Стелла

Он засмеялся и начал нащупывать рисунок, который принес с собой.

– Ты не найдешь ее такой уж ужасной, – сказал он.

Наконец экипаж добрался до конца проспекта и, обогнув широкую подъездную аллею, направился к главному входу.

Он возвышался над ними такой большой и внушающий благоговейный трепет, что сердце Стеллы, казалось, упало; но она снова покраснела, когда два высоких лакея в пышных, но не роскошных ливреях спустились по широким ступеням и открыли дверь. Она не позволит им увидеть, что она … боится. Испугалась; да, это было то слово, которое описывало ее чувства, когда ее ввели в зал, и она оглядела его необъятность.

Несколько других лакеев стояли с серьезными лицами, и горничная, одетая в черное, в безупречном муслиновом чепце, вышла вперед, как показалось Стелле, торжественными и величественными шагами, и почти благоговейным шепотом спросила ее, не поднимется ли она наверх; но Стелла покачала головой и собиралась размотать шаль, когда горничная быстрым, но почтительным движением взяла на себя задачу, выполнив ее с величайшей осторожностью и вниманием.

Затем ее дядя взял ее за руку, и она положила на нее свою руку, и в то же мгновение, как будто они ждали и наблюдали, хотя их глаза были прикованы к земле, два лакея раздвинули занавески, закрывающие коридор в гостиную, и другой лакей медленно прошелся перед ними с высоко поднятой головой.

Все это было так торжественно: тусклый, но достаточный свет, высокий зал с его флагами и доспехами, бесконечные занавеси с золотой бахромой, что Стелла вспомнила какой-то готический собор. Белые сверкающие статуи, казалось, смотрели на нее сверху вниз, когда она проходила между ними, нахмурившись от удивления своей смелостью войти в их торжественное присутствие, сама тишина, казалось, упрекала ее легкие шаги по покрытому толстым ковром мозаичному полу.

Она начала поддаваться, но вдруг вспомнила, что она тоже древнего происхождения, что она Этеридж, и что человек, на руку которого она опиралась, был художником, и великим, и она подняла голову и призвала цвет к своему лицу.

Пришли они не слишком скоро, потому что еще одна пара занавесок была раздвинута, и в следующее мгновение она стояла на пороге гостиной и услышала низкий, но отчетливый голос, произнесший:

– Мистер и мисс Этеридж.

У нее не было времени оглядеться; в мгновение ока она увидела изысканную комнату с затененными свечами и мягко поблескивающими зеркалами, увидела несколько высоких, одетых в черное, белогрудых джентльменов и богато одетых дам; затем она осознала, что высокая, красивая и величественная дама скользит через комнату к ним, и поняла, что это графиня.

Леди Уиндворд услышала объявление и поднялась с того места, где сидела с графиней Лонгфорд, чтобы поприветствовать гостей. Художник был ее любимцем, и, будь на то ее воля, он был бы частым гостем в холле.

Когда Лилиан рассказала ей о своей встрече с племянницей мистера Этериджа и попросила разрешения пригласить ее, она сразу же согласилась, ожидая увидеть какую-нибудь сдержанную женщину средних лет. Почему она представила ее себе такой, она не могла сказать; возможно, потому, что мистер Этеридж был стар и так подавлен. Она едва выслушала описание Лилиан, а Лейчестер не сказал ни слова.

Но теперь, когда она подошла и увидела молодую и красивую девушку, изящную и сдержанную, одетую с безупречным вкусом и выглядящую так изысканно, как будто она провела пару лондонских сезонов, когда видение Стеллы во всей ее свежей юной красоте внезапно и неожиданно обрушилось на нее, бесконечное удивление овладело ею, и на мгновение она остановилась, но это было только на мгновение, и ни одно изменение в ее лице, каким бы незначительным оно ни было, не показало ее удивления.

– Как поживаете, мистер Этеридж? Это было так мило с вашей стороны, что вы пришли. Я знаю, какая это большая честь, и я благодарна.

Вот что услышала Стелла, сказанное самым нежным голосом: "Честь, благодарна!" Так графиня приветствовала бедного художника. Свет, казалось, озарил разум Стеллы. Она ожидала увидеть высокую статную женщину, одетую в атлас и бриллианты, с придворно строгими манерами, а вместо этого перед ней была леди с тихим нежным голосом и лицом, полным мягкости и доброты. В одно мгновение она усвоила свой первый урок, что признак высокого положения и воспитания – это чистая мягкость и смирение. Королева сидит у постели больного крестьянина; пэр благодарит официанта, который протягивает ему зонтик.

– Да, это было очень мило с вашей стороны, что вы пришли. А это ваша племянница? Как поживаете, мисс Этеридж? Я очень рад вас видеть.

Стелла взяла ее за руку в перчатке, ее мужество мгновенно вернулось, и она подняла глаза на прекрасное, безмятежное лицо, не догадываясь, что, когда она это сделала, графиня была полна удивления и восхищения, когда темные глаза поднялись.

– У нас довольно маленькая компания, – сказала графиня. – Почти все наши друзья покинули нас. Мы должны были быть в городе, но лорда Уиндварда задержали дела.

Пока она говорила, граф приблизился к ним, и Стелла увидела высокого, худощавого, благородного на вид мужчину, склонившегося перед ней, словно ожидая прикосновения ее руки.

– Как поживаете, мистер Этеридж? Наконец-то нам удалось выманить вас из вашего скита, а? Как поживаете, мисс Этеридж? Надеюсь, вы не почувствовали холода во время поездки.

Стелла улыбнулась, и она поняла, почему каждый вход был закрыт занавесками.

Граф отвел художника в сторону, и графиня, просто положив пальцы на руку Стеллы, подвела ее к старой графине Лонгфорд.

– Племянница мистера Этериджа, – сказала она, затем обратилась к Стелле, это леди Лонгфорд.

Стелла почувствовала, как пара проницательных серых глаз уставилась ей в лицо.

– Рада познакомиться с тобой, моя дорогая, – сказала старая леди. – Подойди, сядь рядом со мной и расскажи мне о своем дяде; он замечательный человек, но очень злой.

– Неправда! – сказала Стелла.

– Да, злой, – повторила старая леди с улыбкой на морщинистом лице. – Все упрямые люди порочны; и он упрям, потому что упорно прячется, вместо того чтобы появиться на свет и согласиться прославиться, как ему и положено.

У Стеллы сразу потеплело на сердце.

– Но, возможно, теперь, когда ты пришла, ты убедишь его покинуть свою скорлупу.

– Вы имеете в виду коттедж? Я не думаю, что что-то могло бы убедить его оставить его. С какой стати ему это делать? Он вполне счастлив.

Графиня посмотрела на нее.

– Это разумный ответ, – сказала она. – С какой стати ему это делать? Я не знаю … я не знаю, что ответить. Но я должна на него обидеться. Знаешь ли ты, что он упорно отказывался прийти и повидаться со мной, хотя я чуть не встала перед ним на колени?

Стелла улыбнулась.

– Он никуда не хочет ходить, – сказала она. – Если бы он куда-нибудь пошел, я уверена, что он пришел бы к вам.

Старая графиня одобрительно взглянула на нее.

– Это было хорошо сказано, – пробормотала она. – Сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – просто ответила Стелла.

– Тогда ты унаследовала мозги своего дяди, – коротко ответила старая леди. – Не каждой девушке дано говорить правильные вещи в девятнадцать лет.

Стелла покраснела и оглядела комнату.

Вокруг стояли и сидели десять или двенадцать человек, некоторые из них были красивыми женщинами, изысканно одетыми, разговаривавшими с какими-то джентльменами, но лорда Лейчестера среди последних не было. Она сознавала это, хотя едва ли сознавала, что ищет его. Она гадала, которая из них леди Ленор. К пианино прислонилась высокая светловолосая девушка, но Стелла почему-то не думала, что это знаменитая красавица.

Часы на кронштейне пробили восемь, и она увидела, как граф вынул свои часы и машинально взглянул на них; и когда он это сделал, голос позади нее сказал:

– Ужин подан, миледи.

Однако никто не обратил на это никакого внимания, и графиня ни жестом, ни взглядом не показала, что слышала. Внезапно занавески в другом конце комнаты раздвинулись, и вошла высокая фигура.

Хотя ее глаза были прикованы к другой части комнаты, она знала, кто это был, и на мгновение она не стала смотреть в ту сторону, затем медленно перевела взгляд и увидела, что инстинкт не ввел ее в заблуждение.

Это был Лейчестер!

На мгновение она почувствовала удивление. Она думала, что хорошо его знает, но в это мгновение он выглядел так по-другому, что казался почти незнакомцем.

Она никогда раньше не видела его в вечернем платье, и смена бархатного пальто на строгий, но аристократический черный костюм поразила ее.

Как все хорошо сложенные, хорошо воспитанные мужчины, он выглядел наилучшим образом в платье, которое по моде должно быть вечерним костюмом джентльменов. Она считала его красивым, благородным, в легком, небрежном бархатном костюме, она знала, что он выглядел изысканно в своем вечернем костюме из соболя.

Положив руку на занавеску, он стоял, высоко подняв голову, его глаза не нетерпеливо, а повелительно осматривали комнату.