Двенадцать разбитых сердец, или Уехал восточный экспресс

– О Великий, о Могучий, о Справедливый! О Властитель! Благослови нас! – заявили они.

– Встаньте, дети! Я благословляю вас! – ответил Уткин.

Тут семиклассники начали биться головами об пол от восторга. После этого они встали и, пятясь, как раки, отползли к остальным ребятам. Элеонора Фёдоровна взмахнула рукой, и все ученики школы 1775 запели:

«Ка-аждый малю-у-утка до-о-олжен знать,

Добрый дядя Уткин любит каждо-го малютку,

А ещё он любит всех-всех-всех! Всех-всех-всех-всех-всех-всех-всех!

Добрый дядя Уткин добр и красив, он умён, прекрасен и вообще не псих!

Ви-ива-а-ат! Дядя-а У-уткин!

Вы-ы – оплот доброты! Справедливости и теплоты! Теплоты! Теплоты!

Вы-ы – Великий Человек! Вы-ы достойнее всех достойнейших! Вы-ы!

Вы чудесный человек! Вы-ы! Властелин добра и всех! Кру-утых!

Ви-иват! Дя-адя У-уткин! У-уткин! У-уткин»

Один второклассник сфальшивил, Элеонора Фёдоровна сделала знак рукой, и его увели в карцер. А Уткин был в восторге! Тут на сцену вышел автор этой песни – восьмиклассник Джон Ромашенко. Он сказал, что Губайло Уткин с детства был его кумиром, и что он счастлив увидеть его живьём. После этого вышли первоклассники с поделками. Все они сделали пластилиновых Губайло Уткиных. Когда их попросили рассказать о своих поделках, они хором сказали: «Я слепил человека, с которого я хочу брать пример в любых ситуациях, всегда быть на него похожим, я слепил Губайло Уткина!» После этого Уткин расплакался от умиления. Ему дали носовой платок, на котором было вышито: «Дорогому, славному, хорошему! Губайло Уткину, нашему пригожему!» Уткин высморкался.

После этого ему устроили концерт. Должен вам сказать, что дети не хотели устраивать концерт, кланяться Уткину в ноги… Просто они, видя участь не согласившихся, решили переступить через себя. Выступали все школьники и учителя. Приводить ниже это всё я не буду, ибо столько там было лести (сценарий писали учителя), что глубокоуважаемому читателю станет противно. Итак, концерт прошёл, Уткин с заплаканными глазами (от умиления) вышел из актового зала, а детей разогнали по кабинетам… Элеонора Фёдоровна повела Губайло в кабинет директора. Когда они остались наедине, директор сказала Уткину:

– Вы понимаете, так случилось, это всех очень расстраивает…

– У Вас нет денег, чтобы заплатить мне? – моментально понял Губайло.

– Да, так случилось, это всех очень расстраивает… – замялась Элеонора Фёдоровна.

– Тогда придётся Вашу школу закрыть! – заявил Уткин.

Повисло гробовое молчание.

А тем временем в 7–А классе мальчик Даня захотел в туалет. Уроки отменили в честь прихода Уткина, поэтому у Дани было на это законное право. Но учителя не пускали его, потому что пока в школе был Уткин, туалеты перестали работать для учеников, а работали только для высокого гостя. Поэтому, когда Даня стал настаивать, его повели в карцер. Путь туда пролегал мимо кабинета директора. Даня загорел после каникул в Африке, и когда директор узнала его по особой походке, она неожиданно выскочила, схватила оторопевшего мальчика за шкирку и обратилась к Губайло Уткину:

– Мы можем заплатить Вам другой валютой. Перед Вами замечательный образец арапа! – с этими словами она раскрыла Данин рот и явила миру его белые зубы, – Здоровый оскал и зубы-жемчуг! Обучен носить подносы с напитками. Выполняет команды. Идеален…

– Что за бред? Я оплату людьми не принимаю. Тем более, что этот Ваш арап липовый! – перебил Губайло Элеонору Фёдоровну и покачал головой.

Элеонора Фёдоровна выкинула Даню в коридор (и он продолжил свой путь в карцер) и взмолилась, встав на колени:

– Мы просим отсрочку только в две недели, через две недели мы обязательно Вам заплатим! Честное слово!

– Не заплатите. У таких, как Вы, деньги не водятся! – отрезал Уткин.

– Месье, милейший мистер Уткин, оставьте эти предрассудки! Они глупы, глупы… – промямлила Элеонора Фёдоровна.

– Глупы и Вы! Арнольд Фильфигер, «Сто способов отделаться от кредитора». Читал, читал! – сказал Губайло.

Элеонора Федоровна была в восторге, что случайно процитировала образец столь серьёзной литературы (несмотря на то, что слышала имя Арнольда Фильфигера и название его книги в первый раз) и поэтому поспешила согласиться с Губайло:

– Да-да! Безусловно. Именно это я и хотела Вам сказать.

– То есть Вы хотели назвать меня глупым? – поставил её в тупик Губайло.

Элеонора Фёдоровна замялась и неловко улыбнулась.

Губайло сначала всхлипнул, а затем зарыдал.

Элеонора Фёдоровна протянула ему платок с надписью: «Дорогому, славному, хорошему! Губайло Уткину, нашему пригожему!» Уткин взял его и подкинул вверх. Платок превратился в голубя! Неожиданно дверь открылась, зашёл Егор Викторович в чалме и сказал: «Магия в чистом виде». Уткин утёр слёзы и обрадованно захлопал в ладоши. Егор Викторович вышел. Как только за ним закрылась дверь, директор обратилась к Уткину, в её голосе появилась угрожающая нотка:

– Вы точно не хотите дать нам отсрочку в две недели?!

– Нет, нет и ещё раз нет! – не чувствуя подвоха, ответил Уткин.

– А вы видели, как только что платок превратился в голубя? – спросила Элеонора Фёдоровна и с угрозой посмотрела на него.

– Видел. И что с того? – недоумевающе спросил Губайло, насторожившись.

– А то, что сделал это Великий Маг и Волшебник Суллейман абу Горе (Егор Викторович)! И он, если Вы не забудете про наши долги, превратит Вас в гуся! – ответила Элеонора Фёдоровна.

– Не верю я в это. И потому не забуду про Ваши долги… – сказал Уткин.

– Ой! Ваш нос! – неожиданно вскрикнула Элеонора Фёдоровна.

– Что с ним? Что?! Ответьте мне! Что?! – в ужасе вскрикнул Губайло.

– Он перестал быть носом и стал клювом! Какой ужас… Вы превращаетесь в гуся! – ответила директор и схватилась за сердце.

Уткин панически закричал и забегал по кабинету в поисках зеркала.

– Бесполезно… В зеркале Вы этого не увидите. Вы теперь не отражаетесь в зеркале! – многозначительно ответила Элеонора Фёдоровна.

Уткин сел на пол и заплакал. Но тут директор ободряюще сказала ему:

– Не волнуйтесь. Есть один способ стать человеком!

– Какой?! – с надеждой в голосе спросил Губайло и поднялся с пола.

– Вы должны простить нам все наши долги! – ответила директор.

– Хорошо! Я уже всё простил! Всё! Нет больше никаких долгов! – сказал Уткин.

– Ой! Ваш клюв! – вскрикнула Элеонора Фёдоровна.