На людях. Рассказы

Она прошла на кухню. Завтра, послезавтра одно и то же – уборка, печь хлеб, стирка. Как в заточении. Она готова была расплакаться. В этой жизни она была ничто, песчинка, без пяти минут старуха. Пожаловаться Андрею, уговорить куда-нибудь съездить – к тетке, к матери, все равно. Это был выход из положения. Она подошла к окну. Андрей, наверное, уже был в городе – рабочий день десять минут как закончился, – проходил школу. Он быстр был на ногу. У него была красная сумка через плечо, далеко видно. И вот наконец Андрей показался. Она стала собирать на стол, достала из холодильника винегрет, суп вермишелевый с мясом, блинчики с творогом. Андрей любил блинчики: он после них как-то сразу добрел. Андрей звонил два раза. Это был условный сигнал. Она не стала ждать звонка, пошла открыла дверь.

У Андрея что-то тяжелое было в сумке. Это была известь, он собирался белить на кухне в выходные, а еще был сыр и водка.

– А водку у вас тоже дают в буфете? – спросила она.

– За хорошую работу.

– Ты всегда хорошо работай. Плохо не работай, – на шутку отвечала она шуткой.

– Это мужик мне за шабашку принес.

Андрей пошел в ванную переодеваться. Она взяла со стола бутылку. Водка была челябинская. Такую она еще не пила. Мягкая или нет? Как пьется? Андрей прошел на кухню, сел за стол. Она тоже села.

– Ну что, наливать тебе, не наливать? – спросил, распечатав бутылку

– Давай наливай! – обиделась она даже. – Умру – так большой беды не будет. Не будешь мучиться со мной. – Она, кажется, давно это решила. – Все там будем. Бояться нечего.

Она выпила – и ничего. И она пила, не отставала от Андрея.

Съездил

Звонил сотовый телефон за подушкой. Это была племянница.

– Дядя Андрей, уже четыре часа. Пора вставать. Вы просили позвонить.

– Да-да, – он помнил.

В пять часов утра шла электричка на Челябинск. Надо было вставать. Нужно ехать. Вероника, сестра, будет ждать. Вчера племянница ей звонила. Племянница с мужем тоже ехала. Это была ее затея с поездкой.

Вероника доживала свой век. 75 лет! Это не шутка. Раньше сестра сама все приезжала, любила она, как признавалась, «прокатиться». Последние пять лет она никуда не ездила, сидела дома. Болела. Отъездилась. Всему свое время, даже час. Он тоже уже был в годах, на пенсии. «Надо, конечно, съездить. Давно не был. Сестра все-таки, не чужая. Ехать или не ехать?» – не мог он решить. Вставать рано. Так можно бы съездить. Не поехать – неудобно. Обещал. Так ехать, не ехать? Была бы жива жена, она бы растолкала, не дала бы лежать. Один – совсем обленился. Он себя не узнавал, такого с ним еще не было: если надо было – значит, надо, и он вставал, а тут… Он вчера вечером все приготовил, что надеть в дорогу, сделал бутерброд с колбасой себе и племяннице… и не хотел ехать. Смешно.

Утром прохладно. «Это шесть часов в дороге, – ужасался он. – Ни поесть, ни попить. Все второпях, на скорую руку. Ничего хорошего. К тому же нездоровилось. Ломило левый висок, даже как бы подташнивало. Как больному ехать? Позвонить племяннице… Но она не поверит – не болел, а тут заболел. А ведь уже не молодой». Он так и не решил, ехать или не ехать: «Отвык уже рано вставать. Год как на пенсии. К хорошему быстро привыкаешь. Когда работал, полшестого вставал, не ленился. Еще минут 15—20 – и будет поздно, электричка уйдет». Он, кажется, этого и хотел. Он задремал, а когда проснулся, был уже седьмой час. Электричка ушла. Племянница не звонила. Странно, а может, это и к лучшему, что он проспал: ехал бы сейчас в холодном вагоне, мучился, крутился, и так садился, и этак – все неудобно, не было бы сна. «Конечно, если бы, к примеру, плацкарт или купе, где можно лечь – тогда можно было бы уснуть, – думал он. – И голова бы не болела. Это шесть часов в дороге мучиться». Выходит, он правильно сделал, что не поехал. Надо было вставать, завтракать. На завтрак была рисовая каша, вчера была гречневая. Он менял крупы, разнообразил меню, чтобы не надоело. На завтрак всегда была каша. Сотовый зазвонил.

– Дядя Андрей, проспали, что ли?

Он что-то невнятно пробормотал в ответ: вроде как да, проспал, здоровья нет.

– Надо было вам еще раз позвонить.

– Может быть.

– Обманщик вы! А мы вот поехали.

«Надо было, конечно, съездить», – жалел он, что не встал. Обленился. Нет, лень здесь была ни при чем. Тогда что при чем? Вероника жила с дочерью. Она дважды была замужем – и все неудачно. С первым мужем Вероника прожила 7 лет. Хороший был мужик, на все руки мастер, но бабник. Со вторым мужем история повторилась. И дочери также не везло в личной жизни. Она жила с одним. Зарегистрированы не были. Вероника переживала.

Еще два часа с небольшим до Челябинска. Если вагон теплый, то душно. Утром холодно, днем – жарко. «Давай! Давай!» – мысленно он подгонял бы сейчас машиниста локомотива, если бы поехал. У машиниста график. Не оттого ли он не поехал, что дома захотел – поел, прилег, сходил на дачу, прошелся…

После завтрака он постирал, пошел по магазинам.

В ноябре будет уже пять лет, как жена умерла – почки отказали. Первое время он не мог один, все искал женщину, но – не получалось. Потом вроде как привык один

«Еще час – и Челябинск, – думал он. – Не узнать, наверное, город. Везде, наверное, реклама, магазины». Последний раз он ездил в Челябинск с женой; ходили тогда в зоопарк, универмаги – все это по дороге с вокзала. Первомайская площадь, кафе «Уют», за ним пятиэтажный блочный дом: здесь и жила Вероника, второй этаж, 15-я квартира. И так каждый раз, когда он приезжал, – зоопарк, универмаг… Звери как люди, только не говорили. так бы и ходил он от клетки к клетке и не устал. Интересно было. Он подолгу стоял у птиц и тоже хотел бы летать. Как это здорово летать! Весной он приносил из леса птенцов, сажал их в клетку, заботился о них. Больше трех дней они не жили, погибали. Птице надо летать, как человеку ходить.

В первом часу он был дома, купил рыбу, хлеба и подсолнечного масла. Время уже было обедать. После обеда он пошел в гараж менять масло в двигателе: была машина, «жигули» четвертой модели. Последний раз он ездил – сестра все жаловалась на ноги. Они не ходили у нее. Правым глазом Вероника почти не видела. Глаза слезились. За 6 лет, что он не был, Вероника, наверное, совсем старой стала. Грустно все это. Время берет свое. В последний раз, что он ездил, купил закуски на полторы тысячи рублей… Вино марочное. В общем, потратился. На эти деньги можно было бы купить хорошую зимнюю шапку. Он еще хотел дать Веронике денег, но не получилось: сильно потратился. Он совсем не хотел пить, но как не выпить за встречу. Одна, вторая, третья стопка… «Все, хватит! – сказал он себе. – Лучше не будет, только – хуже. Еще домой ехать». Вероника уговаривала остаться. Он был непреклонен. Домой! От спиртного тянуло в сон, приятно шумело в голове. С каким удовольствием он растянулся бы на диване, вздремнул, но – не у себя дома. Вероника рассказывала, как училась в техникуме, как познакомилась с Леонидом, первым мужем. Это была ее любимая тема. Лучшие годы – все в прошлом. Он явно переборщил со спиртным. Четвертая стопка была лишней. И так всегда. Три стопки была норма.

Машина была не новая, 15 лет, но еще ничего, бегала. Зимой он не ездил, да и летом – только на дачу. Любил он пройтись пешком. Больше пользы.

Племянница сидела за столом пьяная. Она любила выпить, и это все знали. Он еще раз, как бы между прочим, напомнил, что вечером уезжает. Сестра с племянницей уже вдвоем принялись уговаривать остаться. Он не поддавался на уговоры.

Холодной была в этом году весна. Он, как и все, поздно посадил картофель. Ботва была хорошая. Тут дождь прошел. Тепло. Он думал еще сегодня на дачу съездить, полить огурцы, капусту, ягоды.

В два часа он стал прощаться; рано, конечно, еще было ехать на вокзал, но он хотел пройтись. Он неплохо знал город, учился здесь в техникуме. Даже было любимое место. Это первый городской сад. Туда он и пошел. Вход был свободный. Он много раз здесь был. Катался на колесе обозрения, а то просто отдыхал. Здесь всегда было многолюдно, даже в утренние часы. Было много аттракционов. Здесь взрослый был как ребенок; на время становился им. После сада он зачем-то пошел на мини-рынок. Целый час он там ходил без дела, устал. У драмтеатра он сказал себе: все хватит, надо отдохнуть – и сел в тени на скамейку. «Напился как свинья, – выговаривал он себе. – День пропал. Дома заменил бы в машине масло, съездил на дачу… Польза была бы. А так что?..» Надо было вставать, ехать на вокзал, а он все сидел. Он хотел есть, был голоден. Когда он пил, ел мало, а тут прошелся… В кафе идти дорого. Взять на вокзале пирожок, сок. На вокзале много стряпни. Он как-то тоже ел на вокзале – ничего, понравилось.

Он сидел на диване, смотрел телевизор, отдыхал.

Вот еще один день прошел. Все, что он наметил сегодня сделать, было сделано. А раз сделано, значит и день прошел. Любил он вечером посидеть за телевизором. Шел концерт.

Несмотря на то, что почти все окна в вагоне были открыты, было жарко. Синоптики не обманули. Он сидел, запрокинув голову назад, дремал. Стучало в висках. Давление.

Вероника, похоже, не очень-то была рада гостям, а может – показалось. Вероника устала уже жить, измучилась, оттого, наверное, у нее плохое настроение. Дома сейчас прохладно. Открыт балкон. В десять, в одиннадцатом он ложился спать, это через полчаса. Ехать еще около часу. Это и много, и мало. Если по минутам – много.

Он полулежал на диване. Шел художественный фильм «У моста», про разведчиков. Вторая мировая война. Через двадцать минут прибывала электричка из Челябинска.