Неокончательный диагноз

– Юля…

– Не-не-не – перебила незнакомца Юленька – Не Юля и не Юлия, я Юленька, у меня даже в паспорте так написано. Все очень прозаично, я родилась во времена горбачевской перестройки, и тогда детей называли уже как хотели, а мой папа, когда пришел получать свидетельство о рождении на новорожденную долгожданную дочурку, на вопрос: «Как дочку назовете?», так и ответил: «Юленька!», а сотрудница, которая заносила данные в свидетельство, так и записала… Папа не проверил, а когда мама заметила, было уже поздно… они посидели, подумали и решили оставить, как есть!

– Хорошо, Юленька! – на его суровом мужественном лице появилась улыбка, – рассказанная история явно его позабавила – Вас же баба Аглая сюда направила?!

– Да, а как вы догадались?

– Ну, только она называет меня Старцем, остальные местные жители зовут меня Знахарем!

– Ого, а я думала, вы будете постарше! – Юленька еще раз оценивающе оглядела незнакомца. Не более сорока пяти лет, и то: выдают лишь морщины на лице и седина, а атлетично развитому, подтянутому телу позавидовали бы многие двадцатилетние спортсмены.

– Наши ожидания не всегда совпадают с реальностью! – незнакомец вновь улыбнулся – А если быть объективными, то они, как правило, вообще не совпадают с реальностью!

– Это да! – Юленька отвела взгляд от лица собеседника, посмотрела на его мускулистую грудь, кубики пресса, лишь потом осознала, что это не совсем деликатно, – разглядывать незнакомого мужчину и, покраснев, продолжила – Просто, если бы вы были седовласым стариком, мне было бы проще рассказать о своих проблемах и… и вообще! Кстати, а имя-то у вас есть?

– Имя у меня есть, но оно очень сложное, мой отец тоже был не прост, поэтому называйте меня Знахарь! И предлагаю перейти на «ты», согласна?! Вот и договорились! – Знахарь снова улыбнулся, и Юленька отметила, что белозубая улыбка очень красиво смотрится на загорелом мужественном лице – А свои проблемы мне можешь не озвучивать, я и так их вижу. Да, и к тому же, максимум, что ты сможешь сформулировать, это то, что у тебя депрессия! Пойдем в дом…

Юленька пролезла между жердями ограды и неспешно пошла к дому рядом со Знахарем.

– А это что за домик? – ткнула Юленька пальчиком в двухэтажное строение, стоящее на берегу рукотворного пруда.

– Это баня, сейчас немного передохнешь, перекусишь, и мы сюда вернемся!

***

… Юленька сидела за столом в садовой беседке, пила терпкий чай с легкими нотками смородины, малины и мяты, вечерний ветерок периодически разбавлял аромат чая то запахом скошенного разнотравья с луга, то благоуханием спелых яблок из сада… От чашки поднимался невесомый парок, она поставила ее на стол и посмотрела на мужчину, сидящего перед ней и, с наслаждением вдохнув всей грудью, нарушила молчание:

– Как же хорошо! Давно я не чувствовала такого спокойствия и умиротворения!

– Все дело в эрзацжизни и псевдоценностях! – Знахарь намазал хлеб медом и протянул его Юленьке – Люди перестали получать удовольствие от обычных вещей!

– Мысль не нова! Знаешь, я вообще не любительница такой дешевой философии! – сказала Юленька, откусывая от мягкого ноздреватого куска хлеба с включениями каких-то семян и орешков – И, обычно, такие разговоры сразу прекращаю, но сейчас готова слушать даже это!

– Относительно ощущения жизни человеком в современном социуме я все сказал, добавить мне нечего!

– Ты обиделся что ли?! Не надо, я не хочу, чтобы между нами пробежала черная кошка!!!

Юленька действительно испытывала к Знахарю ранее неизвестные ей чувства и совершенно не хотела причинять ему боль ни случайно, ни тем более намеренно.

Днем, после легкого обеда и отдыха он повел ее в баню. Издалека здание казалось небольшим, но, по факту, баня оказалась даже больше дома, где жил Знахарь. Больше всего Юленьку поразило наличие в бане большой деревянной емкости – офуро, как в японских банях.

Знахарь заставил Юленьку раздеться донага, потом принять душ и только после этого пустил в офуро, наполненную горячей водой, крепко заваренной на сосновой хвое, придающей воде оттенок жженого сахара. В парилку он ее не повел, мотивируя это тем, что после ходьбы по лесу и тёплой воды тело и так расслаблено. Далее она расположилась на палатьях в помывочной, и он тер ее обнаженное тело настоящей мочалкой из луба так, что мыльная пена летела во все стороны, а кожа аж скрипела. Она не раз была в хамаме, и там ее тоже терли мыльной варежкой… но то варежкой, а то жесткой мочалкой!!! Ощущения были на грани боли и наслаждения, пикантность ситуации придавало то, что на Знахаре тоже не было одежды, зато после того, как он смыл с нее пену, она почувствовала себя по-настоящему чистой, покрасневшая кожа дышала, кровь интенсивно циркулировала, из мышц ушла усталость…

Ну а далее был массажный стол на открытой террасе за баней. Буквально через минуту, как он стал массировать ее тело, она испытала какой-то неведомый ранее вид оргазма. Наслаждение накатывало волнами, под кожей носились табуны мурашек, а когда он добрался до головы, блаженство накрыло ее полностью, оборвав все нити, связывающие с реальностью, кроме его голоса, который что-то говорил, вплетаясь в звуки ветра, пения птиц и жужжания пчел на пасеке. Она растворялась в окружающей природе, его сильные пальцы направляли волны удовольствия из одного участка тела в другой. Волны накатывали одна на другую и взрывались у нее в мозгу, и тогда его непонятные слова превращались в символы и знаки огненно-золотистого цвета и проецировались на ее разум в виде теней, которые тут же смывались новой волной наслаждения и выдувались вихрем блаженства.

– Не обижайся, хорошо?! – она еще раз посмотрела на Знахаря, невозмутимо пьющего чай, на белую футболку, обтягивающую его крепкий мускулистый торс и выгодно подчеркивающую ровный загар – Просто я знаю, чем такие разговоры заканчиваются…

– И чем же? – приподняв левую бровь, в удивлении спросил он.

– Слушай, у меня много знакомых, большинство из них люди творческие, мнящие себя недооцененными гениями и любящие вести философские диспуты "ни о чем"! Как же тебе объяснить? – Юленька несколько задумалась, ища нужную формулировку и, не найдя ее, продолжила – Давай на конкретном примере?! Была я как-то в гостях у такого "философа", ему едва за тридцать лет перевалило, живот отрастил, к тому же курит и каждый день пиво пьет. Вышли мы компанией на лестничную клетку – они покурить, я "свежим" воздухом подышать. Дом хороший, кодовый замок на входной двери, а в подъезде и на лестничной клетке мочой воняет. И вот стоит этот "философ" в компании себе подобных и клеймит каленым железом и страну, в которой жить невозможно, и людей-баранов, которые правительство страны этой свергнуть не могут, и вообще, «валить надо за границу»… На мой вопрос: «А кто в подъезде нассал, кто покурил и хабарик в окно выбросил, кто живот до колен отрастил,– правительство?», очень сильно обиделся и в гости меня с тех пор не приглашает! Для таких людей "дешевая философия" стала оправданием их никчемности, лени и инфантильности, ведь проще всего спихнуть все на судьбу-злодейку…

– Все-все-все! Я понял, не заводись! Ты сюда приехала за спокойствием, но опять начинаешь нервничать! – Знахарь успокаивающе положил свою ладонь на руку Юленьки.

– Это да, завожусь я с пол-оборота! Мне надо отвлечься, расскажи какую-нибудь интересную историю!

– Хорошо, расскажу! Уже ночь опустилась, смотри какое небо звездное! – Знахарь задрал голову вверх и посмотрел на небо. Через секунду его примеру последовала Юленька. – Ты в каком месяце родилась?

– В ноябре!

– Значит, по знаку зодиака ты или Скорпион или Стрелец! Смотри – Знахарь ткнул рукой в небо – Созвездие Скорпиона полностью расположено на млечном пути, восточнее расположен Стрелец, а вот если посмотреть севернее Скорпиона увидишь созвездие Змееносца! Знаешь, в честь кого оно названо?

– Нет, я даже не знала, что такое созвездие есть! Это же не зодиакальное…

– Так вот, это созвездие названо в честь Асклепия – бога врачей.

– Мне казалось, что Эскулап – бог врачей – поежившись от свежего ветерка, заметила Юленька. Знахарь снял со спинки стула свою ветровку и накинул ей на плечи.

– Это одно и то же имя! Только Асклепий – греческое, а Эскулап – римское. – Знахарь плотнее запахнул куртку на Юленьке – Я обещал тебе рассказать интересную историю, слушай!

Давным-давно, еще до Троянской войны, жил-был известный врачеватель – Асклепий, он был сыном смертной женщины и бога Аполлона. Большинство древнегреческих героев имеют в родителях кого-нибудь из богов Олимпа, и Асклепий не исключение. В общем, жил он мирно, человеком был добрым, женился, деток завел, людей лечил… но однажды, к нему в руки попала фляга полная крови из правого бока Медузы Горгоны. Кровь из левого бока – яд, а из правого – лекарство. Так вот, Асклепий с помощью этой крови стал оживлять умерших. Это очень не понравилось Зевсу, и он быстренько убил Асклепия, пока его папенька, Аполлон, был занят другими делами. По мне, так Зевс напрасно это сделал, крови во фляге оставалось всего несколько капель, можно было Асклепия и не умерщвлять, он максимум воскресил бы еще десяток человек. Ну, да ладно, – Боги, что с них взять?! Тем временем, фляга хранилась в доме Асклепия, его сыновья Махаон и Подалирий возмужали, унаследовали от отца его дар врачевания и, когда началась война, примкнули к войску Агамемнона. Так как мать у братьев была царицей, образование они получили соответствующее и меч в руках держать умели. А после битв использовали свой лекарский дар на полную, что, понятно, не очень нравилось троянцам. Флягу с остатками крови Горгоны они взяли с собой, и она им пригодилась: Махаона два раза убивали в битвах, но его брат Подалирий, с помощью чудодейственной крови, его воскрешал. Как тебе известно, греки не смогли взять Трою и поэтому придумали трюк с троянским конем, в чреве которого, благодаря своим воинским талантам, оказались и братья. История проникновения в Трою греками известна, поэтому пересказывать не буду! В общем, во время битвы в спину Подалирия попала стрела, и Махаон, думая, что брата убили, влил ему в рот последнюю каплю крови Горгоны, отправил брата к кораблям, а сам остался в городе удерживать захваченные ворота. А теперь самое интересное: классическая версия, изложенная Гомером, утверждает, что греки взяли город, но, фактически, этого не произошло. Троянцы отбили ворота, Махаон погиб, а Одиссей бежал и пятнадцать лет не возвращался на родную Итаку, сгорая от стыда. Греки вернулись на родину ни с чем. Раскопки Трои Генрихом Шлиманом, проведённые более ста лет назад, как раз подтверждают версию того, что греки Трою не взяли…но это уже другая история, вернемся к Асклепию. После гибели он попал в царство мертвых, но за свои заслуги был оттуда вызволен и принят на Олимп в статусе Бога – покровителя врачей. Думаю, без папы Аполлона здесь не обошлось. Вот такая история.

– Прикольно! Люблю такие истории!!! – сказала Юленька зевая.

– Все, пора спать! Ты завтра как?

– Надо возвращаться, в понедельник на работу! Только не знаю, как лучше, утром выйти или днем?!?

– Зачем ходить, в сарае два велосипеда есть, за сорок минут до хутора бабы Аглаи доедешь, там велосипед оставишь, а я при оказии заберу! Только, если рано утром надумаешь уезжать, меня дома не будет, – я с утра в деревню по делам уеду, вернусь часам к десяти! Позавтракать чем, думаю, найдешь!

– Угу! – через зевоту ответила Юленька.

В доме она упала на свою кровать. В подушку были добавлены травы и аромат ромашки, полыни и васильков ласково положил свои ладошки ей на лицо. Ощущая эти легкие прикосновения, она провалилась в глубокий безмятежный сон…

***

Знахарь вернулся раньше запланированного срока. Предрассветный туман, покрывающий белым одеялом луг, уже растаял в солнечных лучах, но солнце еще не иссушило капли росы, и луг искрился, как будто неведомый хлебороб под пологом ночи засеял его тысячью самоцветов.

Он принял бодрящий душ, за ночь вода, нагретая солнцем, успела остыть, насухо растерся махровым полотенцем и, одевшись, вошел в дом. На столе стоял приготовленный завтрак: еще горячая яичница в чугунной сковороде, на тарелке – нарезанный хлеб и сыр со слезой. Заварочный чайничек издавал приятный аромат крепко заваренного черного чая с большим количеством мяты.

– Прямо угадала, чай, как я люблю! – подумал Знахарь и заглянул в приоткрытую дверь комнаты, в которой ночевала Юленька.

Она лежала обнаженной на кровати, повернув голову в сторону приоткрытой двери. Их глаза встретились, и ее губы беззвучно прошептали:

– Иди ко мне!

Стоило ему наклониться над ней, как она припала к его губам, руки ее стали усиленно помогать ему избавляться от одежды… мгновение, и тела их сплелись в танце, которому уже миллионы лет. У Юленьки было много мужчин, но Знахарь был другим: он был не лучше и не хуже, просто – другим… Она как будто растворялась в нем, отдаваясь движениям его сильного мускулистого тела – плавным, как выверенный бег стайера. С ним она не получала неистового, исступленного, но кратковременного эмоционального взрыва, нет. Это было глубокое погружение в невесомость, в бескрайнюю бездну удовольствия, где не было счёта времени, где она могла находиться с ним часами…

Когда уже перевалило за полдень, и они сидели в тени яблонь в удобных шезлонгах, эмоционально и физически истощенные, но удовлетворенные, Юленька спросила: