Настанет век пырларла. Книга 4. Игра вслепую

Бакар подсел к Силангу и нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.

– Вижу, ты уже можешь говорить. Что произошло с моим братом, Сил? Можешь сказать? Уже видел подобное?

Силанг сделал несколько глотков и поставил почти пустой бокал на стол.

– Яд, – уверенно сказал он, – вытяжка из крови ядовитого ежа. Раздобыть такой в Мааде не так уж сложно. На Северном Холме, я слышал, есть умельцы…

– Я прикрою все их лавочки, – прорычал Бакар, – они мне быстро сдадут всех покупателей!

Он так треснул по столу кулаком, что Бикир вздрогнул и попытался вскочить, но Ги-Мла удержала его. Бакар спрятал руку и виновато улыбнулся.

Силанг грозно посмотрел на него.

– Я залью тебе под язык успокоительных капель.

– Я спокоен, – сквозь зубы процедил митверхал Ар-Рааров. Да догадываются ли эти дураки, что он так и не избавился от самого сильного страха в жизни – страха потерять брата?

Эвайн, подобострастно сгорбившись, приблизился к столу.

– Разрешите доложить, господин Бакар?

Бакар резко повернулся к нему.

– Есть новости?

– Да, господин, – Эвайн смиренно сложил руки на груди, – ваши патрульные вместе со жрецами храма сработали быстро и слаженно. По горячим следам удалось задержать преступника… преступницу.

– Где она? – вскочил Бакар, – я казню ее немедля!

– Прошу вас, господин, подождите немного, – Эвайн умоляюще поднял руки, – дело здесь… эм… щепетильное и требует непременного участию господина Бикира. Преступница в вашей тюрьме и никуда не денется, не беспокойтесь.

А ведь действительно, перескакивать через голову Бикира нехорошо. Он сам должен решить, что делать с преступницей.

– Что ж, – подумав, кивнул Бакар, – не буду лишать брата удовольствия.

Силанг поднял палец вверх.

– Не ранее чем через два дня.

Глава 6

Три дня никто не разговаривал с ней, никто не заходил, никто ни о чем не спрашивал. Ги-Рза пыталась узнать, что с ней будет, у тюремщика, который приносил еду, но тот как воды в рот набрал. Все развлечение – ходить туда-сюда по камере, пять шагов вперед, пять шагов назад, или залезть на топчан и попытаться разглядеть небо сквозь малюсенькое окошко. Два дня она не притрагивалась к еде, хотя похлебка и каша пахли не совсем отвратительно, а хлеб был не очень похож на глину, однако вполне годился на то, чтобы лепить из него фигурки. Неказистые зверушки немного развлекали, и Ги-Рза ненадолго забывала, что здесь тюрьма. На третий день она вспомнила, что сегодня праздник солнца, и попыталась «поймать лучик и умыться светом». Ей пришлось прыгать, чтобы достать ладонями до солнечного пятна на стене. Солнце заглядывало к ней с утра всего на несколько минут, и все же ей удалось совершить ежегодный ритуал. Стало чуть спокойнее, Ги-Рза даже съела половину холодной каши, которую принесли еще затемно, потом свернулась калачиком на топчане и заснула.

Ей снился Ки-Тан. Ги-Рза проснулась вся в слезах, они текли по щекам и никак не хотели останавливаться. Она и представить не могла, что будет так скучать по этому трехцветному. Пока он был рядом, ей казалось, что все так и должно быть, но теперь стоило подумать о нем, и зубы сводило от тоски. Знает ли он, что случилось, ищет ли ее? Хотелось верить, что да, от этого становилось чуть теплее. Помочь он, конечно, вряд ли сможет. Не станет же он просить светлейшую о какой-то служанке, дочери шлюхи с Северного Холма.

Хлебный мосорожек получился толстенький, почти как настоящий. Ги-Рза повертела его в пальцах.

– Что, попался?

Она забросила его в рот и принялась разжевывать липкий мякиш, представляя, что это сливочная тянучка. Скоро вечер, значит, принесут ужин. Сегодня она чувствовала себя очень голодной, даже съела все свои засохшие хлебные поделки. Впервые она ощутила что-то похожее на радость, когда услышала лязг замка. Но вместо пожилого надзирателя с ведром похлебки и его помощника с мешком нарезанного хлеба вошли двое крепких конвоиров.

– На выход.

Аппетит мгновенно пропал, в горле пересохло.

Пока они шли по коридору, один из охранников просветил ее насчет правил поведения.

– Пока не дадут слово, молчать, на вопросы отвечать кратко, не перебивать, не повышать голос, делать все что говорят.

– А если я что-нибудь сделаю не так? – на всякий случай поинтересовалась Ги-Рза.

– Плеть. Не советую.

Ги-Рза сникла. Так себе перспектива – за одно лишнее слово удар плетью.

В небольшом зале со стрельчатыми окнами на стоящих в три рядя высоких стульях сидело человек двадцать. Ги-Рза чуть не умерла, узнав светлого верхала и его близнеца, митверхала Ар-Рааров, сидящую позади мужа госпожу Симлайну. И первого жреца Эвайна, который склонился и говорил что-то на ухо светлейшему. По сторонам сидели советники и жрецы. Неужели они собрались ради нее одной? У Ги-Рзы подкосились колени.

Конвойный взял ее за локоть и вытащил на середину зала, где стояло жесткое деревянное кресло с высокими подлокотниками, на которых были укреплены ремни. Он велел ей сесть и положить руки на подлокотники, после чего туго затянул ремни на тонких запястьях.

– Молчать, пока не дадут слово, – тихо напомнил ей конвойный и встал позади кресла.

– Позвольте, я начну, господа, – Эвайн вышел вперед, – перед вами Ги-Рза, дочь Ги-Лины, куртизанки с Северного Холма. Эта хрупкая девушка обвиняется в убийстве собственной матери и покушении на жизнь светлого верхала.

– Что!? – подскочила Ги-Рза. Ремни впились в кожу, а на плечо опустилась тяжелая рука и сжала так, что на глазах выступили слезы.

– Молчать, – злобно прошипел охранник.

Ги-Рза съежилась в кресле и затравленно обвела взглядом все эти лица, среди которых не было ни одного сочувствующего. Только светлейшая, казалось, не может поверить в то, что видит.

– Сейчас вы узнаете, господа, сколько коварства в этом невинном ребенке, – продолжил Эвайн, – но сначала, светлейший, я хотел бы нижайше просить Вас приказать удалиться всем, кого вы не считаете заслуживающими полного доверия. Мотивы преступления могут вас шокировать.

– Шокировать меня? – удивился Бикир, – я уже все видел и слышал за эти годы. Пусть остаются.

– Воля Ваша, светлейший, – склонил голову Эвайн, – но можно нижайше просить удалиться хотя бы Вас, светлейшая? Вам противопоказано волнение.

– Все, что касается моего мужа, касается и меня, – ответила Ги-Мла, – я остаюсь.

– Что ж, – поклонился Эвайн, – тогда нижайше прошу, светлейший, не считать меня виновным в том, о чем обстоятельства вынуждают меня говорить.

– Сколько предисловий, Эвайн, – нахмурился Бикир, – переходи к делу, мы слушаем.

– Эта девочка, – жрец указал на Ги-Рзу, – росла на Северном Холме, жила вдвоем с матерью – куртизанкой Ги-Линой, близкой подругой некогда известной Мэй-Ланги.

Бикир и Бакар переглянулись. Имя Мэй было забыто много лет назад. Лишь во сне куртизанка иногда приходила к ним, Бакар считал, что это к дождю. Но в душе Бикира зародилось нехорошее предчувствие.

– Не так давно мать поведала ей одну тайну. Юная душа не смогла пережить потрясения и простить матери столь долгого молчания. Она подговорила своих приятелей, не слишком обремененных моралью. За услуги определенного рода они согласились убить куртизанку Ги-Лину, да к тому же девушка пообещала им, что они могут забрать из ее дома все мало-мальски ценное.

– Неправда! – снова вскочила Ги-Рза.