Медиум Мириам

– И верно, – Мири так открыто улыбалась и так покорно принимала обвинения, что друг, как ни старался, а разозлиться не мог. – Как мне не стыдно?! – подтвердила она.

– Ой, да нисколько тебе не стыдно! – Леши расплылся в широкой открытой улыбке: уж кому как не ему знать, что грустные мысли в голове у этой девушки держатся не лучше, чем мука в сите. – Иди сюда, одноглазая!

Он притянул её к себе, запустил пальцы в волосы, заставив задрать голову.

– Какой ты стал высокий! Пунь! – и, подруга, напрочь уничтожив романтику момента, нажала ему на нос.

– А ты как была малявкой, так и осталась зато! – сгорбился оборотень.

– Ой-ой, нашёлся, чем хвастать… Дядюшка Шило!

Так же легко, как и к парню, Мириам бросилась к сморщенному старичку, выглянувшему затворить всё ещё распахнутую дверь.

– Девка непоседливая, ты?! – слепо прищурился он, с готовностью обнимая гостью в ответ. – Сколько ж ето годков прошло? Пять? Семь?

Мири только отмахнулась:

– Да кто их считает! Ты-то всё так же хорош, как и раньше!

– Ай! Кости уже старые, того и гляди рассыпятся! – и, едва отпустив девчонку, с прытью пожившего, но не отяжелевшего волка подскочил к Леши и сцапал его за ухо костлявыми пальцами: – Тебе чаго было сказано, младшо'й?! Не пущать! Никого!

Вынужденный скрючиться в три погибели оборотень легко мог бы вырваться, но не понаслышке знал, как крепка хватка у деда Шило, поэтому оставить ухо в стариковских пальцах не рискнул:

– Но это же Мири, дед! Свои! Уймись ты!

– А ты мне, щ-щ-щенок, не тыкай! Пасть покамест не почернела мне тыкать! Неслух малолетний!

– Ай-ай-ай! Деда! Ухо пусти, ухо! Да что ты, ну в самом деле? Какой я щенок, мужик уже взрослый!

– Так его, деда Шило, так! Мы, молодёжь, должны старших уважать! – посмеивалась Мириам. Её собственные уши тоже не единожды сводили близкое знакомство со своенравным стариком, но за детские проказы, на которых их с Леши ловили, по-хорошему можно было и розг дать. Шило же их жалел: оттаскает, а потом повинится и пряников принесёт. Кто, как не он, защищал их перед Ледной? Вот она строга непомерно! Старая шаманка ни разу не спустила внуку проделок, наказывая ничуть не меньше, а то ещё и больше, чем чужих детей.

– Куды?! Стой, куды, кому говорять?!

– Деда, ну не позорь меня!

Ох, как же Мири этого не хватало! Она любила путешествия. Любила бесконечные дороги, треск костра, брюзжание Викси и урчание Зверя под боком, уставшего за день волочь фургон. Но как же ей этого не хватало! Грозного, но заботливого до сумасшествия старичка, кругами улепётывающего от него Леши, пытающегося сохранить достойный вид, но, как и прежде, вызывающего дружный хохот торговцев, лениво стекающихся к площади. Поэтому она приехала сюда ещё раз, хоть и не была уверена, что друг обрадуется. Дом нужен всем. Хотя бы для того, чтобы раз за разом с блаженным вздохом «ну наконец-то!» из него уезжать.

Деда Шило, придерживая поясницу, ковылял ещё в дюжине шагов, а Леши, ничуть не запыхавшийся, вернулся к дверям, сжал запястье Мириам и затащил в дом.

– Куды?! Я вам сейчас! – стращал их старик, но Леши без зазрения совести захлопнул дверь.

– А что? В его возрасте свежий воздух знаешь, как полезен! – Брякнул щеколдой он.

И теперь-то стало ясно, почему не велели пускать чужаков. «Суета» – это, пожалуй, не совсем подходящее слово. Вот «паника» – уже ближе к реальности. Оборотни, кои сегодня все разом решили навестить Ледну, носились по узкому коридору, сталкиваясь и звеня огромными металлическими блюдами на треножниках, наполненными горючей смесью, рычали друг на друга, но пререкаться не рисковали, торопясь нырнуть в зал инициации – округлую комнату с высокой крышей прямо по центру здания. А Мири ещё опасалась, что перебудит жильцов!

– Что тут у вас? – любопытно вытянула шею она, но Леши дёрнул подругу на себя, заставив прижаться к стене, пропуская пару двоедушников, волочащих с кухни деревянный стол.

– Младший, чтоб тебя! – привычно огрызнулся тот, что пятился спиной.

– Вечно под ногами путаешься! – поддакнул второй.

– А огниво! Огниво-то забыли! – За ними семенила женщина с сильно выдающимся вперёд животом. – Леши, малыш, чего застыл? Толку с тебя, что с гнома скидки!

Оборотень покраснел так сильно, что коротко выстриженные возле его ушей полоски светлых волос приобрели пурпурный подтон.

– Бабуля того… развлекается, – запинаясь, пояснил он. – Давай-ка сюда!

Мириам покорно позволила увлечь себя вдоль стены и направо, за поворот коридора. В ту же сторону спешили и остальные оборотни, но Леши остановился чуть раньше, распахнул дверцу кладовки, выглядящей рядом с высоченными дверьми главного зала мышиным лазом, и впихнул подругу внутрь. Сам же присоединился десятью ударами сердца позже, отобрав у кого-то мимопробегающего треножник. Захлопнул дверцу – и комнатушка ненадолго погрузилась в непроглядную темноту.

Шурхнуло огниво, в металлическом блюде вспыхнуло пламя, а тесное помещение облизал неровный рыжий свет. Он выхватил низкую дверь, увешанную порванной паутиной, как занавеской, какие-то тюки, гнездо из приготовленных для торговли шкурок и самого Леши: слишком высокого для здешнего потолка, смущённого, неловкого и немного растерянного.

– Это что же… та самая кладовка?

Мири не сразу её узнала. Шесть лет назад здесь хранили кухонные припасы, занимающие почти всё место, по периметру друг на дружке стояли бочонки, а к потолку привешивали вяленое мясо. Но видимо, несмотря на все ухищрения, склад оказался слишком тёплым для продуктов, и постепенно превратился в обычную кладовую. Но всё же это было именно оно! Убежище, где они прятались от гнева Ледны, где обсуждали планы на прекрасное будущее, уничтожая залежи продуктов.

– А ты думала! – оборотень с разбегу (было бы, где разбегаться!) плюхнулся в гнездо из шкурок, приглашающе похлопал по местечку поблизости: – Чего стоишь?

С готовностью растянувшись рядом, Мири повернулась на бок, подперев голову ладонью. В свете огня всё казалось неправильным, не таким, как раньше. Подбородок Леши, который она рассматривала снизу-вверх, был угловатым, да ещё и темнел от щетины, словно назло волосам росшей почти чёрной; глаза смотрели слишком по-взрослому, а их опущенные вниз уголки заставляли ощущать себя преступницей, бросившей друга в беде, а не девчонкой, продолжившей запланированный путь; и руки – здоровенные, с огромными мозолистыми ладонями. Медиум оставила его нескладным пацаном, а дождался её мужчина.

Она села, перекрутив ноги узлом, коснулась щеки оборотня.

– Слушай… – Наверное, она всё же ждала ссоры. Было бы проще кричать в ответ, а не искать слова для извинений. – Прости.

Дальше полагалось бы идти оправданиям, но у неё их не было. Она хотела поехать дальше – и поехала. Не позвав с собой смешного долговязого мальчишку, с которым они были неразлучны целый год. А до того ещё три. И в первый приезд – целых четыре, когда Мириам сбежала из дома и просто не знала, куда податься.

Леши наклонился вперёд, они почти соприкасались лбами, но невидимая завеса холода, выросшая между ними несмотря на тёплую встречу, никуда не делась.

Оборотень приподнял края рта, но на улыбку это никак не тянуло.

– За что? – шёпотом поинтересовался он.

– За… – медиум запнулась. Она ничего не обещала тому долговязому мальчишке. Лишь поддакивала, когда он фантазировал о том, как они начнут путешествовать, теперь уже вдвоём. Она кивала, но ни разу ничего ему не пообещала. О святые, тогда почему же так стыдно?! – За то, что не писала…

– Та-а-а-ак, – протянул оборотень, по-свойски положив ладонь на её обнажившееся колено. – Ещё?

– За то, что уехала, не попрощавшись.

Рука поползла вверх и Мири беспокойно дёрнула ногой, сгоняя её, как назойливую муху.

– За то что не осталась на твою инициацию.

За это и правда было стыдно. Леши боялся слияния со второй душой, как никто, а Мири, вместо того, чтобы держать за руку в самый, может быть, страшный для него момент жизни, сбежала, даже не пожелав удачи.

– Думай, одноглазая, думай, – подсказал оборотень, придвинувшись ещё немножко.

И тогда Мириам правда начала думать. Но совсем не о том, о чём следовало. Не о том, что она плохой друг и врушка, не о том, что принявшим её в семью двоедушникам наверняка было ужасно обидно, что девчонка уехала ни с того ни с сего. Она думала о том, что превратившийся в мужчину мальчишка тяжело и жарко дышит в губы, сильно прижимаясь к её лбу, что его пальцы сжимают бедро с силой, которой раньше она за Леши не замечала, что кожа на его ладонях шершавая и жёсткая и что она явно чего-то в их отношениях недопоняла.

– Леши, ты что… – задохнулась от возмущения она, но договорить не успела.