Cудьба и долг

Андреас, кивком головы, указал им на нишу, которую они занимали утром. Миновав двух телохранителей Зоргэса, стоявших при входе, они вошли туда.

Купец Зоргэс, маленький и сморщенный старичок весьма преклонных лет, с редкими, седыми волосами на висках и затылке, сидел на стуле, потягивая стаканчик холодного сухого вина. Все его пальцы на руках были унизаны кольцами и драгоценными перстнями, на шее висела массивная золотая цепь, непонятно каким образом не ломавшая тоненькую шейку своего владельца. Наряд довершал богатый камзол, щедро расшитый золотом и серебром.

При входе де Шаньи и де Бриана купец уставился на них вопрошающим взглядом. Шаньи и Бриан сели, на предусмотрительно поставленные Андреасом стулья. Оба телохранителя Зоргэса вошли следом за ними и встали у порога. Комнатка сразу стала тесной для пятерых человек.

Шаньи посмотрел на двух вошедших, Зоргэс перехватил его взгляд, и представил их:

– Мои сыновья, Пётр и Павел.

Граф кивнул и начал разговор, неожиданно для всех присутствующих, по-гречески.

Выдерживая правила этикета, прежде чем перейти к делам, он поинтересовался здоровьем купца, спросил, как у него идут дела и ещё пару вопросов в таком роде. Выслушав ответы Зоргэса, что он отлично себя чувствует, благодаря заступничеству Богоматери и дела у него идут отлично, Слава Всевышнему, Шаньи, после небольшой паузы, перешёл к основной части разговора.

Он спросил, не может ли уважаемый Зоргэс, взять в аренду поместье этого молодого дворянина (кивок головой в сторону де Бриана), превосходное поместье, с замком, с отличными полями, садами и виноградниками, ведь дело в том, что юноше надо уехать, пора ему поступить на службу, добиться почёта, уважения и славы.

Зоргэс, подумав несколько мгновений, спросил, что это за поместье.

И когда Шаньи сказал, что это замок Бриан, глаза Зоргэса округлились, он выпрямился, привалился спиной к стене и неожиданно засмеялся. Смех его был похож на хриплое карканье ворона, а из глаз катились слёзы. Отсмеявшись и вытерев платком глаза, Зоргэс спросил, так он видит перед собой тех двух дворян, которые нагнали страха на Перруджи, этого сына осла и свиньи. Да, он готов взять в аренду поместье столь храброго и многоуважаемого барона де Бриана, конечно, если арендная плата будет подходящей. Он не боится подыхающего старого пердуна Перруджи, у него достаточно людей, чтобы защитить замок, если эти скоты захотят прибрать его к рукам, тем более, что сейчас дела семьи Перруджи основательно пошатнулись, и пора прибрать к рукам их доходы. И Зоргэс, сжал свой маленький и сухонький кулачок и стукнул им по столу.

Договорившись об арендной плате, (Зоргэс, истинный купец, но тут приведённый в хорошее расположение духа, даже не стал торговаться), которую раз в полгода, грек должен был посылать по названному Шаньи адресу одного из банков в Париже, оговорив привилегированное положение крестьян де Бриана, которые на год освобождены от податей, записав договор на бумаге, которую вместе с перьями и чернилами принёс Андреас, указав в договоре (на этом настоял Зоргэс), что если барон де Бриан умрёт, не оставив наследников, то поместье переходит в собственность семьи купца, скрепив его подписями, граф встал, показывая этим, что разговор окончен.

Маврикиос Зоргэс, выдав де Бриану оговорённую сумму денег, уходил из таверны Андреаса, посмеиваясь, удовлетворённо потирая руки. В зале к ним присоединились двое из четверых вооружённых мужчин, один из которых, первым вышел на улицу, осмотрел оба её конца, а второй придерживал дверь. Дождавшись кивка от первого, что всё спокойно, второй кивнул Зоргэсу, и купец, в сопровождении своих сыновей, вышел на улицу.

Шаньи, который при разговоре с купцом был напряжён и натянут как струна, хотя по его лицу этого сказать было нельзя, на столько оно выражало искренность, доверие и радушие и лучилось улыбкой, проводив взглядом уходящего Зоргэса, позволил себе немного расслабиться.

– Уф, Александр, не люблю я этих купеческих сделок, не нравятся они мне, все эти торгаши и парвеню[8 - Парвеню – богатый человек незнатного происхождения, подражающий аристократам в своём поведении, манерах, одежде]. Разговариваешь с ними и видишь, что у них в глазах только деньги и прибыль. Так и хотят тебя обмануть. Будь моя воля, я бы их всех…

– Я ничего не понял из вашего разговора, но по роже этого купца, я понимаю, что сделка была успешной, только вот для кого, для него или для нас?

– Простите меня дорогой Александр. Простите, что не предупредил вас. Мы говорили по-гречески, и это не от недоверия к вам, а чтобы вызвать расположение этого Зоргэса. Это решение пришло ко мне внезапно, когда я рассмотрел и оценил его. Поверьте, сделка больше чем удачная для вас. Даже больше, чем я рассчитывал. Теперь у вас есть небольшой капитал и средства к существованию, значит пора в Париж. Как вы считаете?

– Я готов, граф.

– Замечательно. Тогда, настало время покинуть это заведение.

И Шаньи, а следом за ним Бриан, вышли в общий зал.

В зале уже был наведён порядок. Всех упившихся слуги Андреаса вытащили проспаться в конюшню. Двое вооружённых мужчин, по-прежнему сидели за столиком у двери, не удачно делая вид, что сидят непринуждённо, и что всё происходящее вокруг, их не касается. За столиком на противоположной стороне зала, сидели четверо мастеровых, которые обедали.

Шаньи подошёл к стойке, за которой возвышалась монументальная фигура Андреаса.

– Вот держи, – и Шаньи передал ему три дублона, – мы пойдём прогуляемся по Палермо. За комнаты заплачено на неделю вперёд, ведь так?

Андреас кивнул, и Шаньи направился к выходу.

От сильного рывка дверь распахнулась и в таверну вбежал Рисобаль. Почти столкнувшись на пороге с де Брианом, капитан перевёл дыхание и выпалил единым духом:

– Сеньор барон, спасайтесь. Альгвазил с солдатами, а с ним Карлос Перруджи и его люди, идут сюда!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ПАЛЕРМО (Окончание)

Всё дальнейшее происходило очень быстро, всего пару мгновений, но Андреасу, который побелел от страха и которого начал колотить озноб, показалось, что все вокруг как бы замедлилось или остановилось вообще.

Де Бриан перевёл вопросительный взгляд на Шаньи. Граф, уже до половины обнажил свою шпагу и не спускал глаз с двух вооружённых посетителей таверны, которые немного промешкав, перешли к активным действиям и атаковали де Бриана. Один из них запустил тяжёлую кружку, целясь Александру в голову, барон уклонился, и кружка разбилась о дверной косяк. Второй, рапирой, которая заблаговременно была вытащена из ножен и лежала у него на коленях, попытался достать де Бриана. Но на пути клинка встал Рисобаль и рапира проткнула ему плечо.

Капитан побледнел и отступил, но его самопожертвование позволило Александру обнажить свою шпагу и в свою очередь атаковать противника. Шаньи сильным прыжком преодолел расстояние до двери и выпадом шпаги распорол руку первого нападавшего от кисти до локтя. Кровь брызнула фонтаном, противник Шаньи зашипел от боли и попытался зажать рану другой рукой.

С улицы донёся топот множества ног. Граф закричал:

– За мной Александр, отходим!

Бриан всё ещё пытался проткнуть своего противника, который оказался опытным и умелым фехтовальщиком, очень гибким и ловким и пока успешно уворачивался от всех ударов и выпадов барона.

На помощь де Бриану пришёл Рисобаль, который своей шпагой встретил шпагу противника.

– Отходите, отходите, сеньор барон, я их задержу.

Не по душе было де Бриану отступать, ой как не по душе, бросая на верную гибель человека, который готов своей жизнью пожертвовать, чтобы он, барон Александр де Бриан, потомок древнего и славного дворянского рода, спасался бегством от опасности, как какой-то слизняк.

И де Бриан, несмотря на повторный призыв Шаньи к отходу, отодвинув плечом пошатнувшегося Рисобаля, вонзил свою шпагу прямо в сердце противника.

– Всё, отходим, все.

Но в таверну, с улицы, уже вбегали солдаты.

Кто бы ни были, эти двое отчаянных головорезов, которые вдвоём напали на них троих, они не были трусами, и своё дело они сделали, помешав оборонявшимся закрыть дверь.

Шаньи силком схватил де Бриана и побежал к запасной двери, ведущей через конюшню, на соседнюю улицу. Рисобаль следовал за ними. Открыв дверь, они увидели в конюшне испанских солдат, которые приближались. Этот путь для них был отрезан. Захлопнув дверь и задвинув засов, все трое вышли в главный зал таверны. В дверь, за их спиной, сразу же забарабанили.

В таверну уже набилось более десятка солдат. За их спиной возвышалась фигура альгвазила, с неизменным судейским жезлом в руке, и довольная, ухмыляющаяся физиономия Карлоса Перруджи.

Четверо мастеровых жались около стенки. За стойкой стоял белый как полотно Андреас, который впал в ступор и таращился своими застывшими глазами прямо перед собой.

Альгвазил, плечом раздвинул своих солдат и вышел вперёд.

– Именем короля Испании, вы арестованы как французские шпионы. Предлагаю вам бросить оружие, сдаться и следовать за мной. Добровольно.

Ему ответил граф де Шаньи, мозг которого с лихорадочной поспешностью искали выход из этой западни.

– Нам сдаться? – Шаньи усмехнулся, – Вы нас ещё плохо знаете. Я предлагаю вам освободить нам дорогу и дать нам возможность уйти, по-хорошему. Тогда, никто не пострадает.

Поражённый такой дерзостью чиновник не нашёл ничего лучшего, как пробормотать:

– Вы отказываетесь, но нас ведь больше…

– Тем хуже для вас, значит, мы пройдём по вашим трупам.