Фактор страха

– Когда вернешься? – спросила она.

– Через три дня, – улыбнулся он, – вернусь – и все кончится. Уедем в Харьков, к нашим.

Он поцеловал Настю. Женщина вздохнула. В дверь позвонили. Он посмотрел в глазок. Одного из приехавших Дмитрий знал в лицо.

– Доброе утро, ребята, – открыв дверь, приветствовал он офицеров. Те сдержанно кивнули. В машине находились еще два сотрудника ФСБ. В аэропорт приехали в половине десятого утра и сразу прошли в зал для официальных делегаций. Пока офицеры оформляли документы, Труфилов оглядывал небольшое помещение, с удивлением отметив про себя, что здесь даже негде сесть. Потом они поднялись на второй этаж. В Шереметьеве-2 всегда царила суета. Стоявший у входа сотрудник службы безопасности спрашивал у каждого из входящих либо фамилию, если была предварительная заявка, либо документы на право входа в этот зал. Один из офицеров ушел, и теперь с Труфиловым остались двое. Посадку еще не объявили, и один из них решил оправиться.

В это время внизу появился неизвестный. Он объяснил сотруднику службы безопасности аэропорта, что ему необходимо подняться к офицерам контрразведки. Сотрудник запомнил троих сотрудников ФСБ, показавших ему свои удостоверения, и пропустил незнакомца. Тот поднялся наверх, прошел в зал, сел в кресло и увидел двух офицеров ФСБ и Дмитрия Труфилова, который пил кофе.

Как только один из офицеров встал, незнакомец весь подобрался, словно готовясь к прыжку. Офицер прошел к стойке бара и дальше, в сторону туалетов. Как только он скрылся за дверью, незнакомец поднялся и направился к Труфилову, рядом с которым сидел офицер. Почуяв неладное, офицер, схватившись за оружие, попытался вскочить, но незнакомец уложил его выстрелом из пистолета с глушителем прямо в сердце. Затем направил пистолет на Труфилова. Тот открыл рот, словно хотел что-то сказать. В последний момент он узнал убийцу... но все было кончено. Неизвестный выстрелил в голову Труфилову, кровь брызнула в разные стороны. Никто не понял, что именно произошло. Незнакомец выстрелил еще дважды в Труфилова и, повернувшись, пошел к лестнице. Только тогда закричала сидевшая в углу женщина, ощутив на лице горячие капли крови. В общей суматохе неизвестный скрылся.

Москва. 10 мая

В аэропорту царило напряжение. Как обычно на месте, где было совершено преступление. Любопытство, страх, радость, что сам не попал в подобную переделку, – все эти противоречивые чувства владели свидетелями происшедшего. Все они говорили путано, даже не могли описать убийцу, который поднялся на второй этаж. Все восемь человек, находившиеся в зале, рассказывали о случившемся каждый по-своему.

На месте работали сотрудники ФСБ и прокуратуры. Лишь один свидетель дал более конкретные и четкие показания, это дежурный внизу, который пропустил убийцу безо всяких документов. Он запомнил его в лицо и теперь описывал его внешность.

Романенко, приехавший в аэропорт вместе с Дронго, слушал опросы свидетелей, переходя от одной группы к другой. Иногда эти опросы по горячим следам бывают намного эффективнее тех, что проводятся через несколько дней, когда забываются некоторые важные детали.

С пристрастием допрашивали сотрудника ФСБ, отлучившегося в туалет именно в момент убийства. Следователь весьма подозрительно отнесся к такому совпадению. Подошел Дронго. Следователя он знал. Месяц назад он расследовал убийство в самолете Москва—Амстердам. Это был майор Сергей Шевцов, почему-то невзлюбивший Дронго еще во время прошлого расследования. Сам Дронго уже привык к подобному отношению к себе со стороны некоторых следователей и прокуроров. Профессионалы болезненно переживали свои поражения, считая, что слава Дронго непомерно раздута и не стоит допускать любителя к расследованию сложных дел.

Особенно неприятными для них были логические построения Дронго, умудрявшегося выстраивать цепочки фактов в определенные схемы, которые невозможно было опровергнуть. И тут профессионалы чувствовали некоторую свою ущербность и комплексовали. В сущности, в основе многих человеческих трагедий лежит чувство зависти. Каждый сотрудник считал себя не менее умным, чем эксперт, пусть даже такой известный. И лишь очень немногие настоящие профессионалы воспринимали Дронго как гроссмейстера той игры, в которой сами были мастерами.

Шевцов был опытным и старательным, но еще не мастером, а только кандидатом в мастера. Он с недоверием смотрел на Дронго, который каким-то непостижимым образом добивался весьма впечатляющих результатов. Шевцов не хотел верить ни в аналитические способности эксперта, ни в его опыт. За свою многолетнюю практику майор пришел к выводу, что без долгой кропотливой работы и обстоятельного изучения материалов нельзя решить ни одну задачу. Все разговоры о гениальных озарениях не для него. Он просто не верил в них. И каждый раз, встречаясь с Дронго, который с блеском опровергал его принципы, майор мрачнел, подсознательно понимая, что этот человек способен бросить вызов всей устоявшейся системе их работы.

Капитан Гадаев сидел в кресле с удрученным видом. Он винил в случившемся только себя и старался отвечать на вопросы следователя предельно искренне, ничего не скрывая. Он уже вынес себе приговор, считая, что не имел права никуда отлучаться.

Майор Шевцов молча поднялся и хмуро кивнул Романенко и Дронго, когда те приблизились.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Дронго. Он помнил об их трениях в Амстердаме.

– Вы видели убийцу? – спросил Романенко Гадаева, тот вскочил, но головы не поднял.

– Нет, – признался капитан, – когда я выбежал, все было кончено. Помчался вниз, но там никого не нашел. И в общем зале никого подозрительного не обнаружил.

– Когда вы вышли из туалета? – спросил Романенко.

– Когда услышал крики женщины, – виновато ответил Гадаев, – пожалуй, через несколько секунд. Пока добежал, прошло еще две или три секунды. Пока спускался с лестницы, еще пять-шесть. У преступника было время скрыться, – добавил он, глядя в глаза Романенко.

– Это мы все проверим, – сурово вставил Шевцов, покосившись на Дронго, видимо, ожидая, что тот вмешается в разговор, но Дронго молчал.

– Плохо получилось, – пробормотал Всеволод Борисович, – мы искали Труфилова по всему миру, привезли, наконец, в Москву, а его тут убили. Обидно.

– Вы так ничего и не скажете? – не выдержав, спросил Шевцов Дронго. – Ведь выдавали иногда с ходу поразительные результаты, – он хотел сказать цирковые номера, но удержался – рядом стоял Романенко.

– Хотите, чтобы я вам прямо сейчас назвал имя убийцы? – спросил Дронго. – Или того, кто его навел на Труфилова? Но я не кудесник. Фокусы не мое хобби. Нужно искать, майор, тщательно и долго искать. Гадаев вряд ли причастен к убийству. Так глупо подставляться не станет ни один фээсбэшник. Но проверить необходимо.

– Вот именно тщательно, – подхватил Шевцов. Ему понравилась необычная скромность эксперта. А может быть, его беспомощность в данной конкретной ситуации.

– Такие преступления раскрываются не сразу, если вообще раскрываются, – тихо проговорил Романенко. – Но, пожалуй, вы правы, нужно искать того, кто знал о поездке Труфилова в Берлин и навел на него убийцу.

Они отошли от Шевцова, продолжавшего допрашивать капитала Гадаева.

– Значит, среди нас есть предатель, – сказал Романенко, – я, собственно, давно об этом догадывался. Хотя о поездке Труфилова знало всего несколько человек.

– Сотрудники ФСБ, сопровождавшие Труфилова, знали? – спросил Дронго.

– Нет. Задание сопровождать его они получили только сегодня утром. Билеты и задание. Так что вы правы. Гадаев вне подозрений. Хотя проверять его мы все равно будем.

– Кто, кроме вас, знал о поездке Труфилова в Берлин? – спросил Дронго. – Несколько человек – понятие растяжимое.

– Человек шесть-семь, – задумчиво ответил Романенко, – многие знали, что Труфилов полетит в Берлин как свидетель по делу Чиряева. Но точное время и дата вылета им были неизвестны.

– Кто конкретно отвечал за его выезд в Берлин?

– Моя группа, – вздохнул Всеволод Борисович, – точнее, отдельные сотрудники.

– Кто конкретно знал о поездке?

– Артем Гарибян и Слава Савин. Ну и, разумеется, Захар Лукин, который заказывал билеты и обговаривал все подробности с нашим посольством в Берлине. Майор Рогов из ФСБ. Ему стало известно о поездке еще вчера утром, офицеры сопровождения – его люди. Еще могла знать о нашей операции Галя Сиренко. Вы ее помните. Она работает с нашей группой. Офицер из МУРа.

– Конечно, помню. Очень целеустремленный, надежный человек. Рогова я тоже немного знаю. Лукин помогал мне в поисках Труфилова. А Гарибяна и Савина вы давно знаете?

– Гарибяна лет восемь. Спокойный, уравновешенный. Всегда уважительно относится к подозреваемым и свидетелям. Ему под сорок, работает в органах прокуратуры уже семнадцать лет. Савин помоложе. Ему чуть больше тридцати. Увлекающийся, энергичный, с большим чувством юмора. Его я знаю около четырех лет. Не могу поверить, что кто-нибудь из них оказался мерзавцем.

– И больше никто не мог знать об отправке Труфилова?

– Больше никто, – задумчиво пробормотал Романенко, – впрочем, нет, еще я знал обо всех деталях операции.

– Вас трудно заподозрить, – улыбнулся Дронго, – если только вы не решили замять это дело.

– А разве мало прокуроров и следователей, которые именно так и поступают? – с горечью спросил Романенко. – Думаете, в органах прокуратуры нет коррупции? За голову Труфилова могли заплатить большие, очень большие деньги. Дай он показания в Берлине, суд мог принять решение о выдаче Чиряева. А Чиряев мог бы предоставить нам информацию об Ахметове.

– Он еще сидит?

– Сидит. Генеральный прокурор продлил срок следствия. Но если мы не предъявим ему обвинений до первого июня, придется его отпустить. Вы же знаете, у него адвокат сам Давид Бергман.

– Помню, – кивнул Дронго, – что думаете делать?

– Не знаю, – мрачно ответил Романенко, – мы потеряли главного свидетеля. Боюсь, берлинский суд теперь не примет решения о выдаче Чиряева. И в конечном итоге мы потеряем гораздо больше. Без свидетельских показаний Истребителя Чиряева мы рискуем оказаться на мели. Бергман опытный адвокат и добьется освобождения Ахметова.

Помолчав, он добавил:

– Если даже мы найдем того, кто навел на Труфилова убийцу, все равно ничего не докажем. Если честно, мне и искать-то его не хочется. Ведь о поездке Труфилова в Берлин знали только эти пятеро. И я их не просто знаю. А уважаю, ценю, считаю порядочными. Представляете, что значит для меня в мои годы вдруг узнать, что работал с подонком. Не могу даже представить, кто из них решился на такое?

– Утечка могла быть случайной?

– Не могла, – твердо ответил Романенко, – мы только вчера взяли билеты в Берлин. Ждали звонка из нашего посольства в Берлине. Посольство пока не целиком переехало в Берлин. Большая часть сотрудников еще в Бонне, но офицер ФСБ, отвечавший за прием Труфилова, должен был ждать в Берлине.