Ты в моем фокусе

– Ты наказываешь нас за то, что мы – нормальные. – Качаю головой. – Все остальное – бред больного человека. Это больная зависть. Это эгоизм сумасшедшего человека.

– Разве это сейчас уже важно? – перебивает она меня. – Ты лучше смотри на него. Скоро будет его последний вздох. Как и мой. Как и твой.

И я понимала, что она говорит правду. Потому что движения Олеси стали какими-то ленивыми и она сама еле говорила. У меня перед глазами вся комната покрылась черными пятнами, которые расползались все больше и больше. Еще немного и они полностью перекроют мне видимость. Счет действительно шел на минуты. Поэтому, пока Олеся с пьяной усмешкой, откинулась на спинку стула и смотрела за тем, как Дэн сползает на пол в конвульсиях, я решаюсь на последнее, что в моих силах. Терять больше нечего. Нож из ноги выходи с адской болью и треском разрывающейся кожи, но это уже не важно. Перед тем, как зрение полностью покидает меня, я вонзаю его туда, куда достаю. Кажется, это шея девушки, потому что потом слышатся хрипы. Но чьи они? Олеси или Дэна? Кто-то цепляется за раненную ногу и я вслепую бью второй ногой в пустоту. Хватка тут же куда-то исчезает.

На ощупь ползу к двери и молюсь, чтобы хватил сил не отключиться в коридоре. Не знаю, это глюки или нет, но я слышу голоса за дверью. И, набрав воздуха в грудь, я кричу:

– Помогите!!!!

К сожалению, это последнее, что я успеваю сделать.

26.

Эпилог

– Арин, пора, – бывший муж аккуратно касается моего плеча.

– Спасибо, – киваю головой и опираюсь на его руку, когда Дима помогает мне встать со стула.

Иногда мне казалось, что я почти слилась с этим стулом, как и со всей больничной палатой. Но не приходить я не могла. Бросаю взгляд на койку, где лежит Дэн и сжимаю на прощание прохладные пальцы. Которые слегка подрагивают. Но это не в ответ на мои действия. Он не слышит меня и не видит. Дэн в коме. До сих пор. Врачи буквально вытащили его с того света, но прогнозы пока что туманны. Они почему-то увиливают от вопросов и сводят разговоры к моей персоне. Как будто я сама не понимаю, что по сравнению с Денисом, я отделалась «легким» испугом. Да, десятки капельниц, операция на ноге, переливания крови. Но все это ничто, когда ты смотришь на серое лицо, которое покоится на подушке и не знаешь, откроет ли он глаза или нет. Денис хватанул яда больше всех. Вскрытие Олеси показало, что его концентрация в ее крови была тоже выше среднего. То есть, она бы не выжила. Но причиной смерти стала ножевая рана в шею. Та самая, которую нанесла ей я. И за которую меня теперь судят.

А ведь мне тогда не показалось. За дверью действительно столпились опера. Дэн должен был дать команду, но не смог этого сделать по понятным нам уже причинам. Они выломали дверь сразу же после моего крика. Но я этого уже не видела. Очнулась в больнице. Рядом перепуганные родители и Дима. Последний, кстати, как оказалось, выносил меня из той квартиры на руках. Он приехал за своими вещами и стал невольным участником действий.

Стоило мне немного прийти в себя, как следствие закрутилось с новой силой. Отец Олеси никак не признавал того, что Олеся была не в себе. На меня завели уголовное дело именно с его подачи. Все шло к тому, что меня посадят. Вот только потом, в вещах Дэна нашелся разряженный телефон, который отдали мне при выписке из больницы. И, придя домой, подключив его к зарядке, я наткнулась на спасительную запись диктофона. Где было отчетливо слышно все то, что творилось в ту ночь. Денис перестраховался и тем самым, сам не ведая, помог мне. Следователи начали рыть, не без помощи моего отца, конечно же. И постепенно вся правда стала всплывать наружу.

Олеся на самом деле была очень больна. И случай с отравлением был не первый, только в тот раз она выжила, но отец упек ее в больницу. Все это, естественно, скрывалось. Потому что папочка покупал все, что могло им помочь: места в элитных клиниках, справки, людей… И собственное спокойствие. Но он устал от всего этого и с радостью сбагрил дочку Дэну. В этом Олеся оказалась права. Мой любимый стал просто удобной ширмой. А я, к сожалению, триггером. Который запустил обострение Олеси. И здесь было еще очень много «а если».

Если бы родители приняли Олесю такой, какая она была и дали ей волю, возможно, она была бы встретила кого-то похожего на себя и была в каком-то роде счастлива.

Если бы ее не пытались насильно вылечить от этого, она бы не свихнулась.

Если бы ее слышали и слушали, то увидели бы, насколько она была несчастным человеком, который пошел на самое страшное.

Но самое печальное, что все это поняла только я. Родители Олеси не видели во всем случившемся своей вины. Сначала они пытались свалить все на меня, а потом, когда все вскрылось, открестились от дочери. Но дело до сих пор оставалось открытым. И сегодня было последнее, чисто формальное заседание суда. Юристы в один голос уверяли, что меня признают невиновной. И что мои действия классифицируют, как самозащиту. Ведь все улики доказывают именно этот факт. Но внутри все тряслось. И этот мандраж не утихал ни в машине, ни в зале суда, ни даже после озвучивания вердикта судьей.

– Ариш, все позади, – Дима крепко обнимает меня. – Успокойся. Все позади. Ты оправдана.

А я не понимаю ничего, просто давлюсь слезами и не могу поверить. Дело закрыто. Ад позади. А что впереди? Одно лишь могу с уверенностью сказать, что мир уже не будет прежним.

– Куда тебя отвезти? Домой? К родителям? Хочешь побуду с тобой?

– Спасибо, Дим, но мне бы в больницу. – Шепчу, утирая слезы.

– Ты и так там почти живешь, так нельзя. Тебе тоже нужен отдых. За ним присматриваю, не беспокойся. – Но бывший муж затихает, видя мое несогласие. –Ты уверена?

– Абсолютно.

И вновь возвращаемся в больничные стены, где меня уже не тошнит запахов медикаментов. Где все медсестры знают меня в лицо, как родную. Куда я стала вхожа, как к себе домой.

– Ты едь, – подвигаю стул вплотную к постели, – дальше я сама.

Дима только тяжело вздыхает, но смиряется и с этим. Я не прощаюсь с ним и даже не смотрю вслед. Все мое внимание приковано к Дэну.

– Мы победили, -тихо произношу и крепко цепляюсь за его ладонь. – Слышишь? Ты только приди в себя и мы со всем справимся.

И в этот раз, когда его пальцы подрагивают, я почему-то уверена, что это будто его согласие. Не зря же нас снова свели вместе, чтобы потом вот так жестоко все нарушить.

– Я люблю тебя, – шепчу и укладываю свою голову рядом с его рукой. – Все будет хорошо.

И я засыпаю под его умиротворенное дыхание. Мне снится сон, где у нас все хорошо. Где мы уже втроем, сидим на крыльце своего дома и смотрим на море. Чайки с криком проносятся мимо, слышен звук прибоя и я чувствую, как парень крепко прижимает меня к себе. И я улыбаюсь и во сне, и наяву. Потому что знаю, его рука действительно гладит меня по голове.