Преодоление духовного материализма

Медитируя в строгом уединении в долине Сокровищ Красной Скалы, Миларепа имел живое видение своего гуру Марпы. Ослабевший от голода, истощённый суровыми природными условиями, он вышел из пещеры, чтобы собрать дров, – и потерял сознание. Придя в себя, он взглянул на восток и увидел белое облако в том направлении, где жил Марпа. С великой и страстной тоской он запел песнь мольбы, говоря Марпе, как сильно он жаждет оказаться подле него. И вот ему в видении явился Марпа на белом снежном льве; Марпа сказал Миларепе примерно следующее: «Что делается с тобой? Или у тебя нервное расстройство? Ты постиг Дхарму, поэтому продолжай медитацию». Миларепа обрёл спокойствие и вернулся в свою пещеру для медитации. Его доверие к Марпе и зависимость от него в данном случае указывают на то, что он ещё не освободился от понятия гуру как индивидуального, личного друга.

Однако, вернувшись в пещеру, Миларепа обнаружил, что она полна демонов; их тела были размером с большой палец руки, а глаза – огромными, как кастрюли. Он испробовал все возможные ухищрения, чтобы заставить их прекратить насмешки и не мучить его; но демоны не уходили, пока Миларепа в конце концов не прекратил эти игры, не распознал собственного лицемерия и не отдался состоянию открытости. Начиная с этого момента мы отмечаем необычайную перемену в его песнях, ибо он научился отождествлять себя с универсальным качеством гуру, не ограничиваясь лишь взаимоотношениями с Марпой как индивидуальной личностью.

Духовный друг становится частью вас, оставаясь при этом внешней индивидуальной личностью. Гуру, и внутренний, и внешний, играют очень важную роль в проникновении внутрь вашего лицемерия, в его выявлении. Гуру может быть личностью, действующей подобно зеркалу, отражающему вас; или же форму духовного друга принимает ваша собственная изначальная разумность. Когда начинает действовать внутренний гуру, вы больше не можете уклоняться от потребности открыться. Изначальная разумность преследует вас повсюду; вы не можете убежать от собственной тени – «большой брат наблюдает за вами!». Однако это не какие-нибудь внешние существа, которые следят за нами и преследуют нас; мы сами себя преследуем. За нами наблюдает наша собственная тень.

Мы могли бы взглянуть на это с двух разных точек зрения. Можно видеть в гуру какого-то духа, который следит за нами и высмеивает наше лицемерие. В понимании того, чем мы на самом деле являемся, вполне могло бы присутствовать и некое демоническое качество; тем не менее здесь всегда налицо и творческое качество духовного друга, которое также становится частью нас самих. Изначальная разумность постоянно присутствует в жизненных ситуациях. Она бывает настолько острой и проницательной, что на определённой стадии вы уже не в состоянии от неё избавиться, даже если бы и захотели. Иногда она выражается в форме суровости, иногда в виде ободряющей улыбки. В тантрической традиции сказано, что вы не видите лица гуру, а всё время видите лишь его выражение. Будет ли оно улыбающимся, ухмыляющимся или сердито нахмуренным – оно остаётся частью каждой жизненной ситуации. Изначальная разумность, татхагатагарбха, или природа будды, всегда присутствует во всяком переживании, которое приносит нам жизнь; укрыться от него невозможно. Недаром в учении сказано: «Лучше не начинать, но если ты уже начал, лучше закончить». Поэтому вам лучше не вступать на духовный путь, если вы не чувствуете, что должны это сделать. А если вы уже сделали единственный шаг по этому пути, вы уже действительно вступили на него и не можете отступить. Нет пути к отступлению.

Вопрос: Побывав в разных духовных центрах, я чувствую, что личность, подобная Марпе, должна представлять весьма проблемное явление для большинства приверженцев этих учений. Потому что перед нами человек, который как будто не делает ничего из того, что, как утверждают, приводит на путь. Он не аскет, не отрекается от мирской жизни; он занят своими повседневными делами. Это обыкновенный человек и вместе с тем, несомненно, это учитель с громадным потенциалом. Является ли Марпа единственным человеком, который использовал большую часть возможностей нормальной жизни, не подвергая себя при этом невероятным лишениям аскетизма и тяготам очистительной дисциплины?

Ответ: Конечно, Марпа – это пример возможностей, которые открыты для нас всех. Однако в действительности он следовал строжайшей дисциплине и усердно упражнялся во время пребывания в Индии. Упорно занимаясь под руководством индийских учителей, он подготовил свой путь. Но я думаю, что нам необходимо понять истинный смысл слов «дисциплина» и «аскетизм».

Основная идея аскетизма – вести жизнь в соответствии с Дхармой, т. е. обладать фундаментальным здравым смыслом. Если вы находите, что вести обычную жизнь разумно, то это и есть Дхарма. В то же время вы можете найти, что жизнь аскета-йогина, как она описана в текстах, могла бы оказаться выражением безумия. Всё зависит от индивида. Вопрос здесь в том, что будет разумным для вас, что окажется по-настоящему прочным, здравым, устойчивым подходом к жизни. Будда, например, не был религиозным фанатиком, который пытается действовать в соответствии с каким-то высоким идеалом. Он всего лишь общался с людьми – просто, открыто и очень мудро. Его мудрость возникла из запредельного здравого смысла; его учение было разумным и открытым.

Проблема заключается в том, что людей беспокоит конфликт между религиозным и мирским. Они находят очень трудным примирить так называемое «высшее сознание» с практическими делами повседневной жизни. Но категории высшего и низшего, религиозного и мирского никак не связаны с тем подходом к жизни, который основан на глубинном здравом смысле.

Марпа был всего лишь обычным человеком; он был поглощён переживанием каждой детали своей жизни. Он никогда не старался быть кем-то особенным; когда он терял самообладание, выходил из себя и бил учеников, он просто делал это, никогда не играл и не притворялся. С другой стороны, религиозные фанатики всегда стараются жить согласно какой-то предполагаемой модели того, как всё должно быть; они пытаются расположить к себе людей, действуя упорно и яростно, как будто сами являются совершенно чистыми и добрыми людьми. Но я полагаю, что такие старания доказать, что вы хороши, указывают на своеобразный страх. А Марпе ничего не надо было доказывать; он был просто очень разумным, обычным уважаемым человеком – и в то же время весьма просветлённой личностью. Фактически он является отцом линии кагью; от него проистекают все учения, которые мы изучаем и практикуем.

Вопрос: Есть одно дзенское выражение: «Сначала горы – это горы, ручьи – это ручьи. Затем горы – это не горы и ручьи – не ручьи. Но в конце горы – снова горы и ручьи – снова ручьи». Так вот, не находимся ли мы на той ступени, где горы – не горы и ручьи – не ручьи? Однако вы здесь подчёркиваете качество обычности. Не должны ли мы пройти через период «необычного», прежде чем сможем быть действительно обычными людьми?

Ответ: Марпа был сильно потрясён, когда погиб его сын; один из учеников спросил: «Вы говорили нам, что всё иллюзия; а как насчёт смерти вашего сына? Не иллюзия ли это?» Марпа ответил: «Верно, но смерть моего сына – это сверхиллюзия».

Когда мы впервые переживаем подлинную обычность – это нечто весьма необычайно обычное, настолько, что мы можем сказать, что горы – это не горы или ручьи – не ручьи. Ибо мы видим их столь обычными, видим их с такой чёткостью, такими, «как есть». Эта необычайность проистекает из переживания открытия. Но в конце концов такая сверхобычность, такая чёткость становятся повседневным событием, чем-то таким, с чем мы живём всё время, чем-то подлинно обычным, – и мы оказываемся опять там, откуда начали: горы – это горы, а ручьи – это ручьи. Тогда мы способны избавиться от напряжения.

Вопрос: А как вы сбрасываете доспехи? Как вы раскрываетесь?

Ответ: Вопрос не в том, как вы это делаете. Для раскрытия не существует какого-то ритуала, церемонии или формулы. Первое препятствие – сам вопрос «как?». Если вы не сомневаетесь в себе, не следите за собой, вы просто делаете это. Мы не размышляем над тем, как вызвать рвоту, нас просто рвёт. Нет времени раздумывать об этом; это просто происходит. Если мы сильно напряжены, то мы почувствуем сильнейшую боль и не сумеем как следует очиститься. Мы будем пытаться проглотить рвоту, бороться с этим нездоровым состоянием. Нам надо научиться расслабляться, когда мы испытываем тошноту.

Вопрос: Когда жизненные ситуации становятся вашим гуру, имеет ли значение то, какую форму они принимают? Имеет ли значение, в какой ситуации вы себя обнаруживаете?

Ответ: У вас нет никакого выбора. Всё, что происходит, есть выражение гуру. Ситуация может быть болезненной или вдохновляющей; но в этой открытости, когда вы видите ситуацию как гуру, страдание и наслаждение суть одно и то же.

Посвящение

В большинстве своём люди, которые пришли ко мне учиться, сделали это потому, что слышали лично обо мне, о моей репутации учителя медитации, тибетского ламы. А сколько людей пришло бы, столкнись мы впервые на дороге или в каком-нибудь ресторане? Такая встреча очень немногих побудила бы изучать буддизм и медитацию. Людей, кажется, скорее вдохновляет тот факт, что я – учитель медитации из экзотического Тибета, одиннадцатое воплощение Трунгпа тулку.

И вот люди приходят ко мне в поисках посвящения, посвящения в буддийское учение и в сангху, т. е. общину людей, практикующих путь медитации. Но что же в действительности означает посвящение? Существует давняя великая традиция передачи мудрости линии буддизма от одного поколения медитирующих к следующему, и эта передача связана с посвящением. Но что же это такое?

Кажется, полезно проявить в этом вопросе некоторый цинизм. Людям хотелось бы получить посвящение – хотелось бы стать членом некого клуба, получить титул, приобрести мудрость. Лично я не желаю играть на людских слабостях, на желании людей получить нечто экстраординарное.

Есть люди, которые купят картину Пикассо просто из-за имени художника, заплатят тысячи долларов, не размышляя, является ли то, что они покупают, истинным произведением искусства. Они покупают отзывы о художнике, его имя, принимая репутацию и молву за гарантию художественной ценности. В таком действии нет обоснованной разумности.

Или может случиться так, что какой-то человек вступает в некий клуб, получает посвящение в особую организацию, потому что чувствует себя изголодавшимся, ничего не стоящим. А группа является сытой, богатой, и ему хочется, чтобы кто-то подпитал и его. Он получает пищу, становится упитанным, как он и ожидал. Но что же дальше? Кто кого обманывает? Не себя ли самого обманывает какой-нибудь гуру, раздувая своё эго? «У меня огромная толпа последователей, и все они получили посвящение». Или же он обманывает своих учеников, приводя их к убеждению, что они стали более мудрыми и более духовными просто потому, что вступили в его организацию и получили удостоверения монахов, йогинов или какие-то иные титулы? Можно получить так много разных титулов; но разве эти названия, эти удостоверения приносят нам хоть какую-нибудь реальную пользу? Как вы думаете? Будем смотреть фактам в лицо: получасовая церемония не приводит нас к следующей ступени просветления. Я лично испытываю огромную преданность и доверие к буддийской линии и силе учений, но не в такой же простодушной форме.

Мы должны подходить к духовности с обоснованной разумностью. Если мы идём слушать какого-то учителя, нам не следует позволять себе увлекаться его репутацией и харизмой; нам необходимо должным образом пережить каждое слово его лекции, каждый аспект той техники медитации, которой он учит. Мы должны установить ясные и разумные взаимоотношения с учением и человеком, который нас учит. Такая разумность не имеет ничего общего с чрезмерной эмоциональностью или идеализированием гуру, ничего общего с легковерным приятием впечатляющих рекомендаций, со вступлением в какой-то клуб, способный обогатить нас.

Дело не в том, чтобы найти мудрого гуру, у которого можно купить или украсть мудрость. Истинное посвящение означает честные и открытые взаимоотношения между нами и духовным другом. Поэтому нам нужно сделать некоторое усилие, чтобы обнажить самих себя и свой самообман. Мы должны покориться и раскрыть неприглядные и грубые качества своего эго.

Санскритский эквивалент слова «посвящение» – абхишека, что означает «окропить», «излить», «помазать». А если есть излияние, то должен быть и сосуд, куда можно излить нечто. Если мы действительно преданно стремимся раскрыться перед духовным другом должным образом, всецело, если мы становимся сосудом, куда может излиться общение, тогда гуру тоже раскроется – произойдёт посвящение. Таково значение понятия «абхишека», или «встреча двух умов» – учителя и ученика.

В таком раскрытии нет заискивания, попыток понравиться духовному другу или произвести на него благоприятное впечатление. Это скорее похоже на ситуацию, когда врач понял, что ваши дела плохи. Он забирает вас из дома, если нужно – насильно, и делает операцию, не применяя при этом обезболивания. Возможно, вы сочтёте такой способ жестоким и болезненным, однако впоследствии вы начнёте понимать, как дорого стоит подлинное общение, подлинное соприкосновение с жизнью.

Денежные пожертвования на какое-нибудь духовное дело, физическое служение, оказываемое конкретному гуру, – ничто из этого не означает, что мы на самом деле посвятили себя раскрытию. Более вероятно, что все эти обязательства просто являются способом доказать, что мы стоим на стороне «правого дела». Гуру кажется мудрой личностью; он знает, что делает, и нам хотелось бы оказаться на его стороне, на стороне добра, на безопасной стороне, чтобы обеспечить себе благополучие и успех. Но как только мы присоединились к его стороне, стороне здравомыслия, устойчивости и мудрости, мы, к своему удивлению, обнаруживаем, что нам совершенно не удалось обезопасить себя, потому что мы посвятили этому лишь наш фасад, наше внешнее обличье, наши доспехи. Мы себя не посвятили целиком и полностью.

Тогда мы вынуждены раскрываться сзади. С ужасом мы обнаруживаем, что нет места, куда можно было бы убежать и укрыться. Нас застигли в тот момент, когда мы прячемся за фасадом, мы обнажены со всех сторон, с нас сорваны все доспехи и вся защита, которые мы носили. Больше негде спрятаться. Какой ужас! Всё раскрыто: и наше мелкое притворство, и наше самомнение. В этот момент мы можем осознать, что наши неуклюжие попытки натянуть на себя маску всегда были бессмысленными.

И всё же мы пытаемся дать разумное объяснение этой болезненной ситуации, найти какой-то способ предохранить себя, истолковать наше затруднительное положение таким образом, чтобы удовлетворить эго. Мы смотрим на своё положение, рассматриваем его и так, и эдак; наш ум оказывается чрезвычайно занят. Эго обладает своеобразным профессионализмом, оно невероятно действенно. Когда мы думаем, что работаем над продвижением вперёд, пытаясь очистить и опустошить себя, оказывается, что на самом деле мы движемся назад, стремясь обезопасить и заполнить себя. Путаница продолжается и усиливается до тех пор, пока мы в конце концов не обнаружим, что полностью растеряны, утратили почву под ногами, что у нас нет ни исходного пункта, ни середины, ни конца, поскольку наш ум настолько переполнен нашими собственными защитными механизмами, что единственной альтернативой для него остаётся сдаться и не вмешиваться. Наши остроумные решения и мудрые идеи не приносят никакой пользы, потому что мы переполнены невероятным множеством идей; мы не знаем, какие из них выбрать, какие из них снабдят нас наилучшим способом работы над собой. Наш ум загромождён выдающимися, интеллектуальными, логичными, научными и хитроумными предположениями. Но их оказывается так много, что мы не можем сообразить, какое из них принять.

В конце концов мы могли бы отбросить все эти сложности и просто дать возможность проявиться пространству, просто прекратить прилагать усилия. Это и есть тот момент, когда действительно имеет место абхишека – окропление и излияние, – потому что мы оказываемся открыты, мы по-настоящему отбрасываем все попытки что-либо сделать, отбрасываем всю свою занятость и загромождённость. Наконец-то мы вынуждены по-настоящему остановиться, а это случается с нами так редко!

Мы располагаем огромным множеством защитных механизмов, сформированных из тех знаний, которые мы получили, из книг, которые мы прочли, из переживаний, которые мы испытали, из мечтаний и фантазий, которые нам пригрезились. Но в конце концов мы начинаем задаваться вопросом: что же в действительности значит духовность? Или это просто попытки быть религиозными, благочестивыми и добрыми? Или это стремление узнать больше, чем знают другие люди, узнать больше о смысле жизни? Что такое духовность на самом деле? Нам всегда доступны знакомые теории и доктрины нашей традиционной религии, но каким-то образом они дают не те ответы, которые мы ищем; они оказываются слишком уж неэффективными, неприменимыми. Поэтому мы отходим от доктрин и догм той религии, в которой были рождены.