Книга белой смерти

– Если б он сделал это, сейчас в той машине лежала бы она, вся в крови, выпотрошенная!

Одна деталь того кошмара возвращалась к Шане всякий раз, когда она закрывала глаза, – когда это произошло, в заднее окно полицейской машины влетел маленький окровавленный осколок кости. И застрял там. С него сорвалась капля крови. Он принадлежал Блеймиру. Когда тот… взорвался.

– Но только это была не Несси.

Следующие слова вырвались у Шаны сквозь стиснутые зубы. Они были проникнуты яростью, пропитаны насквозь злостью, припасенной для отца, – внезапно девушка почувствовала, что, наверное, поступает неправильно, злясь на него; она подсознательно это понимала, однако это не имело значения. Злость была, и Шана дала ей выход.

– Ты всегда хочешь работать, работать и работать! С тех пор как мама ушла, ты с головой окунулся в работу, а нас даже не замечаешь. Ты думаешь только о том, что и мы должны работать так же, как ты, – господи, может быть, именно поэтому мама от тебя ушла! Тебе такая мысль не приходила в голову? Может быть, она не хотела будущего вместе с… с долбаным сыроваром и его дочерьми, деревенскими клушами! – К этому моменту Шана уже перешла на крик. Ей приходилось кричать, потому что это помогало не расплакаться. – И я нужна тебе не потому, что ты меня любишь; я нужна тебе потому, что… я делаю дела, когда ты не можешь. Я собираю Несси обед с собой, я слежу за тем, чтобы она принимала эти дурацкие лекарства от аллергии, я…

Ее слова увяли и съежились.

Отец молчал. Даже в темноте Шана видела, что его широко раскрытые глаза смотрят не на нее, а куда-то вдаль, на ту сторону моста.

– Ты ведешь себя так, потому что хочешь меня оттолкнуть, – наконец сказал он. – Я все понял. Ты хочешь сделать мне больно, разозлить меня, чтобы я просто ушел.

– Я… папа, я не знаю.

– Все дело в том, что ты, возможно, права. Возможно, именно поэтому ушла твоя мать. Не знаю. Мне она никогда ничего не говорила. В последние недели перед этим она казалась какой-то странной, но… она ничего не говорила. Я полагал, что у нее просто плохое настроение, это пройдет, жизнь будет продолжаться дальше. – Подняв руки, отец устало провел ладонями по щекам. – Ее уход меня убил. И вас обеих тоже убил. А сейчас… Несси уходит. Не то чтобы сознательно, но…

– Папа, она не мама…

– Но я не могу допустить, чтобы и ты тоже ушла. Не бросай меня, Шана. Пожалуйста!

– В первую очередь я не могу бросить Несси, папа. Она совсем одна.

– Знаю, – вздохнул отец.

– А ты не можешь идти, потому что тебе нужно работать на ферме.

– Шана…

– Но я могу. Я пойду с сестрой.

«Туда, куда она направляется – где бы это ни было».

– Ты ничем не сможешь ей помочь.

– Я буду рядом, когда она придет в себя. Я остановлю тех, кто… кто попытается запихнуть ее в полицейскую машину. Кто будет рядом с Несси? Мы ведь даже не понимаем, что происходит.

И тут – яркий свет фар. Мимо проехали две полицейских машины – седан и внедорожник. Без сирен, без мигалок – похоже, они никуда не торопились. И тем не менее у Шаны стиснуло грудь. «Я теряю время. Что, если опять произошло что-то плохое? Что, если это была Несси?»

– Папа, Несси особенная.

– Вы обе особенные.

Еще один резкий смешок, начисто лишенный веселья.

– Не надо.

– Милая, – сказал отец, беря ее за руку, – я говорю искренне.

– Для тебя я особенная, потому что я твоя дочь, но… почти все мои одноклассники в следующем году пойдут учиться в колледж. А я – нет.

– Знаю, и все-таки…

– Помнишь, что ты ответил, когда я это тебе сказала?

– Я сказал, что ничего страшного; сказал, что уважаю твой выбор и…

– Вот именно! Ты сказал – ничего страшного. Ну типа всё в порядке. Ты не давил на меня, ничуточки. Не давил так, как давишь сейчас.

– Шана…

– А что, если б то же самое сказала тебе Несси? Что, если б она сказала, что не пойдет в колледж? А?

Отец ничего не ответил. Он просто стоял молча с виноватым лицом, потому что оба знали ответ.

– Ты был бы в ярости. Ты, наверное, написал бы за нее заявление, поскольку когда-нибудь она захочет чего-нибудь добиться, а это означает, что ее нужно запихнуть в колледж. Ну а я – у меня нет ничего. Никаких планов, никаких… настоящих способностей.

– У тебя очень хорошие фотографии.

– Как я уже сказала, никаких настоящих способностей. Ты хочешь, чтобы я работала на ферме. Помогала тебе. До конца своей жизни или до тех пор, пока ты меня не сбагришь, выдав замуж.

– Шана, все совсем не так. Ты можешь стать тем, кем захочешь, но я знаю, что колледж не для всех… проклятье, я сам не учился в колледже, я лишь отучился два года в сельскохозяйственном училище. Но из этого вовсе не следует, что ты не особенная. Из этого не следует, что ты не можешь стать тем, кем захочешь.

– Через месяц мне стукнет восемнадцать. И я хочу быть рядом со своей сестрой. Ты не сможешь меня остановить. Я предпочла бы, чтобы ты мне помог.

Это было все равно что смотреть на какой-то предмет высоко на полке, зная, что тот неминуемо упадет, и не имея возможности этому помешать, он полетит вниз и, скорее всего, разобьется вдребезги. Отец упал на колени. Схватил Шану за руки. Расплакался. Он плакал так, будто у него внутри что-то сломалось и выплескивалось наружу. Он плакал так, как плакала Несси в тот день на автобусной остановке в Гренджере.

Шане еще никогда не приходилось видеть, чтобы отец плакал – вот так. Когда умирало какое-нибудь домашнее животное – корова, коза или котята, которых он нашел в сарае, – у него стекленели глаза в преддверии слез, но Шана ни разу не видела, чтобы те проливались. Отец не плакал, когда ушла их мать. Но вот сейчас он содрогался в судорожных, захлебывающихся рыданиях.

Шана почувствовала себя полной сволочью, потому что она стояла, а отец рыдал так, что ее собственные слезы высохли. Ей стало стыдно за него. Шана жалела отца и в то же время осуждала его, словно не хотела видеть его таким. Словно хотела, чтобы он был сильным и стойким.

Это делало плохой ее, а не его. Она это понимала.

– Папа, я должна идти.

– Ты не сможешь идти с ними до бесконечности.

– Возможно. Не знаю. Посмотрим. Я… мне кое-что понадобится, если ты готов это привезти.

Поднявшись с земли, отец молча кивнул. Вытер щеки тыльной стороной ладоней.

– Скажи, что тебе нужно, и я это привезу.

Шана сказала. Отец ушел. Она в кромешной темноте последовала за идущими, слушая сверчков и ветер. Над головой с ревом пронесся вертолет, вспарывая винтом воздух.

Наконец Шану снова залил свет фар. Это вернулся отец, привезший то, что она просила: смартфон, кое-что съестное, немного денег, несколько бутылок воды, смену белья. Все это в стареньком потрепанном синем школьном ранце, к которому сверху был прикреплен скатанный спальный мешок, также привезенный отцом. Шана обратилась к нему с последней просьбой.