Тайна Эдвина Друда. В переводе Свена Карстена, с окончанием и комментариями

Елена взяла его руку и почтительно, едва ли даже не благоговейно, поднесла её к губам.

– Нет-нет, – мягко сказал мистер Криспаркл, – вот это уже лишнее.[66 - Этот поцелуй руки обычно трактуется исследователями как доказательство влюблённости Елены в каноника Криспаркла. Однако целование рук в Индии выражает лишь уважение к старшему по возрасту человеку или к учителю. Кстати, на иллюстрации Филдса к сцене целования руки Невил изображён опирающимся на трость. Однако в тексте Невил купит её только в 14-й главе.]

На обратном пути через церковное подворье младший каноник раздумывал, должен ли он сам написать молодому Друду письмо или лучше попросить об этом Джаспера. Тут его внимание привлёк свет в окнах домика над воротами – вероятно, хормейстер ещё не ложился. Решившись ковать железо, пока оно горячо, мистер Криспаркл свернул к жилищу Джаспера и поднялся по каменной лестнице.

Дверь была не заперта, но на стук никто не отозвался. Мистер Криспаркл осторожно нажал на ручку двери, заглянул внутрь и осмотрелся. Джаспер спал на кушетке возле догорающего камина, и мистер Криспаркл деликатно кашлянул, чтобы привлечь его внимание.

Ещё долгие годы после окончания всей этой истории мистер Криспаркл вспоминал, как Джаспер в ответ на этот тихий звук резко привстал и тревожно выкрикнул в полусне: «Что случилось?! Кто это сделал?!»[67 - Крик Джаспера спросонья «Что случилось?! Кто это сделал?!» перекликается с таким же точно возгласом Макбета в тот момент, когда он увидел призрак Банко: Макбет: Кто это сделал?!Лорды: Что, наш повелитель?Макбет: Меня не можешь в смерти ты винить! Зачем киваешь головой кровавой?]

– Не волнуйтесь, Джаспер, это только я. Извините, что разбудил Вас.

Джаспер, протирая глаза, сполз с кушетки и отодвинул её к стене, освобождая место перед камином. Затем без сил опустился в кресло, указав младшему канонику на другое.

– Мне снились бог знает какие ужасы… Спасибо, что разбудили меня. Мне не стоило спать после плотного обеда.

– Не знаю, будете ли Вы так же благодарны мне, – сказал младший каноник, садясь, – когда узнаете, зачем я пришел. Сейчас я выступаю в роли, так сказать, посланника мира – а именно: я хотел бы, Джаспер, чтобы мы с Вами как-то помирили обоих наших молодых подопечных.

Сказав это, мистер Криспаркл с удивлением заметил, что Джаспер как будто бы не очень-то и обрадован таким его предложением.

– Каким же это образом? – глухо спросил Джаспер после долгой паузы.

– Это мы и должны придумать вместе, Джаспер. За этим-то я к Вам и зашёл. Мне думается, что если бы Вы в письме Вашему племяннику объяснили всю невозможность и нежелательность отсрочки примирения (как я уже сделал то же с мистером Невилом) и побудили бы его написать Вам ответное письмо с согласием протянуть Невилу руку дружбы – это было бы замечательно. Ведь я знаю, что Эдвин на самом деле добрый юноша. И вы имеете на него огромное влияние. К тому же, нисколько не защищая Невила, нельзя ведь не признать, что он был сильнейшим образом оскорблён…

Выражение недовольства и раздражения на лице Джаспера стало только сильнее. Теперь хормейстер пристально и напряжённо смотрел прямо в пламя, и мистеру Криспарклу показалось на секунду, что Джаспер что-то лихорадочно обдумывает и планирует.

– Я знаю, что Вы не слишком расположены к мистеру Невилу… – начал было младший каноник, но Джаспер тут же резко перебил его.

– Вы правы, я совсем не расположен к нему. И в этом я не одинок.

– Бесспорно, мой друг, бесспорно. Всему виною его взрывной темперамент. Но мне уже удалось получить от мистера Невила обещание смирять свои порывы, особенно в присутствии Вашего племянника. И я уверен, что мистер Невил сдержит своё слово. Дело теперь только за Эдвином Друдом.

– Вы уверены в том, что Ваш подопечный не обманет Вас?

– Абсолютно, Джаспер.

После этих слов младшего каноника лицо хормейстера разгладилось, и он энергически кивнул, словно бы придя к какому-то трудному решению.

– Тогда Вы убедили меня. Спасибо, этим Вы избавили меня от большой тревоги и сняли огромный груз с моего сердца, – сказал Джаспер. – Я сделаю это.

Обрадованный тем, что так легко и быстро добился желаемого, мистер Криспаркл тепло поблагодарил его.[68 - В планы Джаспера не входило мирить Невила и Эдвина. Наоборот, сначала он надеялся, что Невил когда-нибудь в припадке ярости забьёт Эдвина до смерти, и тем освободит Джаспера от необходимости убивать племянника самому. Но во время разговора с каноником Джаспер меняет своё решение: во-первых, он приходит к выводу, что самому убить Эдвина будет надёжнее, а во-вторых, находит для Невила новую роль в своём плане убийства – теперь Невил поможет выманить Эдвина ночью на улицу. Для Джаспера такое решение есть «спрямление пути» к преступлению – отсюда и название главы.]

– Я сделаю это, – повторил Джаспер. – Я сделаю это ещё и потому, что с Вашей помощью я понял всю беспочвенность моих страхов. Наверное, Вы найдёте это смешным, но… Скажите, Вы ведёте дневник?

– Да, но записываю туда не более пары слов за день.

– Мне бы хватило и пары слов в неделю, при моей-то скучной жизни, – сказал Джаспер, беря со стола тетрадку в коленкоровом переплёте, – но в моём дневнике я описываю ещё и жизнь моего племянника. Вот, прочитайте это… Только не смейтесь, прошу Вас.

Мистер Криспаркл взял тетрадку, уже открытую на нужном месте, и прочитал:

«Час пополуночи. После того, чему я только что был свидетелем, меня терзает болезненный страх за моего дорогого Эдвина – страх, который я не могу ни побороть, ни как-то заглушить. Все мои попытки тщетны. Демоническая страсть этого Невила Ландлесса, сила его ярости, дикая ненависть, явившаяся в стремлении уничтожить моего племянника, внушают мне необоримый ужас. Поистине, есть что-то от тигра в его тёмной крови. Моё впечатление от увиденного так глубоко, что уже дважды заходил я в его спальню – просто чтобы удостовериться, что мой дорогой мальчик спокойно спит, а не валяется мёртвым в луже собственной крови.

Дописываю утром. Нэд уехал – в добром настроении, как то обычно для него. Снова и снова предупреждал я его, но его без толку предупреждать – такой уж он человек. Сказал, что справился бы с Ландлессом и один, как и подобает мужчине. Но мужчине не подобает справляться с бешеной собакой иначе, чем палкой! – возражал я ему. Но моего Нэда предупредить невозможно. Сколько мог, проехал с ним и слез уже за городом, полный мрачных подозрений и предчувствий – если можно назвать предчувствиями мою уверенность в надвигающейся на моего дорогого мальчика катастрофе.»

– Вот видите, какие мрачные настроения время от времени овладевают мною? – улыбаясь, сказал Джаспер, снова забирая тетрадку. – Но теперь у меня есть Ваши уверения и гарантии. Я тоже запишу их сюда, и буду читать их всякий раз, когда снова впаду в эту чёрную меланхолию и тоску.

– Бросить эту тетрадку в огонь было бы лучшим лекарством от этой Вашей меланхолии, Джаспер, – ответил младший каноник. – Мне кажется, что Ваша привязанность и любовь к племяннику слишком уж довлеет над Вами. Она-то и заставляет Вас так всё преувеличивать.

– Ну Вы же сами видели, в каком я был состоянии той ночью, – сказал Джаспер, пожимая плечами. – Разве я мог написать иначе? Вы сами помните, каким словом я тогда охарактеризовал случившееся. Вы ещё упрекнули меня за него…

– Хорошо-хорошо, не будем больше об этом. Возможно, со временем Вы увидите всё в другом свете… Что ж, Джаспер, у меня есть за что поблагодарить Вас – и я с удовольствием это делаю.

– А я, со своей стороны, могу уверить Вас, что я не брошу это дело на полдороге, – ответил Джаспер, провожая младшего каноника к дверям. – Если уж Нэд должен пройти со мной этот путь до конца, то он уж его пройдёт, будьте уверены.[69 - Когда Диккенс писал свой роман, детективный жанр в литературе ещё не родился. До триумфа Шерлока Холмса оставалось ещё двадцать лет. Диккенс писал роман-загадку, роман-тайну. Поэтому в тексте романа ещё отсутствуют такие непременные составляющие детективного жанра, как ложные следы, множество подозреваемых, лжесвидетельство и прочее. Убийца известен с самого начала, непонятны только его мотивы, детали его преступления, и то, как именно преступник будет пойман. Более того, убийца поначалу даже не лжёт окружающим – он говорит двусмысленностями: «Я сделаю это (т.е. убью Эдвина). Если уж Нэд должен пройти со мной этот путь до конца, то он уж его пройдёт, будьте уверены.»]

Три дня спустя, когда Криспаркл и Джаспер переодевались в ризнице перед началом службы, хормейстер отозвал младшего каноника в сторону и показал ему письмо от племянника:

«Дорогой Джек! Я очень уважаю и ценю мистера Криспаркла, поэтому не могу оставить его просьбу без положительного ответа. Передай ему, пожалуйста, что я признаю, что тоже был не прав тем вечером, что я глубоко об этом сожалею и от всей души хочу примирения с мистером Ландлессом.

И вот что я придумал, старина: пригласи его к нам на ужин в Рождественский вечер! Когда ведь и мириться, если не в такой день? Мы соберёмся втроём, пожмём друг другу руки – и всё снова будет в полном порядке.

Как всегда, сердечно твой,

Эдвин Друд

P.S. Большой привет Киске на следующем вашем занятии!»

– То есть я могу передать Невилу Ваше приглашение, Джаспер? – с улыбкой спросил младший каноник.

– Очень на это рассчитываю, – серьёзно ответил хормейстер.

Глава XI.

Картина и кольцо

В Холборне, в одном из самых тихих и старых районов Лондона, есть группа стоящих прямоугольником зданий, называемая Степл-Инн. Трёхэтажные здания, выстроившиеся в каре вокруг замощённого булыжником гулкого двора, давно облюбовали для своих контор адвокаты; а в одном из его углов есть даже что-то вроде небольшого здания суда – этакий обшитый морёным дубом холл со световым окном в крыше, помостом для обвиняемого и массивным столом для судьи – вот только там уже лет сто не проводят никаких судилищ, а здание нынче используют как библиотеку.[70 - Здания, составляющие комплекс Степл-Инна в Лондонском районе Холборн, сохранились до сегодняшнего дня в том же виде, что и во времена Диккенса. Перед написанием главы Диккенс специально посещал Степл-Инн, поэтому расположение подъездов, комнат, каминов, окон и прочего передано в романе фотографически точно, и их можно идентифицировать даже и сегодня.]

В одном из подъездов Степл-Инна – отличавшимся от прочих своих собратьев разве что таинственной надписью

на мраморной доске над входом – располагалась и небольшая контора мистера Грюджиуса.[71 - Оригинальная мраморная доска с надписью «PJT-1747» над одним из подъездов Степл-Инна не сохранилась, она была разрушена в годы Второй мировой войны. Сейчас на том же месте висит её копия. Надпись была сделана в честь некоего Джона Томпсона, бывшего в 1747 году Президентом одной из адвокатских коллегий в Степл-Инне.] Множество папок и коробок с корреспонденцией заполняло шкафы, выстроившиеся вдоль стен, множество юридических книг и прочих документов лежало на столах и стояло на полках, но сказать, чтобы они комнату загромождали – было нельзя, так как во всём был заметен строжайший порядок и чистота. Внешний порядок являлся отражением внутреннего, поскольку и сам мистер Грюджиус среди узкого круга коллег по юридическому ремеслу славился безукоризненной честностью, пунктуальностью и обязательностью. Шутили даже, что он, наверное, каждую минуту опасается умереть и поэтому ни одного дела не откладывает на завтра и не оставляет незавершённым, не сведя дебет с кредитом до последнего пенса.

В конторе старого юриста не было и следа какой-либо роскоши, всё было по-деловому. В передней комнате редких посетителей встречал клерк мистера Грюджиуса – бледный долговязый тип лет тридцати на вид, с одутловатым лицом (сделанным, казалось, из непропечённого теста) и чёрными сонными глазами под такой же чёрной нечесаной шевелюрой. Этот вечно угрюмый персонаж обладал, однако, какой-то трудно определимой властью над своим начальником, выражавшейся в независимом и даже почти дерзком поведении вкупе с полным отсутствием чинопочитания; причём мистер Грюджиус склонен был прощать своему клерку все его прегрешения и порой казалось, едва перед ним не заискивал.[72 - Образ клерка Баззарда, как я считаю, является карикатурой на молодого Энтони Троллопа, тоже вынужденного в годы юности за нищенское жалование служить клерком. Из-за своего дерзкого и неуживчивого характера Троллоп на этой службе долго не удержался и скоро был уволен, успев, однако, написать в присутственные часы свой первый, не нашедший успеха у публики роман. «Говорящая» фамилия Баззард (Bazzard) произведена от слова «buzzard» – глупец, ворчун.]

– Ну-с, Баззард, – сказал мистер Грюджиус, закрывая бухгалтерскую книгу, в которую он только что аккуратно занёс все за сегодняшний день доходы, налоги и пени, – что у нас было сегодня новенького, исключая туман на улице?

– Мистер Друд, – пробурчал клерк.

– А что с ним такое?

– Заходил, сэр, – сказал Баззард.