Западная Европа против Византии. Константинополь под натиском крестоносцев

19. Площадь Августеон

20. Храм Святой Софии

21. Томаиты

22. Патриарший дворец

23. Церковь Богоматери Одигитрии

24. Дворец Мангана

25. Церковь Святого Георгия в Мангане

26. Дворец Каламана

27. Ипподром

28. Милий (нулевая миля)

29. Церковь Сорока Севастийских мучеников

30. Преторий (приблизительное местонахождение)

31. Форум Константина

32. Форум Таури

33. Форум Бовис

34. Форум Аркадия

35. Друнгарион

36. Церковь Христа Пантократора

37. Церковь Святых Апостолов

38. Церковь Христа Пантепопта

39. Церковь Христа Эвергета

40. Церковь Влахернской иконы Божией Матери

41. Влахернский дворец

42. Монастырь Святых Косьмы и Дамиана

43. Церковь Святого Мокия

44. Церковь Богородицы Перивлепты

45. Дворец династии Ангелов (приблизительное местонахождение)

46. Студийский монастырь

47. Церковь Святого Диомида

48. Мечеть (приблизительное местонахождение)

49. Галатская башня

50. Церковь Святых Сергия и Вакха

Сельское хозяйство в Византии никогда не было натуральным, так как там всегда существовал городской рынок. Помимо больших городов – Константинополя и Фессалоник – было много и небольших городков (Фивы, Коринф, Науплия, Филадельфия, Траллес и другие), жители которых могли покупать продукты, произведенные в сельской местности. Более того, растительное масло, вино и даже зерно шли на экспорт в Западную Европу. Морской урожай дополнял урожай, собранный на суше: в Константинополе или поблизости от него, как поговаривали, насчитывалось тысяча шестьсот рыбацких судов, каждое из которых платило налоги золотой монетой каждые две недели. Прибыль от сельского хозяйства и рыболовства доставалась главным образом крупным землевладельцам, включая монастыри.

Города империи были местом, где активно развивались ремесла. В то время как простые предметы для повседневного использования составляли основную часть ремесленного производства, сохранившиеся источники говорят в основном о предметах роскоши. Шелк и парча регулярно шли на экспорт на Запад; Фивы в Беотии соперничали со столицей в своей продукции. В производстве изделий из металла, ювелирных украшений и резьбе по слоновой кости Византия превосходила всех, кроме арабов. Многие ремесленники были евреями: в 1167 г. Бенджамин из Туделы, путешествовавший по империи, обнаружил значительные колонии евреев-ремесленников в столице и главных городах. Изделия самого высшего качества изготовлялись для императорского двора или использовались в качестве дипломатических подарков, но латинские купцы экспортировали все, что только могли. Банковское дело было развито недостаточно: граждане Византии обычно помещали свои средства в монастыри, чтобы обеспечить их сохранность. И все же существовали торговые банкиры аналогично основателям больших итальянских банковских домов. Приблизительно в 1200 г. одного из них по имени Коломодий едва не обобрали в суде.

Тем не менее торговое процветание Византии было серьезно подорвано в XII в. из-за итальянских купцов, которых византийцы называли «латиняне». Венецианцы получили широкие привилегии от Алексея I; с течением времени пизанцы и генуэзцы стали их конкурентами. В империю приехали в большом количестве итальянские купцы, чтобы в ней поселиться. (Евстафий говорит о шестидесяти тысячах в Константинополе в 1182 г., но эта цифра не вызывает доверия.) Итальянцы процветали благодаря освобождению их от большинства налогов, что давало им возможность продавать товары дешевле, чем их конкуренты-византийцы. Латиняне не ограничивались торговлей: упрочившись в империи, они прибрали к рукам и долю в промышленности. В глазах византийцев они пили из империи кровь.

Несмотря на преобладание латинских морских перевозок, не все византийские суда были вытеснены с моря. Особенно Черное море оставалось их заповедником: Андроник Комнин собрал в Понте флот, чтобы с его помощью напасть на Константинополь; Алексей III обнаружил, что там выгодно нападать на торговые корабли отчасти для того, чтобы уничтожать турецкие корабли, плывущие из Аминсоса (современный Самсун). Что касается Эгейского моря, митрополит Афинский Михаил Хониат однажды указал одному высокопоставленному имперскому чиновнику на абсолютную независимость этого города в части морской торговли. Несколько лет спустя он случайно упомянул корабль из Монемвасии; эта деталь говорит о продолжении существования прибрежной торговли в Эгейском море, несмотря на большое количество в нем пиратов. Наконец, когда участники Четвертого крестового похода начали всерьез атаковать Алексея IV 1 декабря 1203 г., они захватили в гавани много греческих кораблей, нагруженных множеством товаров и продовольствием.

В XII в. византийское общество имело сложную структуру, однако классовые границы оставались слабо очерчены, и их легко можно было переходить. В Константинополе главенствовала придворная аристократия – родственники императора: к этой группе принадлежали такие семьи, как Дука и (до 1185 г.) Ангелы. В провинциях царили семьи крупных землевладельцев (среди прочих семьи Врана, Мелиссеной, Маврозом). Кое-кто из представителей последней семьи путем заключения брака вошел в семьи дворцовой знати, а некоторые придворные владели немалыми землями. Ниже по общественной лестнице стояли представители имперского чиновничества, начиная от мелких клерков и заканчивая государственными министрами, которые также занимали большинство значимых постов в церкви. Их положение давало им огромное влияние. Некоторые чиновничьи семьи (например, Каматерои) породнились с дворцовой аристократией. О городских жителях, особенно за пределами столицы, нам известно слишком мало. Более состоятельными работниками были те, которые объединялись в гильдии. Основу общества составляли большая масса обедневших ремесленников и нищие. Вне городов часть крестьян была еще свободной, но остальные фактически превратились в рабов крупных землевладельцев.

В эту иерархию латиняне вошли как незваные гости, хотя некоторые из них и сумели вписаться в эту структуру. Было много наемников-франков, которые приняли командование частью армии и даже личной охраной императора. Всем была известна симпатия Мануила I к западноевропейским рыцарям; видимо, он предпочитал их непоколебимую храбрость вероломству и трусости своих собственных подданных. При самом дворе латиняне были заметны. Изгнанники благородного происхождения, особенно из королевства Сицилия, находили в Константинополе радушный прием и служили посланниками в западные державы. Мануил последовательно женился на двух латинских принцессах – Берте Зульцбахской и Марии Антиохийской – и для своих сына и дочери выбрал жену и мужа из Западной Европы. Образованные люди, такие как братья из Пизы Уго Этериан и Лео Этериан (Тускус), всю жизнь работали в бюрократическом аппарате Византии. Эти представители населения не соперничали с местными жителями, и поэтому они не были нежеланными гостями.

Положение итальянских купцов было совсем другим. В огромных количествах, сопровождаемые католическими священниками и монахами, они жили в многолюдных кварталах вдоль Золотого Рога, хотя некоторые проживали в домах в других частях города. Между византийцами и латинянами часты были смешанные браки, и были известны случаи тесной дружбы. В час величайшей опасности Никиту Хониата и его семью укрыл в своем доме венецианский купец. Однако многие византийцы с непримиримой враждебностью относились к латинянам, считая их еретиками или того хуже, и возмущались их богатством и тем, что они освобождены от налогов. Византийцы и западноевропейцы презирали друг друга за язык, уровень культуры и обычаи. Император старался заручиться лояльностью латинян, делая их burgesses, или подданными Византийского государства, давшими ему клятву верности. Ситуация была взрывоопасная: лишь власть Мануила Комнина держала ее в узде.

Город Константинополь – сердце империи – был местом грубых контрастов. Представители аристократии и верхушки среднего класса жили в просторных городских домах, сгруппированных поблизости от Большого дворца на восточной окраине города, вокруг нового Влахернского дворца Комнинов на его противоположном конце и вдоль главной улицы – улицы Меса по направлению к Золотым воротам. Самыми выдающимися памятниками города были многочисленные церкви во главе с храмом Святой Софии, многие из которых – при монастырях. Ипподром был по-прежнему центром политической жизни: горожане могли там бунтовать против императора, или император использовал его как место для наказания так называемых врагов государства. Другие общественные здания служили нуждам величайшей столицы мира. В такой обстановке представители высших классов жили в великолепии и роскоши.

Совсем другим был удел бедноты. В стороне от главных магистралей улицы города были узкими и темными, а от деревянных домов работников и нищих постоянно исходила угроза пожара. Ремесленники, задавленные западной конкуренцией, иногда использовали свои гильдии для защиты себя от властей. Обедневшая масса нищих вела скудное существование, будучи постоянно неуверенной в завтрашнем дне и испытывая недовольство. Здесь были распространены пьянство, проституция и преступность. Ко второй половине века ситуация усугубилась настолько, что стихийно появились демагоги, каждый из которых, как говорили, был истинным королем среди жителей своего района. Ненависть к латинянам объединяла и направляла население. Как только исчезла сдерживающая рука Мануила, толпа стала движущей силой в политике.

За пределами городов жизнью управляли крупные землевладельцы. Начиная с IX в. во всех уголках Византийской империи появились семьи, имевшие обширные земельные владения. Между 1071 и 1097 гг. землевладельцы в Анатолии, ранее самые богатые и известные люди, были сметены потоком турков-сельджуков. Комнины отвоевали эти земли, и эти люди отчасти вернули себе свое положение. Когда приблизительно в 1196 г. некий магнат из города Антиохия на реке Меандр праздновал свадьбу своей дочери, празднества были столь расточительными и шумными, что отпугнули турецкое войско, собиравшееся захватить этот город врасплох ночью. В балканских провинциях богатые семьи занимали хорошо упрочившееся положение, несмотря на неспокойные времена первых лет правления Алексея I. Поместья таких кланов, как Врана, располагались вокруг Адрианополя и были огромными. Отдельные семьи держались вместе, помогая своим главам семейств, и действовали только после совместного совещания. Брачные союзы и семейные договоры лежали в основе большинства политических распрей в Византии. Так как Комнины сами были выходцами из землевладельцев, они ценили значимость своего класса. Алексей I ввел новые почетные титулы для тех, кто породнился с императорской семьей, – такая практика активно поощрялась. Военная карьера давно уже была традиционной для представителей землевладельческих кланов; при Комнинах эта традиция продолжилась. В конце века историк Никита Хониат называет представителей знати those of blood (дословно: люди крови). Эта концепция «знатности по рождению» ознаменовала завершившееся изменение.

Магнаты-землевладельцы были обязаны своим положением унаследованной собственности, но в период правления Комнинов они получали много дополнительных земель от властей. Эти дары, доступные и чужеземцам, и местным жителям, назывались pronoiai (прония; буквально: обеспечение) и состояли из земель, обрабатываемых крестьянами и полученных в награду за военную службу. В государстве хронически не хватало солдат, особенно одетых в доспехи всадников, и каждый прониар (владелец пронии) должен был предоставлять одного или более воинов. И хотя такие дары появились в XI в., Комнины были первыми, кто стал широко их использовать. Действительно, национальная часть армии Комнинов была сформирована главным образом из прониаров. Теоретически ирония была временным явлением: этими землями награжденный мог пользоваться лишь до конца своей жизни или даже меньше. Но на практике появилась тенденция передавать их по наследству, хотя и сохранялась разница между семейными землями предков и дареными землями. Крупные землевладельцы, жаждущие все больше земли, энергично стремились получить пронии от государства. Так как существенная часть их земельных владений состояла из проний, они не позволили бы никакой власти изменить этот порядок вещей. Таким образом их земельные богатства сильно увеличились за счет государства; и у них была возможность заполучить множество солдат, чтобы использовать их в восстаниях. Можно отметить, что пронии отличались от западных феодов по нескольким аспектам. Не разрешалось делить пронию на части, а прониар обычно не давал клятву верности императору. Ко второй половине XII в. прония была основным общественным институтом в сельской местности.

Поведение земельных магнатов соответствовало их богатству и независимости. Время от времени они манипулировали механизмом местного управления. К концу века, например, Алексей Капандритис – магнат из Западных Балкан – захватил богатую вдову, возвращавшуюся к своим родителям, и вынудил ее выйти за него замуж. Такие действия были вдвойне незаконны не только по причине примененного насилия, но и потому, что они состояли в запрещенной степени родства. Тем не менее Капандритис заставил архонтов (высших должностных лиц) этого региона, которые были его родственниками, и местного епископа свидетельствовать о том, что никакого принуждения не было. Землевладельцы, которые использовали свое официальное положение с целью увеличить свое богатство, часто охотились за монастырскими землями. Так, Иоанн Карантенос – primikerios (управляющий или пристав) провинции Миласа и Меланудион на юго-западе Малой Азии – взял в аренду часть собственности монахов монастыря Святого Павла на горе Латрос. Затем он отказался вносить арендную плату или возвращать им их собственность; более того, его наследники удерживали ее после его смерти. Даже вмешательство императора не помогло быстро добиться восстановления монахов в правах.

Такое успешно осуществляемое открытое пренебрежение законом предвещало крах централизованной власти в империи.

Успехи таких насильственных действий поощряли землевладельцев идти дальше к полному отделению от империи. После смерти Мануила Комнина к власти приходили слабые и неуверенные правители. Константинополь, разрываемый фракционной борьбой и попытками государственных переворотов против власти императора, не проявлял интереса к благосостоянию провинциалов. В результате, когда богатый магнат решал нанести удар самостоятельно, он мог рассчитывать на поддержку более мелких землевладельцев, сельское население и жителей маленьких городов. Такой местный сепаратизм проявлялся неоднократно. Город-крепость Филадельфия, которая охраняла верхнюю часть долины Меандра, когда-то была центром, верным династии Комнинов. Тем не менее Феодор Манкафа в 1188 г. убедил ее жителей поднять восстание, провозгласил себя императором, чеканил серебряные монеты от своего имени, и казалось, что он собирается основать независимое государство. В других уголках Малой Азии после смерти Алексея II претенденты на его имя получали широкую поддержку. Турецкие султаны Коньи поддерживали такие движения ради своих целей. В Греции Лев Сгур стал независимым от Навплии и постепенно распространил свою власть на Коринф и Фивы. Восстание валахских магнатов Петра и Асеня отличалось от похожих движений только тем, что они могли взывать к стремлению к национальной независимости населения и заманивать людей воспоминаниями о Первом Болгарском царстве. Таким образом им удалось привлечь на свою сторону последователей, а их действия обрели слабое подобие законности. Правительство империи без энтузиазма боролось с этим центробежным давлением.

В то время как землевладельцы становились сильнее, крестьяне вряд ли могли процветать. Свободные земледельцы X в., которые жили в общинах и платили налоги напрямую государству, теперь почти ушли в прошлое. Обычный крестьянин был paroikos – фактически крепостной, который обрабатывал землю, принадлежавшую монастырю или крупному землевладельцу. Когда земля переходила в другие руки, такие крепостные переходили в другие руки вместе с ней. Все налоги, ранее выплачиваемые государственным чиновникам, теперь собирал землевладелец, который мог передать их властям, а мог и не передать. Самые низшие категории paroikoi не были подданными государства и не имели доступа в общественные суды. Они сильно страдали от угнетения со стороны своих землевладельцев. Приблизительно в 1197 г. султан Коньи создал колонию для византийских беженцев неподалеку от Филомелиона и гарантировал ее обитателям освобождение от налогов и благоприятные условия пребывания там. Целые византийские общины добровольно перешли границу, чтобы жить в этом полурае. В 1204 г. латинян-завоевателей радушно встречали во многих местах, но бывших византийских аристократов, бежавших в нищете и наготе из оккупированной столицы, крестьяне делали объектами для насмешек. Официальные попытки провести реформу ни к чему не привели; сельское население было отчуждено от империи.

Культурная жизнь в XII в. у каждого класса была своя. Крестьяне, не имевшие возможности ускользнуть от крепостной зависимости, имели только такую духовную жизнь, которую им могла предоставить церковь на своих богослужениях; низшие классы благоговейно относились к монахам как земным обитателям божественного города, и многие стремились попасть в монастырь в конце своей жизни. С другой стороны, аристократия жила в роскоши. Пиры и развлечения императора установили моду для его высокопоставленных подданных: пиры были обильными и долгими, и на них гостей развлекали шуты и акробаты. Охота была укоренившимся времяпрепровождением представителей высшего класса, а при Мануиле в Византию с Запада пришли рыцарские турниры. За пределами столицы находились приятные сельские места уединения для богатых. Никита Хониат сетовал, что развлечения Константинополя и побережья Мраморного моря пленяли императоров того времени и уводили их с полей сражений. Он считал мягкость и роскошную жизнь аристократии одними из главных причин краха империи. Люди из высшего общества были обычно хорошо образованны; каждый писатель предполагал, что его читатели знакомы с произведениями Гомера и Библией. По праздничным случаям звучали замысловатые речи в античном стиле, полные ученых ссылок. Была сделана попытка использовать в качестве литературного языка аттический греческий, очень далекий от языка народа. Местом, где сходились и дворянин и простолюдин, были суеверия: все ходили к прорицателям, которые могли предсказывать то, что должно случиться. Астрология, которая пользовалась покровительством при дворе императора Мануила, сохранила свою популярность и при его преемниках. Сомнения и неуверенность в выживании отдельного человека и государства побуждали людей делать эти искренние попытки прочесть будущее.

В этой сложной общественной ситуации зародились политические партии. Появление латинян как основной силы внутри империи ускорило образование союзов, основанных на экономических интересах. Работники и купцы Константинополя, по которым жестоко ударяла конкуренция с освобожденными от налогов итальянцами, были настроены против латинян и хотели выдворить их из империи. С другой стороны, крупные землевладельцы нашли доступный рынок на Западе для своей сельскохозяйственной продукции, особенно растительного масла и вина, и зависели от итальянских купцов в плане перевозок и сбыта. Поэтому землевладельцы благоволили к латинянам и защищали их при дворе. Магнаты также желали ослабить императорский контроль для обретения большей независимости на местах; чтобы сохранить свою власть, чиновничество было против такой децентрализации. Таким образом, бюрократический аппарат в столице оказался в антилатинском лагере городских жителей в противовес пролатински настроенной аристократии при дворе и в сельской местности. Эти две фракции выражали скорее два разных мнения, нежели были организованными политическими партиями, но у каждой был широкий план будущего империи. Столкновения этих взглядов формировали политическую историю Византии в конце XII в. Как только исчезла защищающая рука императора Мануила, итальянские купцы как центр бушующих разногласий получили все основания полагать, что для них теперь наступят тяжелые времена. Но они были далеко не беспомощными и, в конечном счете, навязали свою волю разгромленной Византийской империи.

Глава 2