Покоя больше нет. Стрела бога

Аккуратно сложив письмо, Оби убрал его в карман рубашки, стараясь больше не думать о нем, в особенности о болезни матери. Он попытался сосредоточиться на папке, которую читал, но каждую строчку приходилось перечитывать по пять раз, и даже тогда он не понимал смысла прочитанного. Оби потянулся к телефону, чтобы позвонить Кларе в больницу, но, когда телефонистка сказала: «Пожалуйста, назовите номер», – повесил трубку. Мэри все печатала и печатала. Перед совещанием комиссии у нее было много работы. Мисс Томлинсон была опытная машинистка и, когда печатала, удары по клавишам сливались в сплошной шум.

Порой мистер Грин присылал за ней, чтобы что-то надиктовать, а иногда являлся лично. Все зависело от его настроения. Сейчас он пришел сам.

– Пожалуйста, напечатайте поскорее ответ. Уважаемый сэр, относительно вашего письма от… какая там была дата… имею честь информировать вас, что правительственные стипендии для родственников правительство выдает законным женам, а не сожительницам. Прочитаете?

Мэри стала читать, а мистер Грин ходил взад-вперед.

– Замените «правительственные» на «свои», – велел он.

Мэри перепечатала и подняла голову.

– Все. «Ваш преданный слуга», я.

Мистер Грин всегда так заканчивал письма, выговаривая «преданный слуга», презрительно засунув язык за щеку. Он повернулся к Оби:

– Знаете, Оконкво, я живу в вашей стране уже пятнадцать лет и все никак не могу понять образ мыслей так называемого образованного нигерийца. Вот, например, этого молодого человека из университетского колледжа, который ожидает, что правительство не только будет платить за него взносы и фантастические стипендии, а в конце обучения найдет ему легкую, удобную работу, но еще профинансирует и его девушку. Просто непостижимо. Полагаю, правительство совершает ужасную ошибку, таким образом облегчая подобным людям получение так называемого университетского образования. Образование для чего? Чтобы выжать как можно больше для себя и своих семей. Ни малейшего интереса к миллионам соотечественников, которые каждый день умирают от голода и болезней.

Оби издал нечто нечленораздельное.

– Разумеется, я не жду, что вы со мной согласитесь. – И мистер Грин исчез.

Оби позвонил Кристоферу и договорился поехать вечером поиграть в теннис с двумя новыми учительницами из римско-католического монастыря в Апапе. Он так и не понял, где Кристофер их откопал. Только недели две назад Кристофер попросил его заехать к нему и познакомил с двумя молодыми ирландками, которых очень интересовала Нигерия. Когда около шести часов Оби приехал, Кристофер уже учил их танцевать хайлайф – по очереди. При появлении друга он испытал заметное облегчение, тут же прикарманив более симпатичную девушку, а другую предоставив Оби. Она была ничего, если бы только постоянно не улыбалась. Однако, к несчастью, девушка улыбалась довольно часто. Но так она была вполне, а скоро вообще стемнело и стало ничего не видно.

Ирландок действительно интересовала Нигерия. Они уже знали несколько слов племени йоруба, хотя приехали в страну всего недели три назад. Они были даже больше антианглийски настроены, чем Оби, отчего он испытывал некоторую неловкость. Но время шло, и девушки начинали нравиться ему все сильнее, особенно та, что Кристофер предназначил ему.

На ужин пожарили подорожник с овощами и мясом. Девушки заявили, что им очень понравилось, хотя по тому, как у них текло из носа и из глаз, было ясно, что блюдо переперчено.

Потом опять начали танцевать, в полумраке, молча, только время от времени кто-нибудь подшучивал:

– Эй вы, чего притихли?

Или:

– Двигайтесь! Не торчите, как приклеенные, на одном месте!

Оби сумел сорвать пару пробных поцелуев. Но когда он предпринял более смелые попытки, Нора резко прошептала:

– Нет! Католикам такие поцелуи не разрешаются.

– Почему?

– Это грех.

– Как странно.

Они продолжили танцевать, время от времени целуясь лишь одними губами.

Перед тем как в одиннадцать часов отвезти их домой, Оби и Кристофер пообещали по вечерам играть с ними в теннис. Они и сходили два раза, а потом на что-то отвлеклись. Оби вспомнил об ирландках, поскольку ему захотелось чего-то вроде игры в теннис, что заняло бы голову вечером и, пожалуй, вымотало настолько, чтобы ночью он уснул.

Как только к монастырской часовне подъехала машина Кристофера, у входа неожиданно возникла монахиня в белом облачении. Оби кивнул на нее Кристоферу. Монахиня стояла слишком далеко, выражение лица было не различить, но он почувствовал, что оно враждебное. Девочки делали домашнее задание, и в монастыре царила тишина. Оби и Кристофер поднялись по лестнице, которая вела в квартиру Норы и Пэт над классной комнатой; монахиня следила за ними, пока они не исчезли в гостиной.

Девушки пили чай с булочками. Они, в общем, обрадовались посетителям, хотя и не так, как обычно, несколько смущенно.

– Выпейте чаю, – предложили они одновременно, прежде чем гости сели, будто репетировали фразу.

Чай пили почти молча. Оби и Кристофер оделись для игры в теннис и взяли с собой ракетки, однако девушки ни слова не сказали про игру. Выпив чаю, они продолжали сидеть, усиленно стараясь поддерживать завязавшийся разговор.

– Как насчет поиграть? – спросил Кристофер, когда беседа наконец иссякла.

Повисла пауза. Затем Нора просто, без фальшивых извинений объяснила, что настоятельница имела с ними серьезный разговор о дружбе с африканцами и предупредила, что, если об этом узнает епископ, их могут быстро отправить обратно в Ирландию.

Пэт сказала, что все это глупо и смешно. Точнее, она произнесла «смехоподобно», отчего Оби про себя улыбнулся.

– А мы не хотим, чтобы нас отправили в Ирландию.

Нора пообещала изредка навещать молодых людей в Айкойи. Но в монастырь им лучше не приезжать, потому что мать-настоятельница и сестры неусыпно бдят.

– А вы, кстати, кто? Дочери? – спросил Кристофер.

Но шутка была встречена без особого энтузиазма, и вскоре визит завершился.

– Вот видишь, – сказал Кристофер, когда они опять сели в машину. – И они еще называют себя миссионерами.

– А чего ты ожидал от бедных девушек?

– Я вообще о них не думал. Я говорю о матери-настоятельнице, сестрах, отцах и детях.

Оби очутился в непривычной для себя роли защитника католиков.

По пути домой они заскочили к самой последней девушке Кристофера, Флоренс. Он так увлекся, что даже поговаривал о женитьбе. Но это было невозможно, поскольку в сентябре Флоренс уезжала в Англию учиться на медсестру. Ее не оказалось дома, и Кристофер оставил ей записку.

– Я давно не видел Биси, – сказал он.

И они поехали к Биси. Но ее тоже не оказалось дома.

– День визитов, нечего сказать! – воскликнул Оби. – Давай-ка лучше домой.

Всю дорогу Кристофер говорил о Флоренс. Может, ему попытаться отговорить ее ехать в Англию?

– Я бы на твоем месте этого не делал, – покачал головой Оби.

И он рассказал ему об учителе Закона Божьего, которого знал много-много лет назад, в детстве. Его жена была близкой подругой матери Оби и часто заходила к ним в гости. Однажды Оби подслушал, как она рассказала матери о том, что ее образование закончилось в первом классе, потому что мужу невтерпеж было жениться. Она говорила с сильным раздражением, хотя прошло не меньше двадцати лет. Оби прекрасно запомнил тот визит, потому что была суббота. На следующее утро учитель не смог принять участие в службе, поскольку его жена проломила себе голову деревянным пестиком для ямса. В этой безвыходной ситуации службу попросили провести отца Оби, который к тому времени уже вышел на пенсию.

– Все эти разговоры про Англию напомнили мне о девушке, которая практически предложила мне себя. Я тебе рассказывал?

– Нет.

И Оби поведал Кристоферу про мисс Марк, начав с визита к нему на работу ее брата.