По-нашему, по-купечески!

По-нашему, по-купечески!
Далия Трускиновская

«На экране ноутбука одна картинка сменяла другую.

– Хоть убей, не пойму, чем они отличаются! – воскликнул Корсунский. – Ну, не в дизайне же дело!

– Ты посмотри, – Яненко постучал по мышьему шарику, возвращаясь на сколько-то картинок назад. – Вот тебе «форд-темпо-десять-сорок-четыре». Работает в двух режимах – в реальном и в возвратном. А сорок девятая модель работает в трех – реальном, возвратном и турбореальном. Но горючего жрет – не напасешься. А вот тебе «вольво-семь-таймина» с резервом на трое суток. Зато и стоит!..»

Далия Трускиновская

По-нашему, по-купечески!

На экране ноутбука одна картинка сменяла другую.

– Хоть убей, не пойму, чем они отличаются! – воскликнул Корсунский. – Ну, не в дизайне же дело!

– Ты посмотри, – Яненко постучал по мышьему шарику, возвращаясь на сколько-то картинок назад. – Вот тебе «форд-темпо-десять-сорок-четыре». Работает в двух режимах – в реальном и в возвратном. А сорок девятая модель работает в трех – реальном, возвратном и турбореальном. Но горючего жрет – не напасешься. А вот тебе «вольво-семь-таймина» с резервом на трое суток. Зато и стоит!

– А «форд»?

– А с «фордом» ты привязан к заправкам, особенно если едешь в возвратном режиме. Потому он и дешевле – на заправках с тебя сдерут вдвое больше, чем ты сэкономишь, если возьмешь «форд», а не «вольво». Вот его и берет всякая мелкая шушера, которой возвратный режим ни к чему. Подумаешь, час! А так за год сколько часов наберется?

Яненко возвел глаза к натяжному пленочному потолку, который оптически увеличивал высоту кабинета до бесконечности, и где-то в звездной дали увидел свою запрокинутую физиономию.

– Пятнадцать суток! – провозгласил он. – Ты понимаешь?

Корсунский покосился на него.

– Зато «форд» восьмиместный.

– Ну и кого ты собираешься сажать на эти восемь мест? Саша, это модель для нищих. Для таксопарков! Ты еще омнибус поищи! А вот, смотри, «субару» – это вообще класс! Дальность умопомрачительная!

– Сколько?

– Тысяча пятьсот, что ли…

– Куда мне столько?! Чего я там забыл?!.

– Ну… – Яненко непременно хотел что-то возразить, но не получалось. Он и сам понимал, что тысяча пятьсот – это уже вообще запредельно и никому не нужно, если только не собираешься непременно вступить в войну с Темполом. Есть любители подразнить Темпол, заманить туда, где его машины уже не тянут и заправок нет, кое-кто сделал из этого целый вид спорта, но Корсунский не юный бездельник, которого папа престижа ради обязал тратить в месяц не менее определенной круглой суммы, а человек солидный, банкир, домовладелец.

Достаточно на рожу взглянуть – сытая ухоженная рожа, Яненко ввек такую себе не наесть, а как банкир эту рожу несет! Царственно! Взора не опустит, как будто всю жизнь под ногами одни ковры были.

– Ну! Ты же знаешь – я на своей «тройке» только обедать езжу. И не дальше, чем восемнадцать-пятьдесят. Потом, сам знаешь, сплошная антисанитария. И для этого «тройка» более чем подходит. Да…

Корсунский взглянул на часы. Эти настольные часики имели наискромнейший вид, и если не знать, что фундаментом для них служит полукилограммовый слиток платины, можно и удивиться – с чего в солидном кабинете вдруг такая простота и дешевка?

Яненко знал мечту шефа – установить на столе настоящий золотой самородок. Эту мечту весь персонал банка знал. И она стала для Яненко настоящим геморроем – потому что время от времени возникали всякие авантюристы, клялись, что сию минуту с приисков, своими руками самородок намыли, и была большая морока – задерживать их и сдавать правоохранительным органам.

Имелась только одна возможность раздобыть настоящий самородок – но она законодательством не приветствовалась, хотя яненко знал – стоит Корсунскому увидеть долгожданную цацку, плевать он захочет на законодательство и охотно вынет деньги на штраф из оборота, лишь бы потешить душеньку.

– Вот и я о том же, – увидев, что время обеденное, обрадовался Яненко. – Кушанье готово, сударь.

– Значит, поехали.

– Я без сюртука.

Всем видом Яненко показал – вот тебе, хозяин, повод не брать с собой подчиненного лишь потому, что тот оказался рядом в обеденное время. Но Корсунский был на высоте.

– Я для такой надобности четыре лишних держу.

Из дубовых резных панелей, которыми был обшит кабинет Корсунского, две прикрывали потайные двери, в комнату отдыха и в гардеробную. Корсунский и Яненко переоделись в сюртуки, сменили галстуки и достали из шкафа большую бобровую шубу.

– А ты волчью возьми, – сказал Корсунский. – Она тебе великовата, ну да ничего, кто там на это смотреть станет! Там главное – монументальность.

– Да уж…

Сам он в великолепных бобрах был вполне монументален и даже, пожалуй, красив… Яновский рядом с ним казался мелковат, и волчья шуба, которая мела по полу, гляделась как незаслуженный дар с барского плеча. Впрочем, так оно и было – Яненко служил у Корсунского в банке, заведовал бюро по связям с общественностью, и именно в его руки стекались все рекламные затеи, прилетавшие каждое утро на адрес банка по Паутине. В том числе и соблазнительные предложения насчет «форд-темпо-десять – сорок четыре» и «вольво-семь-таймина».

О лично ему адресованных мессиджах с конкретными предложениями насчет комиссионных Яненко, естественно, не докладывал. Но если Корсунский об этом интересе не догадывается – какой же он тогда банкир?

Корсунский и Яненко вышли в пустой коридор, вызвали лифт и спустились в гараж, где наверху стояли машины для деловых поездок, а внизу – шестиместная «тройка» в положенном ей боксе.

– Добрый день, Александр Артурович! – поздоровался юный оператор Дениска. – Как всегда?

– Как всегда.

– Заходите!

– Ты, поросенок, сессию сдал? – спросил оператора Корсунский. Длинный, но уже вовсю плечистый Дениска широко улыбнулся.

– Мне отсрочку дали!

– Это за какие такие добродетели?

– Я сказал, что в банке «Аскольд» служу, работы было много, дураки они, что ли, не знают «Аскольд»?..

– Вот, воспитали жулика! – весело сказал Корсунский Яненко. – Смотри, сессию завалишь – переведу из операторов в дворники! Будешь на каре по тротуару ездить и снег разгребать!

– Приятного аппетита! – нажатием кнопки открывая дверь в бокс, крикнул Дениска.

– Александр Артурович! Подождите!.. – и, не дожидаясь, пока дверь лифта разъедется полностью, выскочило юное создание – тридцати четырех лет от роду, но если не смотреть в документы, то девочка девочкой. И с голоском шестиклассницы, кабы еще не писклявее…

Яненко негодующе фыркнул.

Очевидно, Наденька всякий раз выжидала, когда Корсунский поедет обедать, в помещениях охраны, у большого пульта, куда стекалась информация со всех камер видеонаблюдения.

Услышав голосок, Корсунский окаменел.

С быстротой непостижимой Наденька оказалась у двери бокса. На ней была короткая розовая шубка, из-под которой топорщились воланы длинной юбки, собранные в диковинную загогулину на самом заду, и широкополая шляпа с пером, настолько же уместная в это время года и в этом гараже, как была бы уместна тут набедренная повязка из пальмовых листьев.