Вернуть утраченное

– Они тоже поверят, Румпе! Я думаю – не всегда же я, Спасительница и другие шарились по помойкам? Другая жизнь была, а? – мальчик открыто улыбался и думал, наверное, что в другой жизни у него, круглого сироты, были родители, которые его любили.

Румпе с сожалением вспомнил, что Чёрная Ведьма так напугала его, что в последний раз он даже не смог поговорить с этим оборвышем, чьего имени никто не знал. Всякий раз, когда Румпе видел мальчишку, отчего-то сердце сжималось в груди, и казалось – вот-вот что-то вспомнится.

Но пока только казалось.

Ничего – он, Румпе, выживет. Он не сдохнет, как хотелось бы Чёрной Ведьме. И весь Город станет другим, Румпе мысленно клялся себе в этом.

…Румпе подошёл к розе, едва рассвело, и трясущимися руками снял с неё колпак. Склонился, едва соображая, что делает, вдохнул аромат цветка – и тут же закружилась голова, задрожали колени; Румпе упал бы, не схватись он за тумбочку, да и та, державшаяся на честном слове, чуть не развалилась.

А потом Румпе бросился к мольберту и стал рисовать как одержимый. Он рисовал Город, залитый солнечным светом; рисовал, как золотые пылинки пляшут, влекомые лёгким ветерком; рисовал чужое счастье, у каждого своё. Нарисованный Город пронизывала магия, светлая и чистая, она слышалась в каждом голосе, сияла в каждой улыбке, и Румпе рисовал без устали.

Несколько мгновений ему всё же потребовалось отдохнуть, он замер – и слова полились с его губ:

– Я ведь не рассказал тебе самого главного, Красавица. Чёрная Ведьма не знает, что для того, чтобы разрушить Проклятье, нужно, чтобы случилось что-то особенное. Чтобы, несмотря на все препятствия, победила…

Румпе не успел закончить фразу – ему показалось, что его картина начинает блёкнуть и исчезать. Ни в коем случае нельзя было сейчас прекращать работу! Напуганный, Румпе оборвал сам себя и снова стал рисовать – ещё энергичнее, чем прежде.

Он вкладывал в эту картину всё, что видел своим воображением, как представлял себе Город, нетронутый Проклятьем. Он верил в это сильнее, чем когда-либо, из-под его кисти всё выходило настоящее, объёмное, будто бы существующее на самом деле.

А снаружи всё так же висели в небе серые тучи и моросил дождь.

Оставалось совсем немного, чтобы закончить картину, и тут Румпе понял, что ему не хватает красок. Думая только о необходимости завершить свой труд, торопливо набросив пальто, Румпе выбежал из комнаты.

Между тем, роза начала медленно увядать.

***

У Гэри, продававшего Румпе краски, и его шести друзей тоже когда-то было своё волшебство: Румпе рассказывал им, что они на самом деле гномы, в недавние времена добывавшие в шахтах Города волшебную пыль. Как ни странно, Гэри, самый ворчливый из семёрки, не посмеялся, в отличие от своих друзей, и не отмахнулся от «глупой легенды», как именовали многие историю с Проклятьем Чёрной Ведьмы.

– Я сегодня собираюсь пойти в шахты, – Гэри одолжил Румпе красок: понятное дело, денег у того не было. – Может, там где-то валяется моя кирка.

– Может, ты тоже всё вспомнишь, – улыбнулся Румпе, взяв пакет с баночками. Но тут же его улыбку как ветром сдуло: он вспомнил кое-что другое.

Роза осталась в его комнатке одна. Без колпака. Без защиты.

Обратно Румпе очень торопился. Если бы он мог, если бы не ослабел от постоянного недоедания и недосыпания, Румпе нёсся бы со всех ног – но он мог лишь идти. Ему казалось, что он ползёт как улитка.

И тут из-за угла вынырнула знакомая фигура в чёрном платье, с опущенным чёрным зонтом в руке. Капли воды стекали с высокой причёски. Надо же, а Румпе даже не замечал дождя и того, как прилипли мокрые волосы к его собственному лбу.

Но теперь его прошиб холод не только из-за непогоды, и он отступил назад. Из-за спины Чёрной Ведьмы вышел огромный пёс, которого она называла Охотником. Румпе знал, что этот пёс некогда был человеком, но Чёрная Ведьма забрала у него сердце – в буквальном ли, переносном ли смысле, неважно, – и сделала своим рабом.

Румпе попятился. Оглянулся назад – узкая улочка была пустынна.

– А ты покрепче, чем я думала, Румпе-Думпе, – Чёрная Ведьма улыбнулась этой своей мерзкой улыбкой. Румпе откуда-то понимал, что под маской ненависти прячется маленькая несчастная девочка, даже сейчас. Но он не мог её жалеть: у неё был выбор, и она поступила слишком дурно.

Но ему ли говорить о дурном, когда он бросил свою Красавицу умирать без колпака? Перед внутренним взором возникла картина: один за другим, лепестки увядали, чернели, скручивались, будто рядом полыхало пламя.

Красавица умирала, а он, Румпе, бросил её и поступил как самое настоящее чудовище.

– Отпусти меня, – Румпе снова сделал шаг назад. – Я должен исправить свою ошибку. Я ничего тебе не сделал.

– Сделал и ещё сделаешь, если я не приму мер, – Чёрная Ведьма поманила Охотника, и Румпе с ужасом понял, что сейчас она натравит на него пса. – Вряд ли твоя смерть кого-то сильно огорчит в этом Городе… кроме твоей прекрасной подружки, но и ей недолго осталось, верно? Вы умрёте в один день, это так романтично!

– Нет, – Румпе споткнулся и едва не упал. Замер, прижимаясь к холодной каменной стене дома – как в день покупки розы.

Если бы он и мог бежать, то не попытался бы. Его парализовал страх.

– Стой! – пронзительный девичий голос заставил Чёрную Ведьму оглянуться.

***

Спасительница, всегда убегавшая от ведьмы, теперь шла прямо на неё. И на её ручного пса. А следом Оборвыш, и его карие глаза сочувственно смотрели на Румпе. Они оба были готовы помочь. И они, в отличие от Румпе, нисколько не боялись злого колдовства. Только откуда Спасительница и Оборвыш знали, что надо спешить на помощь? Следили за Чёрной Ведьмой?

Вот когда Румпе понял, что смешное прозвище – вовсе не прозвище, а суть светловолосой девчонки. И никакая она не сумасшедшая: взгляд её был ясным и твёрдым.

Чёрная Ведьма обернулась к подросткам и недоверчиво рассмеялась.

– А вам-то что нужно, сопливые паршивцы? Хотите, чтобы я и на вас своего Охотника натравила? Какие вдруг смелые стали!

– Смотри, как бы я кого на тебя не натравила, – Спасительница ответила широкой торжествующей улыбкой. – Знаешь, когда становятся смелыми? Когда видят жертву, которую надо защитить. Тогда уже не за себя становится страшно.

И тут отовсюду появились они. Бродячие коты. Когда-то спасённые ею от Охотника котята выросли и превратились в настоящее войско – в голове Румпе мелькнула именно такая мысль.

Румпе, застыв, наблюдал, как быстро всё происходило. Чёрная Ведьма едва взмахнула рукой, как коты с визгом и мяуканьем кинулись на неё, свалили на землю. Другие вступили в жестокий бой с Охотником. Ведьма дико орала, отбиваясь, Спасительница же крикнула Румпе:

– Беги! Беги скорее!

– Беги! – вторил ей Оборвыш, и Румпе, когда он опрометью рванулся прочь, показалось, что ребята держались за руки. Конечно – они ведь дружили. А может, это было чем-то большим, чем дружба. Разве у Румпе имелось время об этом думать?

Теперь он мог только бежать. Он задыхался, втягивал в себя сырой воздух и летел по улицам, не видя, как прекратился дождь и чуть посветлело небо. Поворот… другой… Красавица… последний лепесток… ещё… жив…

Румпе чуть не налетел на дверь дома Мейерсов, едва не сшиб с ног ошеломлённую хозяйку. У него хватило сил добраться до своей комнатки – и там увидеть то, что осталось от розы.

– Нет!!

Румпе выронил пакет с баночками краски, упал на пол и на коленях пополз к тумбочке, пока были силы, пусть перед глазами всё и кружилось. Вот он, колпак… но поднять его Румпе не смог. Да и не надо было, поздно – и последними усилиями он стянул розу с тумбочки обеими руками, поднёс к губам и поцеловал.

По всему Городу прошла мощнейшая волна магии, и все, кого она задевала, в изумлении застывали на своих местах. Где-то на узкой улочке стонавшая от боли, вся искусанная и исцарапанная, Чёрная Ведьма сжалась в комок и зло зарыдала, а рядом заскулил её ручной пёс. Бродячие коты исчезли – больше в них нужды не было. А Спасительница и Оборвыш со всех ног побежали к дому Мейерсов.

Гэри в восторге закричал на всю лавку хозяйственных товаров, что он вспомнил, куда подевал свою кирку, а цветочник Клод, продавший Румпе розу под хрустальным колпаком, вдруг застыл и опёрся о прилавок.

– Дочка, – тихо проговорил он. – Доченька моя… Ты где?

***

Румпе открыл глаза, услышав, как его зовёт чей-то голос. Это была девушка, но не Спасительница – кто-то другой.

С трудом приподнявшись на полу, Румпе посмотрел в полные тревоги голубые глаза, увидел каштановые локоны и простенькое синее платье. И тут же вспыхнуло воспоминание: когда ещё не было Проклятья, когда он, Румпе, был преуспевающим владельцем мастерской… он видел, знал эту девушку и хотел на ней жениться, но не успел. Она была похожа на его бывшую жену, которая когда-то сбежала с пришлым циркачом, но красивее, лучше… добросердечнее.