Граница нормальности

Мне это кажется сильным аргументом, и я молча отбираю у него бутылку.

***

– Кстати, вот в этом доме живет Сван, – сказал Тоха.

Был месяц май, и мы шли к Роме. Шли не просто так, а по поводу. У него родился сын, и мы, пока жена в роддоме, шли поздравить молодого отца. Несли ему коньяк – до сих пор теряюсь в догадках: реально он ему нравится, или это так… затянувшееся понтерство.

Ему и кальян нравилось курить.

Представляете? Кальян.

Ромка вид имел измученный, будто сам рожал, но нам всё же обрадовался. Быстренько накрыл на кухне, и понеслось.

– … и район главное хороший, – возбужденно говорил Ромка.

– Ага, – сказал Тоха. – Знаменит тем, что здесь живет сам Роман.

– О-о! А-а! Ы-ы! – вскричал я. – Роман! Сам Роман! Кто такой?! Почему не знаю?!

– Дебилы, – ласково сказал Роман. – Бомжей здесь нет, вот что. Редко-редко забредет кто. А так уж года три я их тут не вижу.

И вот тут Тоха напрягся.

***

– Да как-то сразу в голове моей связалось. Бомжи и Сван. Сван и бомжи.

Я допиваю бутылку и ставлю её на крышу. Плоская крыша с мягкой кровлей. Сейчас таких в городе практически не осталось. Все пятиэтажки перекрывают шифером, а то и вовсе сооружают мансарды.

Тоха тут же пинает бутылку. Не сильно, но вполне достаточно для того, чтобы она упала и покатилась. Так мы стоим и смотрим, как она катится к краю. Бутылка докатывается до края и исчезает.

– А если кому-нить на голову? – спрашиваю я.

– Если единственное, что человеку мешает жить, так это бутылка из-под коньяка, упавшая на голову… – говорит было Тоха.

И тут снизу начинают орать.

***

Когда мы вышли от Ромки, Тоха сразу потащил меня к Тонхоноичу.

– Да ты охренел.

Как видите, я пытался возражать. Краешком сознания я понимал, что двум пьяным очкарикам заявляться в Октябрьский ОВД в первом часу ночи – не лучшая идея. Но Тоха был неумолим как паровой каток.

– Счас или никогда, – пыхтел он и тащил меня за руку вперед по синусоиде. – Куй железо, пока молод. Вини, види, пух!

Это для вас бред, а для квнщика – нормальная практически речь. В общем, он меня убедил, что идти к Андрюхе надо. Потом я его убедил, что мы идем не в ту сторону. Мы развернулись на сто восемьдесят градусов и пошли в отделение; самое смешное, что никому из нас не пришла в голову мысль идти к Андрюхе домой. Мы были уверены, что он в ОВД. С усталым и добрым лицом сторожит наш порядок и с нетерпением ждёт наших смутных подозрений касательно Свана.

Оперативный дежурный не сразу понял, чего хотят от него два очкарика. Как-то не вязались у него в голове наше игривое «Тонхоноич» и образ старшего лейтенанта милиции А.Тонхоноева. В конце концов, он попытался нас оштрафовать на пятьсот рублей.

Почему именно на пятьсот? Этого я не знаю до сих пор.

– Без проблем, – бодро сказал Тоха. – Ща всё решим. Деньги есть?

– Нету, – сказал я искренне.

– А у тебя? – обратился Тоха к сержанту, сидевшему в дежурке за пультом.

***

Тонхоноич забрал нас через два часа и увел домой, благо жил неподалеку.

– Скажите пожалуйста, – бурчал он, пока мы шли по ночному городу. – Забаву нашли. Делать мне нечего, как в три часа ночи с каталажки вас вытаскивать.

Мы помалкивали, чувствуя себя не совсем правыми.

И лишь полчаса спустя, когда мы сидели и пили чай, Тоха не выдержал.

– И чего там с бомжами?

– Какими бомжами? – Андрей вопроса не понял.

– Ну мудак там ходил.

В тот момент мне действительно казалось, что после моей реплики всё станет предельно ясно. Андрей посмотрел на меня и решил сделать вид, что не услышал.

– С бомжами как обычно, подняли три трупа.

– Да не про трупы. Мы про живых. Которые жаловались, – Тоха, когда пьяный, бывает очень настойчив.

– А-а. Да фигня эти бомжи. Ну, походили опера по району, поспрашивали. Это ж народ такой, толком сказать ничего не могут. Перестал он к ним ходить, в общем.

– Разлюбил, значит, – сказал я.

– А вот трупы интересные, – сказал Тонхоноич, игнорируя мой тонкий юмор. И замолчал.

– И чего в них интересного? – спросил Тоха.

– У них раны, – сказал Тонхоноич.

– У трупов раны, – мечтательно сказал Тоха. – Как необычно.

– Короче. Идите спать! – Похоже, мы всерьёз его достали.

Мы пошли спать.

***