И всем видом показал изумление.
Они как раз вышли в калитку, и Стенька быстрым шагом припустил в сторону церкви. Нечай шел рядом, вроде и не торопясь, однако длинные ноги позволяли ему идти вровень со спешащим Стенькой без малейшей суеты.
– Город это, что ли? – спросил Стенька.
– Вроде города… – не совсем уверенно молвил Нечай.
– И где же твое Буньково?
– А за Ивановкой.
– Еще того не легче!
Стенька кинулся наперерез первой же тетке.
– Слышь, где тут бабка Козлиха проживает?
– А вон, молодец!
– Бог в помощь! – запоздало приветствовал тетку Стенька и повернул к калитке в почерневшем заборе.
– Ты и Ивановки не знаешь?
– Погоди ты! – прикрикнул на парня Стенька. – Дай бабку сыскать! Потом про города с деревнями рассуждать будем!
Бабка Козлиха первым делом принялась выспрашивать Стеньку – тяжелы ли были сани, громко ли выл Ивашка Шепоткин, и выл ли, лежа потом в санях в неподвижности. При этом она увязывала в холстину травы с корешками, которые снимала со стены.
Стенька с Нечаем, который непонятно как и поместился в бабкиной избушке, молча и дружно поворачивали головы – с такой скоростью металась взад-вперед старенькая, скрюченная, но безмерно разговорчивая и шустрая бабка.
– Ну, ступайте! – прикрикнула она. – Не оставлять же вас в избе!
Вышли на двор, и тут бабка понеслась вперед. Кабы не черный плат, то была бы она, маленькая и стремительная, как мальчишка, выпущенный поиграть в снегу.
– Не знаешь, стало быть, Ивановки, – огорченно сказал Нечай. – А от нее до Касимова, сказывали, верст пять всего.
– Вот оно что, касимовский ты! – Об этом Стеньке следовало и самому догадаться.
Нечай при всем своем пригожестве, при светлых кудрях и румяных щеках, глаза имел раскосые и скулы высокие. В тех краях немало служилых татар проживало – должно быть, кто-то Нечаевой бабке и пособил…
– Буньковский.
– Как же ты в Москву-то из такой дали заехал?
– А купец Рудаков привез.
– И зачем же ты тому купцу на Москве понадобился?
– Кабы я знал! – воскликнул Нечай. – Купец сказывал – на Москве житье привольное, каждый день калачи и пряники едят, можно в Кремль пойти и самого царя увидеть!
– Выходит, он тебя царя смотреть повез? – Стенька поглядел снизу вверх, пытаясь по лицу собеседника понять, не шутит ли тот.
Но Нечай не шутил. Он искренне был огорчен, что из такой дали завезли в столицу да и держат взаперти.
– А к дядьке Ивану ты как попал? – заехал с другого конца Стенька.
– Так мы ж все вместе ехали!
Стенька вспомнил – и точно, Ивашка в приказе вопил, что куда-то ездил на полгода, почему и заложил женку Марфицу за пятнадцать рублей.
– Купец, стало быть, тебя сманил, а у дядьки Ивана ты поселился?
– Да они сговорились, чтобы я тут жил! Купец-то за меня кормовые деньги дядьке Ивану дал, по две деньги на день.
– А чем это ты ему так полюбился, что он за тебя кормовые деньги вносил? – Чем дальше, тем более странным казался Стеньке Нечаев приезд в Москву…
– А за жернова!
– Какие жернова?
Они уже почти подошли к шепоткинским воротам. Чтобы услышать поболее, Стенька удержал верзилу у калитки.
– А то ты не знаешь! Наши касимовские жернова всюду славятся! Как зима, так к нам за жерновами и едут! Которые купцы красную юфть возами берут, которые – сукно. Я одного видел – сита с решетами вез, и ничего больше! Разве это товар! Его и девка погрузит! А вот жернова грузить – это такое дело!
– Так ты что, жернова там у себя, в Бунькове, тесал? – Стенька окончательно перестал понимать, кто таков Нечай и за каким чертом привезен на Москву.
– Нет, в лес с охотниками хаживал. У нас леса знатные! Уйдешь, бывало, с мужиками на седмицу, идешь, идешь, конца-края нет…
– А купца Рудакова в лесу повстречал! Он на зиму в берлогу спать залег, лапу сосать, а ты его и поднял!
Нечай уставился на Стеньку в недоумении – видать, шутки в Бунькове были не в ходу.
– У него сани сломались, – несколько обиженно сообщил парень. – Бунькова не доехал, сани и не выдержали. Жернова-то весят! Он у нас новые купил, а я жернова перегружал. Он мне и говорит, чего тебе тут гнить, поехали со мной! Я и согласился.
– Так ты, выходит, беглый! – догадался Стенька.
Теперь он осознал, почему парня так старательно прячут. Детина приметный, с Ивановскую колокольню ростом будет… хотя… Кто из того замшелого Бунькова в Москву поплетется беглого искать?
– Так все ж бегут! – воскликнул Нечай.
Стенька только вздохнул.
Нечай был из тех, кого зовут – простая душа. Его и впрямь выпускать со двора было опасно.
– По-разному бегут-то, – заметил Стенька. – Ну, брат Нечай, там теперь не до меня. Коли хозяин ногу сломал, бабка с той ногой долго возиться станет.
– Так ты уходишь, что ли? – огорчился детинушка.
– Да не век же мне тут вековать! Я человек служилый.