Кубинское каприччио

– Ваш старший брат позвонил и сообщил, что дядя умер?

– Да. И я сразу прилетел.

– В момент смерти вашего дяди в доме были только ваш брат и сиделка?

– Нет. Конечно, нет. Кроме них, были еще несколько человек. Он к утру почувствовал себя совсем плохо. И тогда они стали всех обзванивать. Почти сразу приехала наша родственница Хуршида. Ее мать была троюродной сестрой матери моего отца и дяди. И она часто приезжала специально, чтобы за ним ухаживать, как наша родственница.

– Кто был еще? Кто был с ним в момент смерти?

– Непосредственно рядом был врач. Генрих Соломонович Мильман. Он очень известный врач и один из немногих, кто не уехал в Израиль. В последние дни он часто бывал у нас в Красной Слободе. И даже оставался ночевать в нашем доме.

– Ему, кажется, лет сто?

– Только восемьдесят, – улыбнулся Борис, – и он был очень хорошим другом нашей семьи. Очень близким. Вот, собственно, и все. Никто из них не мог взять алмаз, в этом я уверен. Да и мой дядя был не тот человек, который будет всем рассказывать об этом камне.

– Только четыре человека? И больше никого не было рядом с ним?

– В тот момент никого. Но в квартире бывали некоторые люди. Мы составили с братом список, хотели проверить каждого. У дяди был водитель – Иса Ашуров, который работал с ним последние восемь лет. Он тоже часто бывал в бакинской квартире и в доме, который находился в Красной Слободе. К нам часто приезжал сын Хуршиды – Туфан, который живет и работает в самой Кубе. В Красной Слободе дяде обычно помогал по дому его садовник – Гулам Мустафаев. У дяди Семена был помощник, которому он продал свой магазин. Осетин. Зинур Марчиев. Очень способный ювелир, сейчас неплохо развернулся. Но это все люди достаточно близкие нашей семье и нашему покойному дяде. – Борис Измайлов достал список и просмотрел все фамилии. Затем кивнул: – Только эти люди. И еще Валида, женщина, которая жила в Баку, но часто приезжала к дяде в Красную Слободу и оставалась у него в доме. Красивая женщина, вдова. По-моему, она нравилась моему дяде, очень нравилась.

– А вы говорите, что никого не было. Довольно большой список подозреваемых.

– Какие они подозреваемые? Это люди, которые были рядом с нашим дядей все его последние годы, помогали ему жить. Никого из них мы не подозреваем, просто составили список, чтобы понять, куда мог пропасть этот алмаз. Но из них только Марчиев мог знать истинную цену камня. Может, еще Валида, но я не уверен.

– Разве она ювелир?

– Нет, – несколько замешкался с ответом Борис и впервые отвел глаза, – но она была достаточно долго рядом с моим дядей, могла знать цену этому камню.

– Вы чего недоговариваете? Учтите, что, если вы рассчитываете на мою помощь, вам нужно быть со мной предельно искренним.

– Да, – кивнул Измайлов, – недоговариваю. Один раз дядя взял ее с собой в Израиль. Оформил ей визу и повез с собой. Мы об этом узнали только спустя некоторое время. Тогда он еще не болел. И не хотел нам говорить об этом. Наверное, стеснялся. Но мы бы его поняли. Ведь ему тогда не было еще и шестидесяти. Он и умер не очень старым человеком, по местным понятиям. Ему было только шестьдесят шесть. Валида по профессии художник, график.

– А почему Валиды не было в Красной Слободе в момент его смерти? Насколько я понял, они были достаточно близки?

– Хуршида ее не любила. Они знакомы еще по Кубе и всегда недолюбливали друг друга. Хуршида на правах родственницы все время выговаривала нашему дяде за эту связь. Она считала, что Валида, в общем… ведет себя не совсем искренне… пытается устроить свою жизнь…

– Что в этом плохого?

– Ничего. Но это обычная история. Женщинам в любой семье не очень нравится, когда появляется молодая особа рядом с их пожилым родственником. Асиф позвонил ей, когда тело дяди было уже в Баку. Она очень плакала во время похорон.

– И ваш дядя ничего не завещал остальным людям? Например, вашей родственнице? Или этой Валиде?

– Он передал для Хуршиды двадцать тысяч долларов, которые были у него дома. Наличными.

– Кто сообщил вам про деньги? Она сама?

– Нет. Он передал деньги через Асифа. Вообще, дядя был очень предусмотрительным человеком, он все расписал в своем завещании, которое мы тоже нашли в банке. У него было два почти новых автомобиля. Один – «Ниссан» – он просил оставить своему водителю, а другой – джип – передать своему садовнику. Часть своего имущества из дома он завещал Фатьме. В общем, никого не забыл.

– Они знали о его завещании?

– Возможно, знали. Но я не уверен. Повторяю, дядя был настоящим ювелиром, а настоящие ювелиры всегда люди немного скрытные.

– Вы тоже?

– Да, наверное. Во всяком случае, в свои профессиональные секреты я не посвящаю ни жену, ни других людей.

– А старшего брата? Вы ему доверяете?

– Конечно. Мы с ним очень дружим. Асиф был любимцем моего дяди. Это человек, которому я верю больше, чем самому себе. Мы не просто родные братья, мы близкие друзья. Так иногда бывает…

– И Валиде ваш дядя ничего не оставил?

– Конечно, оставил. Он купил ей очень неплохую квартиру и оформил ее на имя Валиды. Трехкомнатная квартира. Тогда она стоила тысяч сто, а сейчас, наверно, раза в четыре дороже.

– Судя по вашим словам, он действительно знал о приближающейся кончине.

– Точно знал. В Израиле, как и в Америке, врачи ничего не скрывают от пациента. Все говорят ему прямо и в лицо. Я все время думал, почему в Америке, в Европе или в Израиле такие бесчувственные врачи. Почему они говорят столь страшные вещи своим пациентам. А у нас такие внимательные и чуткие эскулапы, которые никогда не говорят всей правды даже самым больным пациентам. А потом неожиданно понял. Там верят в Бога. По-настоящему верят. Они считают, что человек должен успеть подготовиться к переходу в иной мир, сделать все свои дела и достойно встретиться с Богом. А наши не верили ни во что. Да и собственности такой у бывших советских людей не было…

– Кроме ювелиров, – иронично заметил Дронго.

– Да, мы были состоятельными людьми и раньше. Но знаете, как тряслись мои дядя и отец каждый раз, когда кто-то стучался в их дверь. Они ведь знали столько секретов.

– И вы пришли ко мне, чтобы я нашел этот исчезнувший алмаз?

– Да. Вы же понимаете, что он для нас значит. Для меня, для моего брата, для всей нашей семьи. Мы просто обязаны его найти и вернуть в нашу семью. Дядя вложил в него почти все свои деньги, отказался от переезда в Москву, продал свой магазин в Баку. Он мечтал, чтобы о нашей семье узнали как о хранителях этого алмаза. Нам нужен этот алмаз. И поэтому я пришел к вам. Мне известна ваша репутация, господин Дронго. Вы намного меня старше, опытнее, умнее. Говорят, что вы видите людей насквозь, умеете читать чужие мысли и нет такого преступления, которое бы вы не смогли раскрыть. Назовите любую цену. Скажите, что вам нужно. Мы сделаем все, что вы скажете. Но только найдите этот алмаз. Найдите его как можно быстрее. Я боюсь, что он может исчезнуть навсегда. Его могут распилить или просто продать как драгоценный камень, не понимая истинной цены этого алмаза. Настоящей цены третьего камня из сокровищницы Надир-шаха. Первые два хранятся в надежных местах, и до них никому не добраться. Ни в Москве, ни в Лондоне. Но этот третий камень был для нас не просто алмазом. Он должен был стать символом нашей семьи, нашего могущества, нашей известности. Вы даже не представляете, что это означает среди ювелиров. Если станет известно, что алмаз «Шах Аббас» находится в нашей семье, мы будем самой известной семьей ювелиров на всем пространстве СНГ, может быть, даже в Европе, в мире. Это как обладание «Оскаром». Или Нобелевская премия для писателей. В общем, нам нужно его найти.

– Прошло три месяца, – напомнил Дронго. – Если его украли, то вполне могли за это время куда-то вывезти. Вам не кажется, что мы несколько запоздали с поисками?

– Мы будем искать по всему миру, – твердо сказал Борис, – чего бы нам это ни стоило. Мы уже разместили в Интернете сообщение о том, что алмаз «Шах Аббас» принадлежит нашей семье и не может быть продан или передан другим лицам. Вы знаете, сколько откликов мы получили со всего мира? Несколько тысяч. Всем интересно, как этот алмаз попал к нам. Просят выслать его снимки. Рассказать о его истории.

– У вас есть его снимки?

– Конечно. У меня сохранились фотографии этого алмаза.

– Вы можете мне популярно пояснить, чем алмаз отличается от ограненного бриллианта?

– Конечно, – кивнул Борис. – У настоящего бриллианта должно быть пятьдесят семь граней. Это классика. Каждый ювелир об этом знает. Алмаз – это драгоценный камень, его название переводится с греческого как «несокрушимый». Индусы называют алмаз камнем, который не разбивается. Хотя на самом деле это не так. Его можно разбить или разрезать. Ограненные бриллианты ценятся больше, но есть камни, которые становятся известны именно благодаря своей ценности и каратам. Например, алмаз «Надир-шах», который находится в Алмазном фонде в Москве. В нем почти девяносто карат.

– Понятно. Еще один нескромный вопрос. Извините, но я должен его задать. В момент смерти вашего дяди рядом находились его домработница и врач. Пока оставим их в стороне. Но рядом все время был ваш старший брат. Он такой же ювелир, как ваш дядя и вы. Он знал об этом камне, знал его истинную стоимость, ему наверняка было известно, что ваш дядя хочет оставить алмаз в семье. Понимаю, что вы можете обидеться, но вы не допускаете мысли, что алмаз находится у вашего старшего брата? Ведь насчет алмаза ничего не сказано в завещании. И вполне вероятно, что ваш старший брат мог опасаться, что именно вы захотите забрать этот камень.

– Нет, – не раздумывая, ответил Борис, – я об этом даже не думал. Нужно знать моего старшего брата. Я вас с ним познакомлю, когда он вернется из Санкт-Петербурга. Я ему верю, как самому себе. Он никогда в жизни не смог бы украсть алмаз, чтобы спрятать его от меня. Он вообще предложил, чтобы камень хранился именно у меня. С самого начала предлагал, чтобы дядя передал алмаз именно мне. Я скорее поверю, что сам украл этот камень, чем в то, что это сделал Асиф. Он его не брал, это абсолютно точно.

– Почему он хотел передать камень именно вам? Ведь он старший брат, и было бы логично, если бы алмаз хранился у него.

– Он старше меня на пять лет, – пояснил Борис, – и давно болеет. У него очень высокое внутричерепное давление. Поэтому он не стал бы забирать этот камень и прятать его от меня. Он вообще написал завещание, чтобы все его состояние в Санкт-Петербурге перешло к моему сыну. А вы еще спрашиваете, мог ли он взять этот алмаз. Не мог.

– У него нет своих детей?

– Нет. Это как какое-то родовое проклятие. В нашем роду всегда бывает такой один неприкаянный. У моего деда был младший брат, который уехал в Америку, жил в Лос-Анджелесе и умер, так и не женившись, хотя у деда было четверо сыновей. Старший умер еще мальчиком, второй погиб на фронте, в Крыму. Третьим был мой отец, у которого было два мальчика, и четвертым – мой дядя Семен, который тоже никогда не был женат, хотя женщины его любили. И он очень любил женщин. Но теперь, уже в третьем поколении, появился мой старший брат, который тоже не собирается жениться. Надеюсь, что в четвертом таких не будет. У меня есть дочь и сын. Правда, еще очень маленькие.