Тайна Эдвина Друда. В переводе Свена Карстена, с окончанием и комментариями

– И долгов у тебя нет?

Роза лишь рассмеялась нелепости мысли, что у неё могли откуда-то взяться долги.

– Ах, я и забыл, что нахожусь среди ангелов, – сказал мистер Грюджиус, вычёркивая второй пункт своего списка. – Ангелы же не делают долгов! Тогда третий пункт…

Роза, уже догадавшаяся, каким будет этот третий пункт, слегка покраснела и, чтобы скрыть смущение, принялась разглаживать ладонью складки на своей юбке.

– «Свадьба!» – возгласил мистер Грюджиус, а затем, снова привычным движением пригладив непослушные волосы, продолжил, понизив голос и придвинувшись в кресле чуть ближе к своей подопечной: – Теперь я перехожу к той теме, обсудить которую я, собственно, и приехал. Но тут я должен сразу же предупредить, что я, как человек в таких вещах неловкий и совершенно для подобного счастья не предназначенный, чувствую себя в этой теме словно грустный медведь на цепи, который должен, тем не менее, сплясать разудалую шотландскую джигу.

Живо представив подобную картину, Роза весело рассмеялась.

– Вот видишь, дитя моё, ты тоже согласна, что я неловкий, – сказал её опекун, ничуть не обидевшись. – Вот и хорошо. Но вернёмся к моим заметкам. Мистер Эдвин навещает тебя раз в три месяца, как и было договорено, и потом отчитывается мне письмом. Тут тоже всё замечательно. Он любит тебя, а ты любишь его.

– Да, сэр, он мне очень нравится, – с лёгким нажимом на последнее слово сказала Роза.

– Именно это я и говорю, – ответил её опекун, не заметив намёка. – Очень хорошо. И вы переписываетесь, не так ли?

– Так, – подтвердила Роза и слегка надула губки, вспомнив их кое-какие эпистолярные разногласия.

– Славно, славно! Ну, я вижу, всё идёт по плану. Сразу после Рождества я формальным образом извещу руководство твоей школы, что твоё обучение будет закончено к маю. Конечно, тебя со школой связывает нечто много большее, чем простые формальности, но дело требует такого уведомления. Я уже сказал тебе, что я человек сухой и неловкий, и весь состою из формальностей. А ведь мне будет доверена честь вести тебя к алтарю – мне, который и отцом-то ни разу не был! Наверняка я что-нибудь напутаю. Если бы меня кто-нибудь смог формально заменить в этом непростом деле, то я был бы у него просто в неоплатном долгу.

Потупившись, Роза пролепетала, что до дня свадьбы ещё далеко, поэтому такая замена может и найтись.

– Очень на это надеюсь, дитя моё, – ответил мистер Грюджиус, снова пригладив (и тем только ещё больше взъерошив) свою непокорную шевелюру. – Например, тот господин, который учит вас танцам. Уж он-то смог бы в точности выполнить все эти торжественные шаги, повороты и поклоны. А я нет, я очень неуклюж. Тут же или споткнусь, или ещё как-нибудь иначе опозорюсь.

На это Роза не ответила ничего. Похоже, так далеко в будущее она заглядывать ещё не решалась.

– Теперь, дорогая моя, перейдём к следующему пункту моих заметок, – сказал мистер Грюджиус, вымарывая карандашом слово «свадьба». – Этот пункт называется «Завещание». Это ещё одна формальность, дитя моё. По закону я обязан передать тебе и твоему жениху по заверенной копии завещания твоего покойного отца. Вот это вот твоя копия, и точно такую же я отправлю мистеру Джасперу…

– Только не ему! – быстро сказала Роза, вскидывая глаза. – Нельзя ли отдать копию сразу Эдвину?

– Ну почему же, конечно можно… Просто я думал… мистер Джаспер ведь его опекун.

– Пожалуйста, отдайте её сразу Эдди! – серьёзно и настойчиво сказала Роза. – Я не хочу, чтобы мистер Джаспер был тут как-то замешан.

– Что ж, так я и сделаю. Поскольку, я полагаю, это совершенно естественно – что ты не хочешь иметь никаких посредников между тобой и твоим будущим супругом. Заметь, я говорю: «полагаю». Да, я могу только полагать, а не знать точно, поскольку я человек в высшей степени неуклюжий и ничего в делах сердечных не понимающий.

Роза посмотрела на него с лёгким удивлением.

– Видишь ли, – попытался объяснить ей мистер Грюджиус, – я ведь никогда не испытывал тех чувств, которые испытываете вы, юная поросль. Если вы рождены, чтобы цвести и любить, то я, похоже, был рождён лишь для того, чтобы сохнуть в одиночестве. Хорошо, что тебя ожидает совсем другая, лучшая судьба… Как ты можешь узнать из твоей копии завещания, твой доход от ценных бумаг и прочих вложений составит двести пятьдесят фунтов в год. Вдобавок тебя ожидает ещё единоразовая выплата в одну тысячу семьсот фунтов, из которой, однако, некоторая сумма будет потрачена на подготовку твоей свадьбы. Вот, в общем-то, и всё, что я хотел тебе сказать.[62 - В этой главе мы узнаём, какой величины наследство получит Роза по достижении совершеннолетия (или какое приданое получит за женой Эдвин). 1700 фунтов единовременно и 250 фунтов годового дохода – это огромная сумма, равная примерно миллиону сегодняшних долларов в год. То есть Роза является весьма и весьма выгодной партией, пусть по её повседневной жизни это и не заметно.]

– Можно я задам Вам один вопрос? – сказала Роза, вертя в руках сложенную вчетверо копию завещания, но не делая, однако, и попытки её прочесть. – Вы ведь понимаете все эти юридические штучки много лучше меня и сможете мне всё хорошо объяснить… Скажите, вот мой бедный папа и покойный отец Эдди… они же были близкими друзьями? И они хотели, чтобы и мы с Эдди тоже были близкими друзьями, потому они и составили такое завещание?

– Да, это так, дорогая моя.

– И они ведь при этом заботились о нашем счастье, чтобы нам обоим было хорошо?

– Разумеется, дитя моё.

– Чтобы мы с Эдвином стали даже чем-то большим, чем они были друг другу?

– Именно так.

– Но ведь мы же не будем каким-то образом наказаны или оштрафованы, если… если…

– Боже мой, конечно же, нет! Прошу тебя, успокойся, дитя моё. В том случае, от одной мысли о котором, как я вижу, у тебя наворачиваются слёзы… Так вот, даже в случае если вы вдруг раздумаете жениться – нет, никаких последствий или наказаний для вас тогда, конечно же, не будет. Я, как твой опекун, продолжу заботиться о тебе вплоть до твоего совершеннолетия, и это всё. Ничего более плохого не произойдёт.

– А что будет с Эдди?

– А что может с ним быть? По достижении совершеннолетия он вступит в права наследства и получит тот пай в фирме, который завещал ему отец; плюс, может быть, какие-то дополнительные средства, если таковые найдутся. Словом, всё в точности, как сейчас.

Роза сидела задумчивая, хмуро смотря в пол и покусывая уголок вручённой ей копии завещания.

– Коротко говоря, – продолжал мистер Грюджиус, – желание ваших покойных родителей видеть вас супругами – это только пожелание, просьба, мечта, выраженная письменно. Да, этого они очень хотели, но ведь обстоятельства за столько лет могли и измениться! Представь себе, что твой отец был бы сегодня жив. Неужели он стал бы принуждать тебя к браку? Нет, этого и вообразить себе невозможно! Так вот, то же самое и с его волей, закреплённой в завещании.

Роза на это ничего не сказала и лишь понимающе кивнула.

– Что ж, если я ответил на твой вопрос, моя дорогая, то позволь мне перейти к последнему пункту моего списка. Итак, «Пожелания». У тебя есть какие-то пожелания или просьбы, которые я мог бы исполнить, дитя моё?

Так же молча Роза покачала головой, словно сожалея, что кое-какие её желания мистер Грюджиус был совершенно бессилен исполнить.

– Или, может быть, у тебя перед свадьбой есть какие-либо инструкции для меня, как для твоего опекуна и доверенного лица?

– Я… я хотела бы сначала поговорить с Эдди, если Вы позволите, – ответила Роза, разглаживая на платье несуществующую складочку.

– Конечно, конечно, дитя моё, – сказал мистер Грюджиус, вставая. – Это так естественно, что вы хотите во всём быть единого мнения. Здесь ли ещё мистер Эдвин?

– Он сегодня с утра уехал, сэр. Теперь приедет только на Рождество.

– Что ж, тоже хорошо. Значит, у вас будет время всё обдумать и подготовиться. А после Рождества ты дашь мне знать, я приеду и выполню все формальности, – сказал мистер Грюджиус, закрывая блокнот и пряча его в карман сюртука. – А теперь, моя дорогая, нам пора прощаться.

– Прошу Вас, ещё кое-что, сэр! – воскликнула Роза, вскакивая со стула. – Не могли бы Вы уже сейчас пообещать мне приехать после Рождества? Мне нужно будет кое-что Вам сообщить… по секрету.

– Ну разумеется, дорогая моя, разумеется! – уверил её мистер Грюджиус, польщенный, что такая юная красавица может пожелать поделиться с ним своими секретами. – Сам я человек, как ты знаешь, скучный и необщительный, но рождественским вечером я традиционно ужинаю с моим клерком, человеком таким же скучным и необщительным, и поэтому прекрасно подходящим мне в компанию. Его отец содержит ферму в Норфолке и каждый год присылает нам в подарок на Рождество превосходно откормленную индюшку. А на следующий день я могу уже и приехать. Я очень рад, дорогая моя, что ты уже сейчас хочешь меня видеть. Меня мало кто хочет видеть… поскольку обычно я прихожу к людям получить с них арендную плату.

Тут Роза доставила мистеру Грюджиусу ещё одну радость, обняв его за плечи и, поднявшись на цыпочки, поцеловав его в шершавую щёку.

– Боже, благослови нас всех! – воскликнул на это мистер Грюджиус. – Спасибо Вам, дорогая моя! Это для меня и честь, и радость. Прощайте, дитя моё, до встречи после Рождества! Мисс Твинклтон, мадам, на этом я заканчиваю, передаю мою подопечную снова в Ваши заботливые руки, откланиваюсь и освобождаю Вас от докучливой необходимости далее терпеть здесь моё присутствие.

– Ах, что Вы, сэр! – галантно запротестовала директриса, старательно делая вид, что до этой минуты она была полностью поглощена рукоделием. – Не говорите так! Никакой докуки, могу Вас уверить! Я положительно наслаждалась Вашим обществом!

Распрощавшись с «Приютом Монахинь», мистер Грюджиус, однако, не вернулся в Лондон сразу. Пройдя ещё несколько кварталов по Главной улице, он свернул в каменную арку под домиком хормейстера, поднялся по ступенькам к его двери и постучал. Никто не отозвался и не открыл ему, но во время этого краткого ожидания мистер Грюджиус заметил клочок бумаги, торчащий из щели между дверью и косяком; в записке почерком хормейстера было проставлено одно только слово: «Собор». И действительно – был как раз час вечерней службы в соборе. Поэтому мистер Грюджиус снова спустился по каменным ступенькам, вышел переулком на церковное подворье и прошаркал к широко распахнутым главным вратам входа в собор.

Едва мистер Грюджиус, приблизившись, нерешительно заглянул за порог в сумрак и сырость соборного нефа, как тут же мощно заиграл орган, и слабый надтреснутый голос священника, до того что-то бормотавший, утонул в море звуков и пении хора. Музыка вздымалась и опадала, накатывая волнами, и над этим океаном музыки властно господствовал один ясный и сильный голос, то чайкой взлетавший под своды и арки крыши собора, то коршуном падавший вниз в прозрачные струи льющейся органной музыки. Но вот голос взметнулся ввысь в последний раз, музыка схлынула, океан звуков высох, и навстречу мистеру Грюджиусу потекли людские толпы. Тут же мистер Грюджиус заметил и спешащего к нему хормейстера.

– Что-то случилось? – с ходу поинтересовался Джаспер, тревожно вглядываясь в лицо собеседнику. – Разве за Вами посылали?

– Вовсе нет, вовсе нет! Я приехал по собственной необходимости. Мне нужно было проведать мою подопечную. Сейчас я уже уезжаю, а сюда просто заглянул по дороге.