9-й день недели

Незваный гость содрал пробку и начал методично выливать бензин. Сначала на стол Колганова, затем на аппаратуру и сейф. И, попутно разливая горючее на пол, методично захаживал в каждое помещение. К тому моменту, когда бутыль опустела, опустела и редакция. Из коридора доносился мощный людской гул. Кто-то быстро заглянул и сразу же отскочил. Мужчина захлопнул входные двери и подпёр спинкой стула ручку так, что их стало невозможно открыть снаружи. Извлёк из пакета небольшую коробку из материала с низкой теплопроводностью и с помощью заранее наклеенного двустороннего скотча закрыл ею пожарный извещатель.

В двери яростно застучали.

– Немедленно откройте! Слышите! Откройте немедленно, или мы выломаем двери.

Мужчина улыбнулся. Он прекрасно знал, что у охраны нет огнестрельного оружия. Да и на то, чтобы выломать довольно крепкие двери, потребуется время. Достаточное, чтобы он выполнил свою работу. Свою миссию. Рассадник зла должен быть сожжён. Именно так. Только огонь несёт силу очищения.

Он опустился в кресло главреда, вытащил из кармана шорт кусок бумаги с названием редакции и номером офиса. Окинул удовлетворённым взглядом дело рук своих, достал зажигалку и поджёг указатель. Меж тем, двери принялись выламывать. Мужчина смотрел на пылающий указатель-запал и улыбался. Подождав, пока пламя начнёт обжигать кожу, блаженно закрыл глаза и раскрыл ладонь.

Глава 13

Следователь, капитан полиции Марченко, окинул взором представшую картину. В ноздри ударил едкий запах оплавленного пластика. Обгоревшее тело, или то, что от него осталось, копоть и потемневшие ошмётки обстановки. Попытка открыть чудом уцелевшее окно успехом не увенчалась: от высокой температуры конструкцию повело и механизм перестал работать. Если я попал сюда снова, значит дело дрянь.

– Что, товарищ капитан? – Опер Гена смотрел на руководителя глазами преданной собаки.

– Так, ничего. Мысли вслух. Блин, я уже заговариваюсь. И это только начало. – Марченко поймал себя на том, что ищет глазами нечто совершенно определённое. – Скажите, а где главный?

Пред ним предстала высокая крупная женщина лет сорока. Полицейский хорошо её помнит. Это секретарь бывшего главреда Бергера, ныне покойного. А сейчас главред другой, гораздо моложе. Хотя и при бессменном секретаре. Обычно спокойная и бесстрастная, сейчас Валентина Кузьминична дрожала и заикалась. Бледная как мел, женщина куталась в наброшенный на плечи платок и пыталась взять себя в руки. Марченко приблизился и представился.

– Да… здравствуйте… я вас помню… – Она явно испытала чувство облегчения, увидев следователя. Тем не менее, заикаться не перестала. – Он… он… Егор Анатольевич незадолго до… этого… вышел. А потом…

– Самое страшное позади, – Марченко посмотрел на её бейдж, – Валентина Кузьминична, слава Богу, никто не пострадал. Преступника в расчёт не берём. Поэтому постарайтесь успокоиться.

Женщина прокашлялась. Было видно, что она постепенно приходит в себя.

– Расскажите, пожалуйста, что произошло, – Марченко постарался придать голосу максимально мягкие ноты.

– Постучали в дверь… сначала постучали в дверь… вежливо. Я бы сказала, учтиво.

Секретарь задумалась, но со стороны это выглядело словно она впала в ступор.

– Хорошо. – Марченко напомнил о своём присутствии. – Продолжайте, Валентина Кузьминична.

– Это был невысокий мужчина лет пятидесяти. Одет… одет в жёлтую футболку и красные шорты. На плече бутыль для воды.

– Может, успокоительное? – Хотел было предложить следователь. – У нашего врача…

Но женщина отрицательно покачала головой.

– Нет, благодарю.

– Что мужчина сделал дальше? – Не теряя времени, продолжил Марченко. Он прекрасно знал, что самые ценные показания – данные, что называется, по горячим следам. – Или что он сказал?

– Он… он сказал, что сейчас подожжёт редакцию и сказал, чтобы я вывела людей.

– И он беспрепятственно позволил всем сотрудникам покинуть редакцию?

– Именно так, – не раздумывая, ответила она.

– Значит, его целью была исключительно редакция… – Марченко начал было размышлять вслух, затем вспомнил. – А что произошло с мужчиной, которому нападавший сломал челюсть? При каких обстоятельствах это произошло?

– Вадим… наш спецкор… он попытался отобрать…

– Можете не продолжать, я всё понял. – Следователь чувствовал, что женщина долго не выдержит, поэтому торопился. – А где главред? Вы сказали, он куда-то вышел?

– Да. Сказал, что хочет…

– Что сказал? – Марченко внимательно посмотрел на её шею, но из-за платка ничего не было видно. А просто попросить показать, видя её состояние, не решился.

– Сказал, что хочет выпить, – наконец, договорила она.

– Вот как. – Полицейский потёр кулаком трёхдневную щетину. – Не рановато для этого? В смысле, он делал так раньше?

Секретарь отрицательно покачала головой.

– То есть вам показалось несколько странным, что ваш непосредственный руководитель средь бела дня уходит пить?

Валентина Кузьминична затравленно озиралась и втягивала голову в плечи.

– В последнее время… в последнее время у Егора Анатольевича… у всех нас… дела идут очень напряжённо.

– Ах, да. Понимаю. – Посочувствовал следователь. – Все только и пишут о ваших проблемах из-за переименования журнала. – Марченко задумался на секунду, и решил задать очевидный, в общем-то, вопрос. – А вы не считаете случившееся…

– Вы меня извините. – Валентина Кузьминична перебила его и покачнулась. Однако устояла. – Но я больше не могу здесь находиться. Я должна выйти.

– Да, конечно. – Поспешил согласиться Марченко. – Вас проводить?

– Нет, спасибо.

Следователь проводил её взглядом и ещё раз вздохнул об упущенной возможности посмотреть на шею. Ладно, мэм. В другой раз.

Редакция основательно выгорела, так как автоматическая система пожаротушения сработала поздно. Ответ на вопрос «почему» лежит на поверхности: прямо под так называемым пожарным извещателем валяется полусгоревшая коробка.

– Ген, в вещдоки её.

Марченко подошёл к сидящему в кресле главреда трупу. Как ни странно, сие выглядит не только зловеще, но и завораживающе: кресло не развалилось, а труп, в свою очередь, остаётся в сидячем положении. Да и стол, хоть изрядно подгорел, сохранил очертания. На шее что-то висит. Почерневшее от пожара и полускрытое ошмётками плоти. Полицейский сразу понял, что именно он увидит. Наклонившись и задержав дыхание, внимательно рассмотрел до боли, до дрожи в коленях, знакомый предмет. Так и есть. Это ты. Мы снова встретились. Пользуясь моментом, когда судмедэксперт уделял внимание спецкору, Марченко вытащил из его сумки медицинские перчатки и аккуратно снял вещдок. Улучив момент, когда за ним никто не наблюдал, быстро спрятал пакетик в карман и с невозмутимым видом подошёл к оперуполномоченному Гене Труману:

– Ген, собери данные с камер.

Уже сделав несколько шагов на выход, тот остановился:

– Товарищ капитан, она что-то бурчала себе под нос. Что-то вроде «это кара, кара; небесная кара; огонь всегда стирает след Холодных».

– Кто бурчал? – Марченко напрягся.

– Та женщина, которую вы допрашивали. – Гена указал на проём с обломками двери, в который несколько минут назад вышла Валентина Кузьминична. – Она говорила едва слышно, но у меня хороший слух.

Опер отправился исполнять распоряжение, а Марченко наблюдал за работой судмедэксперта и размышлял. Несмотря на шоковое состояние, секретарь вряд ли изольётся правдой на предложение рассказать о подноготной истории журнала. А ведь судя по её статусу – она смотрящая по изданию и главредам: прошлому, нынешнему и всем будущим.Не Бергер был правой рукой Лазаревского, а вроде неприметная Валентина Кузьминична!