Иррационариум. Толкование нереальности

– Помним.

– Где?

Те опять едва заметно переглянулись и не ответили.

– Ладно… А показать, где живете, сможете?

– Сможем.

– Ну, с этим ладно. А работаете где-нибудь?

– Работаем.

– А подробнее можете?

Они опять не поняли.

– Какое место работы у вас?

– Жарко.

«Похоже, всё-таки идиоты. И как только довели столько народу до ручки»?

– Вам сейчас жарко?

Было по-рассветному прохладно.

– Жарко на работе.

– Ага. На работе.

«Похоже, этим товарищам нужно задавать очень точные вопросы».

– Как называется предприятие, на котором работаете, на котором жарко? Можете сказать?

– Завод сварных металлоконструкций. Термический участок.

«Ну ни фига себе! Зачем комитетчикам устраивать засады в пивняке, когда люди трудоустроены, прописаны, – без прописки на такой завод не устроишься, – значит, с документами у граждан все в порядке. Дай разнарядку по первым отделам – в миг близнецов найдут, или по паспортному столу проверяй. Это ж какая особая примета – близнецы. Тем более, другие приметы, возраст известны. Фигня какая-то выходит. Что-то опять не так».

Дмитрию стало не по себе. Он внимательно посмотрел на одного, затем на другого. «А может, я их не за тех принимаю?» Впрочем, за кого он их сейчас принимал, он сам себе сказать не мог. За несчастных людей? Но это к делу не подошьешь.

Он вспомнил герыну историю. Ни фига себе – человек повесился. И органы их повязали, а теперь выпустили. А они ко мне, на рассвете, торопились, что ли? Стоп. А как они меня нашли?

– Мой адрес вам был известен?

Молчание. Смотрят чуть ли не в рот, будто силятся понять, что же он от них хочет?

– Как вы нашли меня?

– Ты нас увидел.

Час от часу не легче. Как будто это что-то объясняет, что я их увидел.

– Это вчера, в пивбаре? Что ж тут такого? Посмотрел – и увидел.

– Нет. Не посмотрел. Увидел.

– Невидимки вы, что ли?

Дмитрию подумалось, что эти двое, наконец, начали свою игру. Нездоровый какой-то разговор пошел. «Да, еще немного, и я поплыл. Надо как-то гнуть своё».

– Ну, раз так – надо произвести некоторые следственные действия.

Близнецы молчали и не возражали. Их молчание было, пожалуй, лучше, чем слова.

– Предлагаю, раз документов у вас нет, пройти…

Дмитрий хотел по привычке произнести «в отделение», но спохватился:

– К вашему месту жительства. Дорогу указать, надеюсь, сможете?

Те кивнули.

Они пересекли микрорайон и вышли к реке. По железнодорожному мосту перешли на другой берег, в частный сектор. Близнецы шли молча, скорым шагом. Чувства Дмитрия обострились, как при выезде на задание. Подумалось: это всё оттого, что в дело замешано КГБ, а он где-то внутри плетущейся чужой интриги. Черт его знает – то ли эти двое уже действуют по указке органов, то ли не по указке, а в качестве живца – но это чепуха, я-то зачем им нужен? Или я в качестве живца, но для чего?

Переплетение коротких, поросших бурьяном улиц вело вверх, на холм, за которым города уже не было.

«Уверенно ведут. А прикидываются чуть ли не иностранцами». Он споткнулся и, чертыхнувшись, приостановился – глянуть на ту колдобину. Близнецы выпали из поля зрения, и он подумал с недоумением: «А за какими это я уликами пру?»

Профессия накладывает на людей отпечаток. Человеку, заматеревшему на раскрытии преступлений и работе со всяко-разными подонками общества, свойственно видеть в любом встречном, будь то незнакомец в очереди, или бывший одноклассник, или коллега по работе, преступника. Что-то заставляет думать, что не-преступников не бывает. Это как в больнице: через час стояния в очереди мерещится, будто все люди в мире – больны, здоровых не бывает.

Одни оперативные работники вытесняют этот психологический комплекс рассуждением, что мол, раз взяли – значит, есть за что. «У нас ни за что не сажают». Наверное, пресловутая презумпция невиновности и создана для борьбы с подобной психологией. Другие сотрудники, кто почеловечней, те или алкоголем снимают шизу, или в конце концов увольняются. А еще бывает так, что преступная среда становится естественной для оперативника, его тянет туда, он знает всех воров в законе и мелких бандюг на районе; они его знают. Такие работники особенно в цене у начальства и, хотя борются с преступной средой крайне нехотя, но уж когда получают команду, то, владея обширной информацией и связями, свое дело делают безукоризненно.

Дмитрий относился к тому разряду ментов, кто умел отслеживать эту самую «презумпцию виновности», и временами она вызвала приступы отвращения к себе.

Подумав об уликах, он удивился: «Улики? Я что, их в чем-то подозреваю?» Он невесело усмехнулся. «Так в чем же я вас, ребята, подозреваю? Не хочу ведь подозревать, нет в вас этого вонючего душка».

Мысль об уликах увлекла его – дело как-то странно выворачивалось, напоминало игру. Он был охотником за неизвестной науке дичью.

Ни с того ни с сего спросил:

– Вас когда отпустили, вечером?

Те опять-таки его не поняли. И Дмитрий уточнил:

– Вас вчера утром задержали. Увезли на машине. Когда вас отпустили?

– Мы ушли.