб глупым традициям, апогей невежества… Где-то на просторах Земли затерялась страна Рашка. Здесь он цветет буйным цветом. Молодой врач приезжает в провинциальный город, мэр которого решил открыть… муниципальный бордель. Эпидемия венерических заболеваний оказалась меньшим из случившихся зол. Сепсис поразил не только тела местных жителей, но и их умы – причем задолго до описанных событий.

Мемуары Мойши

или Синдром Земмельвайса

Братья Швальнеры

Дорогим Настеньке Шишкиной и Катерине Шаламовой

– прототипам главных героинь —

с любовью посвящаем и поздравляем с Новым 2017 годом.

Авторы

«Все страны живут по законам, а Россия – по пословицам и поговоркам»

Александр II, русский самодержец

© Братья Швальнеры, 2017

© Братья Швальнеры, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4483-6857-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Обыск в Озерском СИЗО-1 начался по плану – в 7 утра, сразу после завтрака. Один из осужденных попросил, чтобы его на все время обыска вывели на прогулку.

– Не положено, – дежурно бросил Михалыч.

– Ничего, пускай погуляет.

– Чего это?

– Весна.

С недоумением посмотрев на товарища, вертухай вывел заключенного из камеры, и только после этого смогли спокойно приступить к обследованию его обиталища.

В процессе Михалыч спросил у Артема:

– Чего это ты так к нему?

– Интересный мужик. Врач. Ни за что попал.

– Хе. У тебя какая-то зоновская философия. Что значит «не за что»? здесь все ни за что.

– Правда ни за что.

– Расскажи.

– Да ну, потом.

– Да все равно делать нечего, расскажи, чего тебе, сложно?

– Ну слушай, – сев на краешек кровати и задрав постель, Артем начал рассказ…

1. Удивительное – рядом

«Важно опускается белоснежный лайнер на взлетно-посадочную полосу. Мальчишкой еще Николай Иваныч любил смотреть на то, как самолеты совершают свой величественный полет выше птиц и облаков, до которых, бывало, дотрагивался он руками, когда они с дедом на высокую гору Маячную подымались. С тех пор еще его, деревенского мальчишку, захватывало ощущение полета, ощущение высоты, не достижимой не то, что человеку – даже птице, у которой, как думалось тогда ребенку, куда больше возможностей. Потому, наверное, и стихи любимого поэта Тараса Шевченко, так запомнились ему на года: «Дивлюсь я на небо, та и думку гадаю – чому ж я не сокол, чому не летаю?..»

Многие десятилетия прошли с тех пор, и от взлетавшего на гору за стадом овец мальчишки не осталось и следа – грузным и важным стал Николай Иваныч, ходить стал медленно, да и то, если быть честным, старался вовсе лишний раз не ходить; именно такого образа жизни, как он полагал, следовало придерживаться начальнику его ранга. А тяга к полетам все равно осталась – будто не желала юность покидать его мысли, не оставляла романтика мечты своего места в его душе.

Этот перелет тяжело дался ему на сей раз – года брали свое, да и количество выпитого спиртного давало о себе знать. Так что едва сполз Николай Иваныч с трапа, как был подхвачен холуями из собственной свиты. А не окажись их сейчас рядом, так и остался бы лежать, мирно посапывая у дверей аэропорта и преграждая дорогу прилетающим. Правда, и в том ничего зазорного городской голова не видел – примером был его давешний друг, Президент, Борис Николаич Рельсын, для которого такой поворот событий экстраординарным уж точно не был бы. Вообще, надо сказать, что вся советская плеяда чиновников, из которой, без сомнения, происходил Николай Иваныч, не рассматривала пьянку в присутствии электората и следующую за ней демонстрацию последствий в качестве чего-то постыдного. Потому как, наверное, на памяти были примеры первых секретарей времен их юности, потому как рывок из грязи в князи чреват не отмыванием от помоев, а всего лишь облачением в чистую одежду, которая тоже очень скоро, правда, пачкается. И хоть времена те давно канули в прошлое, а привычка осталась – и вторая натура, и российский менталитет, снимающий ограничители при занятии определенного кресла сыграли свою пагубную роль.

– Как долетели, Николай Иваныч? – спросила вечная правая рука мэра, Кузьмин, его первый зам, хоть и погрязший в коррупции, но настолько исполнительный, что всякий раз при виде его охватывавшее Николая Иваныча омерзение очень скоро сменялось благоволением.

– По-разному… – с трудом ворочал языком голова.

– Домой?

– А куда же еще? – вмешалась Зинаида Никифоровна, супружница мэра, ненамного отличная от него по внешности и незаурядному интеллекту.

– Э нет, на работу, есть срочная тема для совещания… Собирай всех…

– Николай Иваныч, так ведь воскресенье, нет никого, отдыхают все…

– Да чего ты его слушаешь; не видишь разве – нализался до чертиков, – не унималась первая леди.

– Вот собаки, совсем от рук отбились, работать не хотят! Ладно, до понедельника дотерпим, а там уж я вам такой сюрприз приготовил… такой…

Виктору Федоровичу такой расклад показался пугающим, но он все же успокоил себя мыслями о том, что, проспавшись, мэр, даст Бог, забудет свои угрозы, а до понедельника время еще есть, и он со спокойной душой отправился сопровождать начальника до дома, где тот, едва перешагнув порог квартиры, растянулся прямо на полу и проспал до утра крепким сном младенца. Гениальные открытия и изобретения приходят человеку не часто, иногда – всего раз в жизни, а иногда – и вовсе ни разу, а потому забыть такое Николай Иваныч не мог…

Утро понедельника. И без того понятно, что тяжко, ох, как тяжко. Лица у всех – одно толще другого, все красные, кажется, сейчас треснут от алкоголя да блевотины, а тут еще накрахмаленные воротнички с тугими галстуками толстые шеи давят, подбородки подпирают. Как помидор надулся глава городского комитета ЖКХ Смирнов, еще хуже, видать, самому мэру. С большим напряжением слушают отчет главы финансового управления о подготовке бюджета на следующий год. Какой там за мыслями следить – тут не уснуть бы.

Что ж, поможет Николай Иваныч нерадивым подчиненным справиться со сном. Когда обрушится его мощный пудовый кулак прямо на столешницу из венгерской сосны.

– Опять дефицит?

Уж как ни старался глава бюджетной комиссии это слово замолчать, как ни молил всех святых, что не услышит глава, упустит из внимания, не придаст значения, ан нет – где тонко, там и рвется.

– Ну да.

– Который год уже… А решение?

– Принимаем меры,.. – только и лопочет который год подряд Андрей Алексеевич Улюлюкин. А воз и ныне там. Ну куда им, бестолковым, до мэра – на то талантливые люди талантливы во всем.