Вдалеке послышался гром, и мимо его лица проплыла снежинка, одна, другая… «Идет снег», – подумал Тренер. Туман немного развеялся, и стали видны темные, плотные тучи, нависшие над их головами. Он поймал снежинку, и понял, что это никакая не снежинка, а пепел. Повсюду летали хлопья пепла, кружились вдоль по улице, оседали сугробами в канавах, у стен.
Тренер поглядел на руки, на свою бледную, серую плоть. Я мертв… Черт, мертв. Он потряс головой, все еще пытаясь понять, каким образом так получилось, что в одну секунду он собирался приятно провести денек на рыбалке, а в следующую – уже пялился на свою собственную расколотую голову. И на этого подонка Чета, ублюдка мелкого, как он спокойно себе уезжает прочь. В этот момент Тренеру больше всего хотелось наложить на Чета свои холодные, мертвые руки. Он стиснул кулаки. События той ночи беспрерывно крутились у него в голове. С ним так уже бывало: картинки его школьной юности, когда он играл в футбол, вот так же неотвязно вертелись в мозгу – тот день, когда сам Биер явился в школу набирать игроков, тот злосчастный пас, мяч летит прямо ему в руки[2 - Речь, конечно, идет об американском футболе (примеч. переводчика).], бьет его в живот и отскакивает, просто улетает куда-то в сторону. Сколько раз он проигрывал это у себя в голове – наверное, сотни, тысячи раз? Если бы он только поймал этот мяч. А теперь все то же самое было с этим мальчишкой, Четом. Если бы я только двигался чуть быстрее, вернее рассчитал бы время, я бы достал этого говнюка. Вогнал бы домкрат прямо в лобовое стекло. Тогда бы он, этот мальчишка, валялся с расколотой головой, он топал бы сейчас в этом аду. Не я. Не я!
Чья-то рука скользнула вокруг его талии, и он вздрогнул.
– Не бойся, – хрипло проворковал чей-то голос. – Я пришла, чтобы тебе помочь.
Рядом с ним шагала незнакомая женщина, закутанная во множество шалей, вроде цыганских. Пахло от нее благовониями. Она окинула его зазывным взглядом.
– Я – Маделайна, королева кроведуний. Позволь мне помочь тебе, позволь найти то, что ты ищешь.
Она потянула его за собой, пытаясь увлечь к маленькой клетчатой палатке под вывеской в виде глаза с красной слезой. Рядом с палаткой стоял высокий мясистый тип в зеленой куртке, который пристально за ними наблюдал. Тренеру не понравился кричащий макияж женщины и дурацкий глаз, грубо намалеванный у нее на лбу. Но главное, ему совершенно не улыбалось иметь дело с человеком в зеленом – после всего, что ему пришлось пережить на пристани. Он отступил.
– Всего пенни, – отчаянно крикнула женщина ему вслед. – Один только пенни, и я приведу тебя домой, к тем, кого ты любишь.
Не обернувшись, Тренер побрел дальше. Он услышал музыку – у обочины стоял скрипач; печальная, завораживающая мелодия плыла вдоль по улице. Тренер прикрыл глаза; ему захотелось отдаться музыке, позволить ей подхватить себя, унести, – хоть на секунду забыть, что он мертв. Кто-то тронул его за руку. Он открыл глаза; перед ним стояла маленькая, хрупкая женщина. На лбу темнел небрежный мазок алой краски; одета она была в потрепанный плащ с капюшоном, из-под которого блестели большие темные глаза.
– Мать тебя ждет.
– Оставь меня в покое, – ответил он, выдергивая руку. Ее пальцы сжались сильнее, и тут… тут он увидел ее, увидел мать – мельком, на мгновение.
– Мать тебя ждет, – повторила она.
– Что ты знаешь о маме? – потрясенно спросил он.
Она кивнула в сторону прилавочка, прикрытого какими-то серыми тряпками.
– Сядь, и я расскажу тебе все, что смогу.
Он колебался.
– Я на «зеленых» не работаю. Заплатишь, что сможешь. – Казалось, она говорила искренне.
Вся мелочь, которая была у него с собой, осталась на пристани в карманах «зеленых»; у него остался только латунный свисток. Он достал свисток из кармана.
– Этого достаточно, – улыбнувшись, сказала она. И направилась к прилавку.
Сделав глубокий вдох, Тренер последовал за ней.
Глава 15
Чет, Ана и Джонни шли по главной улице Стиги. Чет заметил, что в магазинчиках здесь продавалась одежда и обувь, как и на прилавках, выстроившихся вдоль прибрежной дороги. Но сами вещи явно были получше и поновее. И оружие – не только палицы, но и мечи, ножи из стали, даже кольчуги. Встречались прилавки, на которых выложены были какие-то зелья и кресты; всюду пестрели вывески: кроведуны, гадалки, проводники, сапожники, «любая работа за монету». Многие вывески Чету были совершенно непонятны: «Костяная травка», почему-то с изображением сигареты, или: «Болотные копи – пять плотяков за сорок оборотов Ока». Были и такие, которые он, к своему сожалению, понимал чересчур хорошо – «Куплю плоть». То и дело его взгляд натыкался на людей в зеленых куртках, внимательно наблюдавших за всеми, кто проходил мимо.
– Поесть совершенно негде, – сказал Джонни.
– Поверить не могу, ты что, голоден? – спросила Ана.
– Нет, просто заметил. Есть что-то не хочется. А вам?
Чет и Ана помотали головами.
– В том-то и дело. Нам вообще надо есть? Или пить? Пить совершенно не хочется, но это, вон там, очень напоминает кабак. – Он указал на вывеску, висевшую над зеленой дверью: «Утопи свои печали». Тут же была намалевана бутылка с надписью «ЛЕТА». Заведение напротив тоже украшала бутылка с такой же надписью, но называлось оно без затей – просто «ЗАБУДЬ». Из дверей, шатаясь, появился мужчина с бутылкой в руке, он явно был не в себе. Он привалился к стене, а потом сполз вниз, усевшись прямо на землю. Рядом уже сидели на корточках несколько душ все с тем же мутным выражением на лицах.
– Они пьяны, – сказала Ана.
– Или под кайфом, – добавил Джонни, кивнув в сторону группки душ, теснившихся перед одним из прилавков. Они курили что-то из длинных изогнутых трубок.
Чет заметил, что многие продавцы тоже курили – либо самокрутки, либо длинные тонкие тростинки. Дым был явно не табачный; в нем присутствовал какой-то кислый, прогорклый дух, от которого щипало в носу.
Что-то врезалось Чету в ногу.
– По сторонам смотри, козлина, – послышался резкий голос. Это был мальчишка, на вид не старше шести. Их тут крутилась целая банда, около дюжины душ, и никому нельзя было дать больше десяти. Все, как один, злобно воззрились на Чета.
– Эй… Извини, – сказал Чет.
– В задницу себя извини, хреносос, – ответствовал мальчишка.
– Ай-яй-яй, какие мы знаем слова, – сказала Ана.
Мальчик показал ей средний палец; он явно нарывался. И тут Чет заметил, что у всех детей были ножи либо заостренные палки.
– Ладно, – сказал он. – Пошли.
Они двинулись дальше, оставив позади детей с их колючими взглядам.
Повеяло благовониями, и женщина, закутанная в цыганские шали, зашагала рядом с Аной и окинула ее завораживающим и таинственным («по крайней мере, ей явно так кажется», – подумал Чет) взглядом. В сочетании с ее кричащим макияжем и намалеванным на лбу глазом эффект она производила скорее комический.
– Я – Маделайна, королева кроведуний.
Она подхватила Ану под локоток, пытаясь увлечь ее в сторону клетчатой палатки.
– Позволь, я помогу тебе найти тех, кого ты любишь.
– Те, кого я люблю, пошлют меня на хрен, – горько сказала Ана, с вызовом глядя женщине прямо в глаза.
Женщина отступила, выискивая в толпе более восприимчивую жертву.
На прилавке рядом с клетчатой палаткой был разложен небольшой арсенал. Чету пришло в голову, что с оружием у них троих будет больше шансов – или, по крайней мере, они будут представлять собой менее соблазнительную добычу. Он прикинул вес мешочка Сеноя, гадая, что они могут себе позволить. Шагнул к прилавку; продавец торговался с какой-то женщиной за пару ботинок. К ним подошла девушка лет двадцати, не больше – дочка продавца, судя по их одинаковым острым носам.
– Сколько палица стоит?
Девушка взяла палицу в руки.
– Прекрасная вещь. Смотрите, на шипах ни пятнышка. Четыре плотяка.
– Плотяка?
– Да ты совсем еще сырой новичок, правда? Плотяки… Ка-деньги. Смотри. – Она выудила из кармана коричневую кожаную монету и продемонстрировала Чету. – Такие у тебя есть?